Пета бяху или по миру наугад - Анфиса Кохинор

- О ком?

- Когда тебя… э-э… нашли, ты назвалась гибридом по имени Юля, - терпеливо пояснил Бергеш, и землянке не оставалось ничего, кроме как кивнуть.

"Назвалась, значит, надо было", - решила она и внимательно уставилась на седовласого, ожидая новых подробностей из своего ныне туманного прошлого.

- Когда мои люди нашли тебя, ты была сильно больна, почти умирала. Двое суток ты пребывала в беспамятстве. Но едва обоз прибыл в Тайшан, мои алхимики, Риган и Ширан, - единовластник не глядя махнул рукой в сторону толстяков-близнецов, - изготовили чудодейственный порошок и вернули тебя к жизни.

- Спасибо.

Юля хотела повернуться и поблагодарить алхимиков, но Бергеш не позволил: сжал пальцами её подбородок и заставил смотреть себе в лицо.

- Они не стоят твоего внимания. Эти двое родную мать оставили бы умирать, если б у неё не оказалось денег на лечение.

- Ужасно… Зачем же вы держите таких людей рядом?

- В своём деле они гениальны. - Бергеш жадным взглядом окинул лицо пленницы и нетерпеливо хмыкнул: - Так я дождусь благодарности? Ведь, если бы не я…

- Я очень благодарна!

- Настолько, чтобы назвать меня своим другом?

- Конечно.

- И ты готова остаться в Тайшане, в моём дворце, и помогать мне, если на то возникнет необходимость? Как друг помогает другу, добровольно и без остатка?

- Ну, наверное…

- Пообещай мне, Юля! Поклянись, что не оставишь меня, что будешь моим верным другом!

Единовластника говорил странные вещи и совершенно очевидно вкладывал в свои слова какой-то подтекст. Юлька чувствовала это, но сосредоточиться и подумать никак не могла. Близость Бергеша, его горячее дыхание и хищный блеск в глазах нервировали девушку, сбивали с мысли. "Нужно соглашаться, иначе он не отпустит меня!" Но стоило разомкнуть губы, поток безумно горячей боли вниз-вверх пронёсся вдоль позвоночника и жгущим гейзером забил между лопаток, заставив Юлю изогнуться и закричать.

- Что с тобой? - сердито воскликнул единовластник, сильнее сжимая пальцами подбородок девушки.

Он не собирался отступать, надеясь всеми правдами и неправдами вырвать клятву из уст пленницы, и совсем не ожидал, что смирная и покорная на вид девчонка вдруг толкнёт его в грудь с недюжей силой и, взмахнув белоснежными гарпиевыми крыльями, взмоет под потолок.

- Стража! - с недоумением ощущая на губах солоноватый привкус крови, простонал Бергеш, и братья-алхимики, точно очнувшись от долгого сна, рухнули на колени возле правителя и запричитали, как бабы над покойником.

Единовластник не слышал их голосов. Не слышал он и топота бегущей на помощь стражи, испуганных криков своего управляющего, оханья примчавшегося на его зов лекаря. Завороженным взглядом Бергеш смотрел вверх, туда, где под тёмной гладью зеркального потолка, словно птица в силках, билась крылатая девушка. Она вскрикивала от боли, прогибалась и царапала спину острыми золотисто-синими ногтями, превращая шёлковое платье в рваные лоскутные полоски, а на обнажившейся коже медленно и неотвратимо проступали огненно-красные буквы. Древняя вязь насквозь пропитанных магией верхнеравнинных рун. Мало известных ныне, но хорошо знакомым таким знатокам утраченных языков, как Бергеш. "Владелец - Алексис Ребарат-Нур" - с содроганием прочитал он и, не вынеся обрушившегося на него понимания, потерял сознания.

Глава 18.

Деревянные ворота слетели с петель, с грохотом рухнули на землю и разлетелись в щепки - во двор дома кузенского лекаря ворвался отряд вящих с Зарином Брантом во главе. Тёмный плащ мага бился, словно полотнище гигантского флага, однако не ветер был тому причиной. Магическая энергия, выплескиваясь наружу, трепала и рвала шерстяные полы, грозя лишить хозяина одежды.

- С-сволочь… - Бешеный взор вящего метался по вытоптанной земле, по светлым стенам дома, по окнам с вышитыми красным крестиком занавесками, по крышам сараев и амбаров… - С-сволочь!.. С-скотина… Грязная, паршивая тварь!

Зубы мага скрипнули, с кончиков пальцев сорвались и упали на землю голубые искры, рот скривился в злобной гримасе. С минуту вящий стоял неподвижно, а потом вдруг резко повернулся к дрожащему как заяц Лейтису, смерил его презрительным взглядом и проронил:

- Орден тобой не доволен. Ты упустил ценных пленников и будешь наказан.

- Я?! - Лекарь отшатнулся и поднял на Зарина ошарашенные, донельзя изумлённые глаза. Обвинение было настолько неожиданным и настолько наглым, что он даже о своём страхе перед могущественным столпом Ордена забыл. - Но я же предлагал…

И захлопнул рот. Смелость, под шумок высунувшая нос из потаённых уголков души, спряталась обратно, сообразив, что её выступление лишь навредит хозяину - такие как Зарин Брант возражений со стороны жалких, лишенных магического дара людишек не терпели. Однако мятежные мысли, по-видимому, успели отразиться на лице и сыграть для Лейтиса роковую роль. Столичный маг покраснел как переспелый помидор, схватил лекаря за шкирку и заорал, брызжа слюной:

- Предлагал он! Тоже мне советчик! Я и без тебя чувствовал, что этот ренегат что-то задумал! Иначе бы живым в плен не сдался! Знает тварь, что его смерть лёгкой не будет! А ты предлагал убить его на месте. Идиот! Да ему вся Десятка отомстить хочет. В Делвайере он бы годами умирал!

Брант замолчал, с досадой тряхнул сжавшегося в комок лекаря и, процедив сквозь зубы: "Ничтожество", отбросил его как использованную грязную тряпку. Лейтис навзничь упал на твёрдую, утоптанную землю, пребольно ударившись затылком. В глазах потемнело, но в тот же миг темноту взорвал сноп разноцветных искорок. Красные, желтые, синие они разлетелись в разные стороны, и вместо того чтобы погаснуть, хаотично заметались, запрыгали, закружились… Пытаясь избавиться от разноцветного хаоса, Лейтис несколько раз моргнул, но ничего не изменилось, более того, проклятым искрам было совершенно наплевать закрыты у него глаза или нет. Искры кружились всё быстрее и быстрее, в голове зашумело как после стакана молодого вина или ярмарочной карусели, а тело охватила противная, болезненная слабость. Ещё минута и кузенский лекарь уже не в силах шевельнуть ни ногой, ни рукой. "Я умираю? Но я так молод! Я хочу жить! - Он попытался в молитвенном жесте протянуть ладони к небу, но тело отказывалось выполнять команды мозга. - Точно умираю. Ещё несколько минут и всё". С приоткрытых губ слетел тихий, отчаянный стон, разноцветные искры вдруг разом вспыхнули и пропали в беспроглядной, могильной тьме. И вместе с искрами растворились во тьме чувства Лейтиса… Он и сам, казалось, стал чем-то другим, бесформенным и бессловесным, бессмысленным и бесконечным как сама тьма. "Наверное, это и есть смерть". Мысль, ясная и чёткая, вспыхнула, будто пламя свечи в тёмной комнате, и лекаря охватила исступлённая, торжествующая радость. "Ego cogito, ergo sum" (лат. - я мыслю, следовательно, существую) - услышал он собственный счастливый голос и засмеялся. Что означают эти загадочные слова, Лейтис не знал, но интуиция подсказывала, что это нечто очень и очень хорошее. Даже отличное - во рту чувствовался горьковатый привкус собственной слюны, щёки холодил влажный осенний ветер, перед глазами плясали симпатичные зелёненькие огоньки, отчего-то напоминавшие изумрудных болотных светлячков. Беспроглядный мрак превратился в туман, клубящийся над тихой заводью. Лейтис с изумлением вглядывался в размытые очертания деревьев, пышные метёлки камышей, острые листья осоки… С дерева снялась крупная серая птица и, тяжело хлопая крыльями, скрылась в дымчато-зеленоватом мареве. Где-то вдали зловеще скрипнуло дерево, раздался громкий всплеск, смачное чавканье и вновь наступила тишина. Рыхлый болотный туман заклубился причудливыми облаками, но резкий порыв ветра смёл ватно-зелёное великолепие, и глазам предстал высокий деревянный дом на сваях, торчащих прямо из тёмной воды, кое-где подёрнутой ряской и украшенной белыми и жёлтыми соцветиями лилий и кувшинок. Сам дом напоминал башню, старую, но ещё очень крепкую, надёжную и уютную, манящую сиянием небольших квадратных окон. Прямо из воды выступала винтовая лестница. Пестрой лентой она обвивала стены и заканчивалась почти на самом верху, возле круглой дощатой двери с массивным, позеленевшим от влаги медным кольцом. Некоторое время Лейтис разглядывал странное жилище, а голове билась нелепая, иррациональная мысль о том, что однажды он уже видел этот дом и даже был внутри, но вот только, когда и при каких обстоятельствах, вспомнить не мог. И, словно желая помочь забастовавшей памяти, круглая дверь медленно отворилась, и на ступеньках появилась высокая, статная женщина в облегающем платье до пят. По подолу, высокому вороту и манжетам змеилась светящаяся в полумраке вышивка, в длинных, густых волосах травянистого оттенка резвились светлячки, а лоб украшал серебристый венец с изумрудом. Черты лица лекарю разглядеть не удалось, но он уже и так понял, кто стоит на пороге дома, расположенного в самом центре Гиблых болот… Хозяйка дома-башни улыбнулась и поманила лекаря к себе, но он бешено замотал головой, шагнул назад и полетел в тягучую, липкую трясину…