Полюс капитана Скотта - Богдан Сушинский

— Вам, унтер-офицер, что, и в самом деле являются в грезах паруса нашего судна? — спросил Бауэрс, укладываясь в свой спальный мешок, словно в кожаный челн, в котором он готов был предавать себя стихии волн. — И часто так бывает?

Эванс долго молчал, а когда лейтенант уже решил, что он то ли не расслышал вопроса, то ли проигнорировал его, ответил:

— Вечером я явственно видел шпили огромного собора. Как раз в том месте, в котором должен был видеть вершину Горы Дарвин. Разве сами вы не видели их?

— Очевидно, мне это не дано.

Спуск по склону плато проходил от уступа до уступа, трудно и с огромным риском. В любую минуту кто-то из них мог сорваться на очередной крутизне, но самая большая опасность заключалась в том, что могли сорваться и разбиться вдребезги сани. Поэтому, как только они оказалась в долине, все с облегчением вздохнули. А еще через милю они заметили флаг, развевающийся над «Верхним глетчерным» складом. Скотт воспринял это явление с такой же радостью, словно еще раз оказался на полюсе, только на сей раз — первым. Час спустя он уже приказал разбить у этого склада лагерь.

— Господин капитан, сэр! — обратился к нему Бауэрс, который сразу же после установки палатки занялся ревизией склада. — Здесь письмо лейтенанта Эванса.

— В самом деле?! — оживился Скотт. И вместе с остальными полярниками поспешил к складу.

«Капитану первого ранга Р. Скотту, — вслух прочел он записку начальника второй вспомогательной партии. — Сэр, докладываю, что 14 января 1912 года, в 2 часа 30 минут, мимо склада прошла вторая вспомогательная партия, направляющаяся к базовому лагерю. Больных и раненых в партии нет. Возвращение проходит счастливо. После небольшого привала выступаем в направлении лагеря. Успешного Вам возвращения, сэр. Лейтенант Эванс».

Вряд ли лейтенант догадывался, какую бурю эмоций вызовет его записка в душе капитана Скотта и всех остальных «полюсников». После прочтения капитаном вслух, каждый из полярных странников еще раз прочел ее про себя, радуясь тому, что до него дошла хоть какая-то весточка из того, уже почти нереального мира, который остался где-то там, в базовом лагере, на борту судна, за сотнями океанских миль.

— Жаль, что мы не догадались договориться с лейтенантом Эвансом, чтобы он вышел навстречу нам, — неожиданно заговорил доселе, с самого утра, упорно молчавший унтер-офицер Эванс. — Возможно, эти люди помогли бы нам добраться до нашего Старого Дома. Они бы стали здесь лагерем, хорошо отдохнули и… помогли.

— Если бы эти люди дошли сюда с базового лагеря, у них бы возникли такие же проблемы, как и у нас, — возразил Уилсон.

— Нет, они бы здесь хорошо отдохнули и помогли нам тянуть санки.

— У них были бы свои санки, — еще более резко отреагировал Уилсон. — До Горы Дарвин им самим нужно было бы добираться с собственными вспомогательными партиями, иначе они уничтожили бы все наши запасы провизии. И мы голодали бы здесь вместе.

— …И с ними обязательно пришел бы доктор Аткинсон, — с детским нытьем в голосе стоял на своем унтер-офицер. — У него лекарства. Много лекарств, он помог бы всем нам.

— У него такие же лекарства, как и у меня, — окончательно вселился дух противоречия в Уилсона. — И даже если бы он…

— Успокойтесь, Уилсон, — положил ему руку на плечо Скотт, прервав на полуслове. Он понимал, что сейчас не тот случай, чтобы затевать подобные полемики, да к тому же с тяжелобольным Эвансом.

— Но я всего лишь пытаюсь объяснить ему, что повторный визит сюда лейтенанта Эванса, по существу, был невозможен.

Скотт сильнее нажал рукой на плечо доктора, дескать, «помолчите, ради Бога!» и, выждав, пока Уилсон успокоится, произнес:

— Вы правы, унтер-офицер: нужно было бы позаботиться о такой встрече. К сожалению, в свое время мы об этом не подумали. Постарайтесь успокоиться и отдохнуть.

Вместо ответа унтер-офицер, сидевший в палатке в самом центре, в самом теплом месте, издал нечто среднее между стоном и вздохом и уткнулся лицом в колени.

На следующий день лагерь свой они оставили поздно. Поначалу занимались взвешиванием сухарей и определением количества дневных порций на следующий этап похода, а затем Скотт отправил Бауэрса на лыжах в своеобразную геологическую экспедицию вокруг подножия горы. Вместе с ним хотел идти и Уилсон, однако нога его настолько распухла, что ходить на лыжах он уже был не в состоянии. Поход лейтенанта продолжался почти час, но, как определил доктор, все образцы породы, которые он привез, относились к мелкозернистому граниту, который от выветривания становился красным. Этим-то и объяснялся красный цвет, которым отличался местный известняк.

— Мы зря теряем время на собирание всех этих камней, господин капитан! — возмутился Отс. — Я уже говорил, что собиратели камней придут сюда после нас. Это будут профессиональные геологи, которые во всем разберутся и все классифицируют. Нам же пора уносить отсюда ноги. Пора уносить ноги, вы понимаете меня?! За потерянное здесь время мы могли пройти еще как минимум три-четыре мили.

Скотт не ответил, но взглянул на Уилсона, а затем медленно, встревоженно перевел взгляд на Бауэрса и Эванса. Меньше всего ему хотелось сейчас, чтобы группа восстала против его геологических предприятий.

— Геологи, так или иначе, придут, согласен, — парировал Уилсон, который больше всех был заинтересован в том, чтобы собрать коллекцию камней. — Но для этого мы должны их заинтересовать, показать, что здесь есть или могут быть ископаемые. Что здесь стоит искать то, что потом способно было бы не только компенсировать затраты на подобные экспедиции, но и пополнять казну империи.

— Вот что меня сейчас менее всего интересует, так это состояние казны империи. Да простят меня все монархи, прошлые и будущие нашей благословенной Великобритании.

— В корне непатриотическое высказывание, — повел подбородком Бауэрс. — Но общая направленность ваших мыслей мне понятна, сэр.

— Слава Богу, что хоть кто-то способен понять меня в этой хижине обреченных.

— Прекрасно сказано, сэр, — поддержал его Эванс. — Именно так — «хижиной обреченных» — и следует именовать эту злосчастную палатку. И коль уж мы тут продолжаем сидеть, то не пора ли нам позавтракать?

— Завтракать будем у подножия горы Беккли, — сказал лейтенант. — Так решил господин капитан первого ранга, — уточнил он, хотя подобного решения начальник экспедиции не объявлял.

Чтобы погасить эти минорные настроения, Скотт «протрубил» подъем и приказал продолжить спуск в низину. Теперь в постромках оказались только он и Бауэрс; ротмистр и Уилсон держались по обе стороны от санок, чтобы страховать их от падения, а, при необходимости, сдерживать или подталкивать. Что же касается унтер-офицера, то он следовал позади санок. Считалось, что в трудные минуты он должен толкать их, однако особо рассчитывать на него уже не приходилось. Большую часть пути он плелся, едва держась на ногах.