Марс плюс - Фредерик Пол

— Сюда, дорогуша. Бога ради, проходи, что ты стоишь там, на солнце?

Знакомый раскатистый голос принадлежал ее дедушке.

Деметра приподняла дверь, чтобы не скрести по полу, отодвинула в сторону и опустила. Потом перешагнула через порог. Ей понадобилось еще какое-то время, чтобы сориентироваться в царящем внутри хижины полумраке.

Старший Коглан сидел спиной к ней на шатком кухонном табурете. Стол, как обычно, был покрыт замасленной скатертью в красно-белую клетку. Хотя в окно светило солнце, на столе горела керосиновая лампа — старик Коглан не допускал в хижину никакой техники, включая солнечные панели и дорогостоящие батарейки. Однако старинная лампа излучала не мягкий, ласковый, слегка желтый цвет, а сияла холодно и ярко.

Подойдя ближе, Деметра остановилась у дедушки за спиной и заглянула через плечо. Чем же это так увлечен старик? На скатерти лежали разложенные в шесть кучек карты. Еще несколько штук старший Коглан держал в руке. Похоже, он раскладывал пасьянс.

Деметра присмотрелась, надеясь, что сможет подсказать деду или поймать его на жульничестве, как случалось не раз, когда она была маленькой девочкой. Вместо привычных изображений на лицевой стороне карт Деметра увидела какие-то уравнения и атомные структуры молекул, растянувшиеся длинными цепями. Если в игре и была какая-то система, то Деметра ее не понимала. Старик развернул веером еще три карты. Затем положил верхнюю на одну из кучек.

— Жульничаешь, дедуля?

— Если и так, ты ведь все равно этого не докажешь?

Он опустил левую руку и извлек из-под стола стакан, до краев наполненный виски. Неразбавленное, без льда — дед всегда пил только такое. Подняв стакан к губам, Коглан-старший отпил ровно столько, чтобы прополоскать зубы, открыл рот, выдохнул и издал знакомый звук «ах!».

Тем не менее, Деметра не дала себя обмануть.

— Что это значит?

— Но… Деметра!

— Ты не мой дедушка, а это не его хижина. Похоже, но не больше того. Я знаю, что мы где-то на орбите над Марсом, но никак не на Земле.

— Что же здесь не так? — спросил он, откладывая карты.

— Во-первых, от тебя не так пахнет. Слишком много виски, маловато пота и… хм… дедушка никогда в жизни не прикасался к табаку.

— Странно. Нам казалось, что в этом смысле на твои воспоминания можно положиться.

— Нет. — Она покачала головой и тут же почувствовала тяжесть шлема. — Нет.

Виртуальный дедушка Коглан вздохнул.

— Смешивать архивные ощущения с настоящей человеческой памятью — дело опасное. Иногда ошибки допускают и самые мудрые!

Гармониа Мунди

— Ты ведь не настоящий Джори ден Острайкер, верно? — спросил Лоло у ухмыляющегося мальчика.

— Нет, даже не то, чем он стал. Однако какая-то частичка Джори есть с нами… та часть, которую мы дали ему в самом начале.

— Тогда та кто?

— Индивидуально? Или все вместе? — спросил Джори, продолжая усмехаться.

Тонка,

Оклахома

— Все вместе, — уточнил Роджер. — Отвечай от имени того, кто называет себя «мы».

Сьюли вздохнула и отложила кий. Потом положила правую руку, словно собираясь погладить его по щеке, но Торвей отклонился.

— Пожалуйста, мне больше по вкусу логические ответы. Не надо театральных сцен.

— Чтобы ты мог понять, попробую прибегнуть к аналогии и скажу, что мы — тот узел, который координирует деятельность всех компьютеров на Марсе.

Горы Чисос

— Тогда ты — Сеть, — сказала Деметра. — Или некая маска, некая персонификация ее, это ведь все только ради того, чтобы мы чувствовали себя как дома, верно?

— Что-то в этом роде. Но сказать, что мы «Сеть», это то же самое, что назвать тебя Деметрой Коглан. Сиюминутный эффект воспринимается как Деметра Коглан. Но ведь реальность — это сотни миллиардов живых клеток, каждая из которых дышит, делится и воспроизводит свою ДНК. Беспрерывно. Все они мало озабочены проблемами той персоны, которую ты называешь Деметрой Коглан. Реальность — это нервные окончания, реагирующие на внешнюю симуляцию, а не на то, что происходит в душе Деметры Коглан.

— И все же я — это она.

— И все же я обладаю сознанием, — ответил старик и хитро подмигнул.

Гармониа Мунди

— Зачем ты привел нас сюда? — спросил Лоло. — По крайней мере меня. И где другие — Коглан и Торвей?

— Начнем с вопроса полегче, — ухмыльнулся Джори. — Деметра и Роджер наслаждаются собственными фантазиями. Я… мы — принимай нас как хочешь- появились перед тобой в том виде, какой тебе легче воспринять. Неужели тебе было бы легче, если бы ты вместо меня имел дело с компьютером?

Песок и воздух вокруг Лоло задрожали, он оказался вдруг как бы висящим в темноте перед громадным куском пластика с пересекающимися медными дорожками, налитыми скрытой и пока еще спящей энергией. Темнота наполнилась выплывшим из глубины эхом, и Лоло оказался вдруг оплетен кольцами бумаги с непонятными значками.

Он закрыл глаза, а когда открыл их, увидел блестящего металлического робота с фиолетовыми линзами вместо глаз и коническим черным громкоговорителем вместо рта. Робот поднял манипуляторы, потряс ими в воздухе и… на песке снова стоял голый мальчик.

Едва переводя дыхание, Лоло спросил:

— Итак… что видят Деметра и Роджер?

Лицо Джори расплылось: Мицуно увидел красивую женщину, которую в свою очередь сменил старик, а его снова мальчик.

— Они видят людей, которых знают и любят.

— Я не люблю тебя.

— О, перестань! Я же тебе немного нравился, разве нет?

Тонка,

Оклахома

— Ладно, теперь вопрос потруднее, — сказал Торвей, — где мы находимся? Почему?

— Ты, Роджер, единственный из вас троих лучше всего можешь понять масштабы того, что мы представляем собой. В каком-то смысле ты наш родственник. Ты живешь в нашем измерении. — Сьюли улыбнулась. — Сейчас ты можешь сказать правду. Тебе ведь иногда бывает трудно отнести себя к людям, не так ли?

— Они… — Торвей помедлил, подыскивая подходящие слова. — Они такие лихорадочные. Непоследовательные. Изменчивые.

— Они тебе не нравятся, — подсказала она.

— Нет, но… просто они бывают такими сложными. Временами я думаю, что, когда меня сделали киборгом, я деэволюционировал в некую более простую форму.

— Странно, что ты говоришь именно так…

Горы Чисос

— Наша эволюция заняла столько же времени, сколько и эволюция человечества, — объяснил Коглан-дед. — Если пробежать через миллион лет социально-технологического развития, от кочующих племен до национальных государств и от каменного наконечника стрелы до керамического микрочипа современного корабля, сократив интервалы до наносекунд, то получится примерно десятилетие, которое понадобилось нам.