Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный - Андрэ Нортон

Я поднималась все выше и выше, и минуты казались мне часами. Дважды я в ужасе цеплялась за скалу, когда тяжелые каменные обломки с грохотом пролетали мимо, едва не задев меня. Наконец, я добралась до расщелины в скале, которая представляла собой неплохую опору для ног. Вскоре я забралась внутрь этой расщелины и пробиралась все дальше и дальше, пока, наконец, не выбралась на относительно ровную площадку, которая, должно быть, лежала у вершины этой скалы, и, споткнувшись о кусок льда, упала. Тело мое так устало, что отказывалось мне повиноваться.

Отдышавшись, я заползла в щель между двумя скалами, отвязала со спины меховую подстилку и накрылась ею.

Когда я начинала подъем, высоко в небе ярко сияла луна, теперь же она побледнела. Я забралась на вершину самой высокой скалы, на этом же уровне должен был располагаться гребень каменного барьера. Я не спала, но погрузилась в какое-то странное состояние двойственности чувств. Время от времени я видела себя скорчившейся между двумя скалами, словно я смотрела на себя со стороны, а затем оказывалась в другом месте, полном света, тепла и людей, попытки рассмотреть которых мне не удавались.

Мазь оказывала свое действие, рана на боку перестала кровоточить, а меховая подстилка защищала меня от холода. Но меня снова охватило беспокойство: меня тянуло дальше. Занимался рассвет, и заря окрасила небо в красный цвет. За зубцами скал, которые утренними тенями скрывали меня, простиралась пересеченная местность, хаос выветренных скал и камней. Чтобы не заблудиться, я придерживалась края долины. Каменный барьер был около четырех метров шириной, и позади него лежало такое же узкое ущелье, как и то, по стене которого я вскарабкалась сюда. Только каменные стены у него были так круты, что о спуске нечего было и думать. Я должна была пробираться вперед по верхнему краю ущелья и надеяться, что мне все же удастся найти более удобное место для спуска.

Внезапно я заметила, что камни вокруг меня как-то странно изменились. Теперь они были не серого цвета, а темного, зелено-голубого, и ещё я заметила, что эти камни казались неестественными в этой местности. Я немного отдохнула и подкрепилась забранным у ализонцев рационом. И пока я ела и смотрела на цветные камни, я все больше и больше убеждалась в том, что они попали сюда не естественным путем.

Потом голова моя внезапно закружилась, глаза закрылись и снова открылись. Как в свадебной роще Всадников я во второй раз увидела картины, которые растворялись друг в друге, пока совершенно не перепутались, а потом наплывами стали сменять друг друга. На мгновение справа от меня показалась тропинка, и, хотя я не смотрела туда, в следующее мгновение она исчезла, и там снова появились каменные обломки. Я была уверена, что причиной двойного зрения была не слабость, а скорее затуманенное сознание. Если это будет продолжаться и дальше, я едва ли осмелюсь двинуться вперед из страха, что глаза предадут меня и я сделаю неверный шаг.

Пытаясь овладеть собой, я только на мгновение смогла завладеть двойным зрением. И каждая попытка, которую я предпринимала, очень утомляла меня. В то же время во мне нарастало желание продолжать путь сейчас же и без промедления.

Я встала, но непрерывно менявшиеся перед глазами картины так закружили мне голову, что я изо всех сил вцепилась в скалу. Казалось, что даже земля ходила у меня под ногами. Я была пленницей этого хаоса, и не было никакой возможности для бегства. Я закрыла глаза и долго стояла неподвижно, потом осторожно вытянула вперед ногу, и она ступила на видоизменявшуюся, но остающуюся твердой землю. Я шагала, вытянув перед собой руки, и они наткнулись на твердый камень. Но когда я снова с надеждой открыла глаза, взаимопроницающие картины были все еще здесь, и я закричала.

Я подняла сумку и меховую подстилку и попыталась мыслить логично. Я была уверена, что здесь какой-то обман или галлюцинация. И она затрагивала одно только зрение, но не осязание. Поэтому имелась возможность продвигаться вперед на ощупь. Но с закрытыми глазами я не могла следить за ущельем и, возможно, стала бы ходить по кругу. А как насчет силы, которая тянула меня? Что заставляло меня следовать за Всадниками? Могла ли я вслепую пройти весь этот хаос? Но у меня не было другого выбора, кроме как попытаться сделать это.

Я решительно закрыла глаза, вытянула руки и пошла в направлении, куда меня влекло. Это было нелегко, и я шла вперед очень медленно. Несмотря на вытянутые руки, я все время натыкалась на обломки скал. Я часто останавливалась и открывала глаза, но снова испуганно закрывала их перед картинами, которые теперь были не только двойными, но и тройными и даже четырехслойными.

Я не знала, действительно ли я иду вперед, или сбывались мои опасения относительно того, что я иду по кругу. Но тяга не ослабевала, и вскоре мне стало гораздо легче определять направление. Мои руки с обеих сторон задевали скалы, а ноги все более уверенно ступали по шероховатой каменистой почве. Внезапно мои руки наткнулись на твердую, гладкую поверхность, и эта поверхность была столь чуждой, что я открыла глаза.

Яркий свет ослепил меня, угрожая опалить. Но руками я не почувствовала никакого тепла. Передо мной не было ничего, кроме ослепительного света, на который невозможно было смотреть. Я принялась изучать преграду. Гладкая поверхность заполняла весь промежуток между двумя скалами, мимо которых я должна была пройти, и в высоту тянулась настолько, насколько я могла достать руками, а внизу уходила в почву. На всей этой невидимой поверхности не было ни единой щели, ни единой шероховатости.

Я отступила назад и попыталась найти другой путь, чтобы обойти этот барьер. Но другого пути не было, и сила, которая толкала меня вперед, тянула меня прямо в этот проход, который был блокирован невидимой стеной. В конце концов, я устало опустилась на землю. Это был конец. Я подавленно опустила голову на колени.

И вдруг — я не сидела на камне, а ехала на лошади. Я отважилась открыть глаза, потому что не могла поверить в это, но я увидела Ратну, мою лошадь с развевающейся гривой. Мы находились в сказочно прекрасной зеленой и золотистой стране. И Кильдас — тут были Кильдас и Сольфинна с венками из цветов на головах и белыми цветами на упряжи. Они пели, как и все остальные, и я пела вместе с ними.

И я поняла, что вижу вторую сторону своего нынешнего существования, Я попыталась позвать, но губы моего двойника произносили только слова песни.

— Херрел! — Из меня рвался крик, но чужими губами я не могла издать ни звука. — Херрел! — Если он узнает обо мне, тогда, может быть, сможет объединить меня со вторым «я» в одно целое. Тогда я не буду больше частью Джиллан, которая находится вместе со всеми невестами, и частью Джиллан, которая блуждает среди скал, а снова буду единой полноценной Джиллан!