Отступник - Робин Янг

– Иногда нужно время, чтобы любовь расцвела.

– Быть может, если бы я носила под сердцем ребенка Роберта, все изменилось бы, – со вздохом призналась Элизабет. – Но с этой войной… Словом, у нас не было возможности зачать его.

– У нас с Хэмфри та же история, – призналась Бесс. – Хотя нас нельзя упрекнуть в недостатке старания. – Она рассмеялась серебристым журчащим смехом и погладила себя по животу. – Но, как говорила моя мать, природа – весьма капризная особа.

Элизабет зарделась при воспоминании о том, как они с Робертом делили постель. Даже эти случаи, не вызывавшие у обоих ничего, кроме боли и ощущения неловкости, она могла пересчитать по пальцам одной руки. Не было ли в том ее вины? Быть может, она вызывает у него отвращение? Или же он думает, что такие вещи ей неприятны? Она решила, что не давала мужу повода думать иначе. Еще в Риттле, после того как Элизабет призналась Лоре в своих несчастьях, та принялась пространно разглагольствовать о знаках, которые жена должна подавать мужу. Служанка даже презентовала ей, к вящему смущению Элизабет, пудру из высушенных бутонов розы, лавра и клевера, которую, по ее наущению, следовало втирать в грудь и между ног перед тем, как заниматься с мужем любовью, дабы сильнее возбудить его.

Чтобы увести разговор от скользкой темы, Элизабет сказала:

– Роберт ведет себя отстраненно и холодно. Даже когда он со мной, я чувствую, что мыслями он далеко.

Она уставилась на жучка, ползущего по траве, вспоминая долгие периоды молчания, возникавшие между ними во время переезда из Ирландии. А в тех редких случаях, когда Роберт заговаривал о чем-либо еще, кроме каждодневных тягот дороги, речь шла исключительно о короле Эдуарде, которого он ненавидел за то, что тот вознамерился покорить его страну. Он отзывался о короле с нескрываемой враждебностью, а теперь сражается ради Эдуарда в Шотландии. Как прикажете это понимать?

– Я совсем не знаю его, – закончила она, рассеянно крутя на пальце обручальное кольцо. Рубин на золотом ободке кровавым блеском вспыхивал в лучах закатного солнца. – Совершенно.

Бесс поймала ее взгляд.

– Моя мать говорила и кое-что еще. Мужчины похожи на времена года. Ты просто должна научиться понимать, когда происходит их смена, и одеваться соответственно.

Элизабет согласно кивнула, но втайне подумала, что у Роберта есть всего один сезон. Холодное молчание зимы.

Глава двадцать девятая

В мертвом свете ущербной луны фигуры людей, словно привидения, скользили в высокой траве. Тени раскидистых дубов падали на поле, и их переплетенные черные ветки казались обсыпанными изморосью на фоне неба. Единственными звуками, нарушавшими тишину, помимо шелеста ветра в листве, было далекое блеянье овец на пастбищах и резкий крик совы. Люди двигались сноровисто и бесшумно, прикрывая накидками блеск кольчуг и клинков.

Достигнув вершины невысокого холма, они легли на землю, вжимаясь в траву. Хотя воздух был теплым и пьянящим, ночная земля оставалась прохладной, и от нее ощутимо тянуло сыростью. Перед ними раскинулись поля ржи, ощетинившиеся стерней. Вдали виднелось около тридцати крытых соломой домишек, сгрудившихся вокруг небольшой каменной церквушки вместе с амбарами и загонами для скота. В лунном свете глаза мужчин поблескивали, когда они рассматривали городок, в окнах которого лишь кое-где мерцали огоньки. В воздухе ощущался легкий привкус дыма, но он исходил не от домов, а от лежащих мужчин. Впрочем, одежда их, покрытая, словно ржавчиной, пятнами засохшей крови, изрядно попахивала и другими ароматами, которые нельзя было назвать приятными.

Лежа на животе в самой середине и приминая телом пожухлую траву, Уильям Уоллес обозревал залитую лунным светом местность. Сосчитав дома и амбары, он перевел взгляд на черноту луга, сбегавшего к реке Иден, которая, змеясь, текла на юго-запад. Задумчиво прищурившись, он вглядывался в ее скрытые туманом берега. Вдруг позади него послышались чьи-то мягкие крадущиеся шаги.

– Сэр, – раздался приглушенный шепот, и рядом с ним на землю опустилась коренастая фигура Грея. В призрачном свете покрытая шрамами и бритая наголо голова лесного командира походила на валун, насаженный на короткую и мощную шею. – Комин готов выступить.

– Он же даже не осмотрел город.

– Не думаю, что он собирается это сделать, разве что когда поскачет по его улицам.

Уоллес едва слышно выругался. Он окинул взглядом шеренгу мужчин. Здесь были и знакомые личности вроде Гилберта де ля Хэя и Саймона Фрейзера, и новички – Александр и Кристофер Сетоны. Двоюродные братья долгие годы оставались сподвижниками Брюса, но после того, как граф Каррик стал предателем и переметнулся на сторону англичан, они пришли к Уоллесу вскоре после битвы при Рослине. Несмотря на то что Кристофер родился в Йоркшире, молодой человек дрался с англичанами столь же яростно, как и любой шотландец. Острый взор Уоллеса остановился на ястребином профиле Нейла Кэмпбелла, лежащего рядом с Сетонами, и он негромко свистнул. Когда рыцарь из Аргилла обернулся, Уоллес поднял сжатый кулак. Нейл кивнул, показывая, что понял и остается за старшего.

Уоллес отполз назад и встал на ноги только тогда, когда уверился, что склон холма скроет его от чужих глаз, после чего зашагал к небольшой рощице, откуда он сам и его люди выдвинулись некоторое время назад. Его огромная фигура возвышалась над Греем, который уверенно шагал рядом с предводителем. Широкий меч, заброшенный на спину и прикрытый накидкой, легонько позвякивал в ножнах. Уоллес выругался вновь, заметив огонек, мерцающий в зарослях.

– Что задумал этот шлюхин сын? – прошипел сквозь зубы Грей. – Зажечь маяк? Клянусь распятием, мы же менее чем в двенадцати милях от Карлайла! Или он хочет, чтобы нас атаковал весь тамошний гарнизон?

Продравшись сквозь кусты, Уоллес вошел в круг света, отбрасываемого факелом. Здесь, среди деревьев, рассредоточились люди. Одни точили оружие и подгоняли снаряжение, снятое с мертвых англичан под Рослином, другие пустили по кругу мех с вином. Отряд был намного меньше того, с которым Уоллес пришел в эти холмы и долины шесть лет назад. Тогда его люди еще не смыли с себя кровь тяжелой битвы под Стирлингом, но тем не менее эти полторы тысячи пехотинцев, возглавляемые сотней конных дворян под командой Джона Комина, нанесли англичанам ощутимый урон во время продвижения на юг.

Атаковав английские гарнизоны в Дамфрисе и Галлоуэе, обескровленные призывом солдат в армию Эдуарда, они десять дней назад перешли границу. Обойдя по широкой дуге Карлайл, они принялись жечь деревни и фермерские хозяйства по всему Камберленду, почти не встречая сопротивления.