Фаза ингибиторов - Аластер Престон Рейнольдс

расстояние ничего не значило, но во мне постепенно росла надежда, что нам все же удастся сбежать незамеченными. Самый яркий из пожаров начал угасать, гирлянда вновь превращалась в цепочку темных остовов. Но мы все еще могли следить за Омори, которому пока удавалось опережать волчий поток.

– У него в любой момент может закончиться топливо, – сказала леди Арэх. – И тогда его быстро настигнут. Для них он сущая мелочь – кораблик, на котором вряд ли может быть больше десятка людей и который даже не в состоянии покинуть систему. И они прекрасно это понимают.

– Им будет даже толком не развлечься, – сказал сидевший рядом с ней Пинки.

Леди Арэх печально покачала головой:

– Омори вовсе незачем было так поступать.

– Но ты в любом случае не смогла бы ему помешать. По крайней мере, теперь у нас есть отвлекающий фактор. – Я кивнул на дисплеи вокруг кресла леди Арэх, конфигурация которых заметно изменилась с прошлого раза. – Похоже, ты делаешь успехи в управлении кораблем. Как думаешь, удастся заставить его воспринимать прямые команды, или придется и дальше сообщать, чего мы хотим, а он будет интерпретировать наши желания, как ему заблагорассудится?

– Кое-что удается. Я благодарна ему уже за то, что он вообще готов нас куда-то доставить.

– Я тоже. Но Баррас и остальные не могут оставаться в противоперегрузочных лежках до конца пути.

– Что предлагаешь?

– Как только минует опасность, уменьшим ускорение. Даже если это продлится всего лишь день, у Розы-или-Нет появится возможность оценить состояние беженцев, а сами они смогут почувствовать себя не просто бесполезным балластом.

Леди Арэх резко взглянула на меня:

– Они в самом деле считают себя бесполезными?

– Думаю, у них на это есть все основания.

– Нам нужно выжить, Клавэйн. – В ее голосе появились жесткие нотки, явно с расчетом убедить меня. – Я им от души сочувствую, но, если нас догонят волки, вряд ли кого-то будут волновать несколько переломов.

– В чем-то Вонючка прав. Их доставила на борт Сидра, и с этого момента мы за них отвечаем.

– Я вовсе этого не отрицаю, но… Погоди минуту, Пинки.

– Что такое? – спросил я.

– Точно не знаю. Знаю только то, чего бы мне не хотелось.

– Может, не будем говорить загадками, твоя светлость? – проворчал Пинки.

Леди Арэх увеличила изображение Йеллоустона, так что теперь казалось, будто мы все еще находимся в его гравитационном поле.

– Я отслеживаю изменения, и они меня беспокоят. У этой области планеты снизилось альбедо.

Я понял, что она имеет в виду, но оставалось неясным, что это означает для нас.

– Снизилось альбедо – в смысле, стало меньше отраженного света?

– Или меньше света до нас доходит. Что-то заслоняет от нас Йеллоустон. Если бы это был одиночный сплошной объект, мы бы его увидели. Но отсюда не видно ничего – датчики отмечают лишь уменьшение отраженного света от круглой области размером примерно в треть диаметра планеты. Как тусклый серый отпечаток пальца на фотографии.

Леди Арэх что-то подрегулировала на консоли, и на диске Йеллоустона возникло новое искажение, кроме рассекавшего его Ржавого Пояса. Они были непосредственно связаны друг с другом, но их природа была различна.

– Волчий поток, – сказал я.

– И он направлен прямо на нас, так что мы смотрим вдоль него сверху вниз, а не видим сбоку, как другие. Он растет уже несколько минут, расширяясь и снижая альбедо.

– Значит, они все-таки нас нашли. Отвлекающие приемы помогли, но не настолько, чтобы мы успели улизнуть. – Я слышал собственные слова будто со стороны, удивляясь их холодной отстраненности. – Можешь оценить расстояние, придумать какой-нибудь выход?

Леди Арэх беспомощно пожала плечами:

– Они могут быть в ста тысячах километров позади нас, а могут и в десяти тысячах. Если изменим курс, пятно со сниженным альбедо сместится и даст нам представление о расстоянии до потока и его протяженности. Но это никак не поможет нам лететь быстрее, а наш маневр лишь подтвердит, что мы их цель.

– Похоже, насчет нас они уже все решили, – сказал Пинки.

– Вряд ли этот поток действует столь согласованно, – возразила леди Арэх. – Это своего рода разведгруппа, небольшая по сравнению со стаей, собравшейся вокруг Йеллоустона. У меня такое подозрение, что волки не считают наш корабль достойным того, чтобы бросать против него все ресурсы.

– В таком случае, проявим хладнокровие, – сказал я. – Продолжим убегать, не меняя ни курса, ни ускорения. И будем надеяться, что этот поток потеряет к нам интерес.

Леди Арэх взглянула на дисплей, потом снова на меня:

– Вряд ли нужно сообщать об этом Баррасу и остальным. Сделать они все равно ничего не могут, так зачем добавлять им лишних тревог?

– Нужно завоевать их доверие, – возразил я. – Думаю, лучше всего вести себя с ними так же честно и открыто, как друг с другом.

– Сомневаюсь, что они тебя поблагодарят, – сказала леди Арэх.

– Вряд ли поблагодарят, – согласился Пинки. – Но я согласен с ним. Если станем делиться с беженцами только хорошими новостями, они никогда не поймут, стоит ли нам верить.

Леди Арэх была права, но только отчасти. Беженцы отреагировали на известие о том, в каком положении мы оказались, по-разному: кто-то злился, что я добавил ему лишних тревог в полностью не зависящей от него ситуации, кто-то поворчал, но отнесся к услышанному стоически, кто-то воспринял новость с веселой обреченностью, кто-то искренне благодарил за то, что я не скрыл правду. В основном же мнения сводились к тому, что лучше знать о происходящем, чем оставаться в неведении.

– Не стану отрицать, у нас проблемы, – объяснял я, продвигаясь между углублениями в полу и чувствуя, как отдается болью каждый шаг, несмотря на экзоскелет. – Но если у кого-то и есть шанс сбежать от волков, то именно у нашего корабля. Вероятно, они что-то почуяли – какое-то наше взаимодействие с обломками вокруг Йеллоустона или возмущения магнитосферы. Но они не уверены, что это не просто какой-то призрачный сигнал. Вот почему против нас послали относительно небольшое число элементов. Это разведывательная экспедиция, а не целенаправленная атака. А наш друг Омори пытается увести их подальше…

Мою проповедь прервал крик леди Арэх, сообщившей мне и моим слушателям, что шаттл взорвался. Омори использовал имевшиеся на шаттле боеприпасы или последние капли топлива, чтобы лишить волков свежего источника материала для их трансформаций.

– Мы с Пинки рисковали жизнью, чтобы добыть гидеоновы камни, но оба надеялись вернуться живыми. Омори в точности знал, когда улетал на шаттле, что для него не будет пути назад, не будет шанса выжить. Но он хотел, чтобы мы получили преимущество, пусть даже совсем крошечное. И ему