Однажды в Челябинске. Книга вторая - Петр Анатольевич Елизаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Толкнем?
– Нет, – отрезал Илья, – вы за тем, что с культей. А я за главным.
Илья продолжил погоню, высоко поднимая ноги, чтобы поскорее выбраться из снежных барханов. Его коллеги не успели ничего путного произнести, чтобы образумить вожака. Времени в обрез, поэтому Миша и Лев погнались за Рыжим, который к тому моменту начал выдыхаться. Его фантазия в запутывании следов хромала. Найти его не составило труда.
Механик и сисадмин почти нагнали конопатого у берегов Миасса. Река в том месте неширокая: до ближайшего берега, заросшего деревьями, рукой подать, нежели до моста. Потому беглец, понимая, что деваться некуда, развернулся в сторону преследователей, показал им средний палец и вышел на лед. Рыжий понесся по застывшей реке к противоположному берегу, минуя заросли камышей и пробуренные рыбаками лунки.
– Пошли! – Лев на кураже тоже захотел спрыгнуть на лед, но Михаил схватил отчаянного паренька за капюшон. – Уйдет же, – топнул ногой от досады Лева.
– Молодой и горячий, да?! – отругал его старший товарищ. – Одного раза тебе не хватило? Провалишься ведь. Глянь, какие там трещины!
Лева не упускал Рыжего из виду – подростков, что измывались над ним, он еще долго будет вспоминать. Бойцовский пес Глеба благополучно преодолел половину пути. Хотя то и дело наступал в лужи и слышал, как трещит под ногами припорошенный снегом лед.
– Неужто добежит? – спросил Лев, наблюдая, как Рыжий издевательски им машет.
– Дуракам везет, – констатировал Михаил и присел на ближайшую лавочку, чтобы отдышаться и закурить. – Бог зачем-то бережет таких. Не переживай, он еще получит по заслугам.
После этих слов Рыжий, практически достигший берега, еще раз решил обернуться, чтобы взглянуть, не решились ли преследователи на переправу. Он заметил, что его следы наполнились водой, а лед начал расползаться. Но ему ведь это не грозит – до берега всего-то пара-тройка метров. В ту же секунду нога Рыжего угодила прямиком в полынью. Заполненная мутной ледяной водой пасть вмиг проглотила бегуна. Жижа сковала парня и обеспечила его такими ощущениями, которые он прежде не испытывал. В кисти возгорелась новая боль, ноги запутались в тине и водорослях, противная вода залилась в уши, нос и рот. Собравшись с силами, он показался на поверхности и протянул руки на примыкавшую к берегу льдину. Прочертив по ней желоба замерзшими пальцами, Рыжий не смог зацепиться, и полынья снова утащила его. Под водой стало ясно, что новый рывок станет последним шансом спастись. Он зубами разодрал бинты и вынырнул вновь, пытаясь ухватиться за льдину, что расцарапала ему руки и больно воткнулась в грудь, разрисовав порезами и ее.
Превозмогая боль, Рыжий, вскричав во всю глотку, вытянул себя на берег. Сугробы казались песочком на южном пляже по сравнению с водой. Он цеплялся за клочки сухой травы, чтобы отползти подальше от реки, подтаскивая за собой обессилевшие ноги. Ужас от того, что никто не придет ему на помощь, не накроет пледом и не напоит горячим чаем (или чем-нибудь покрепче), погрузил Рыжего в шок и отчаяние.
А ведь все могло кончиться летальным исходом. Сейчас он один – травмированный, промокший, продрогший. И велика вероятность плачевного исхода – того самого… Он сбежал, но какой ценой?
***
Светает. Тропинку, что взбирается на освобожденный от снега пригорок (видимо, под ним проходит теплотрасса), видно все лучше. Андрей начинает уставать, при этом прекрасно понимая, что брести вдоль рельсов ему еще прилично – до вокзала точно километра три-четыре, если не больше. Здесь десять путей, не меньше. Почти все заняты бесконечно длинными товарняками с разноцветными грузовыми вагонами, путешествующими по стране. Андрюха остановился, чтобы перевести дух, раздумывая, как надежнее запутать следы. Слева непролазные заросли, изрешеченные трубами и разбомбленными развалинами; справа дорогу преграждает забор гаражного кооператива. Вновь перед глазами беглеца предстала Вика – Андрей искренне верил, что недоброжелатели еще не успели начать ее поиски, что бы она ни натворила. Он обязательно ее увидит.
Не успел паренек сделать шаг вперед (аккуратно, чтобы не свалиться на спуске к железке), как услыхал мерный грохот, прошедший по составу, что стоял на ближайших путях. Товарняк пришел в движение. Как же не вовремя! Теперь под него не нырнешь. Очередная преграда на пути к свободе.
Он опасливо обернулся и замер, а по сердцу и всем конечностям будто прошлись молоточком, которым отбивают мясо.
В паре метров от Андрея, отрезав единственный путь к отступлению, стоял Глеб с полицейским пистолетом в руках. Его бешеный взгляд и победоносная ухмылочка означали, что оружие он намеревается применить. Он загнал добычу в угол – Андрею некуда бежать, отныне он полностью в распоряжении Глеба, им никто не помешает. Ради такого момента стоило пробежать полгорода. Глеб окончательно и бесповоротно перешел границу адекватности: он превратился в помешанного на охоте хищника, который, прежде чем растерзать добычу, хорошенько над ней поглумится.
Из-за давней вражды и неприязни аргументов в перепалке предостаточно. Глеб невзлюбил Андрея с первых же секунд – как же теперь не издеваться над слабым, беззащитным и эмоционально подавленным из-за семейного положения пареньком, демонстрируя таким образом свое превосходство, оттачивая бойцовские навыки и беспощадность на безмолвной груше для битья, которую можно подавлять не только физически, но и морально. Однако Глеб, доходя до экстаза, никогда не добивал Андрея, не позволял делать этого и своим приспешникам, дабы оставить последнего наедине с болью и слабостью. Вскоре выяснилось, что никчемный только и делал, что тренировал выдержку и учился дистанцироваться от бесконечного потока издевательств. Последней каплей стала любовь между Андреем и Викой, отчего Глеб обрушил на соперника всю злобу без остатка, но прежнего удовлетворения уже не испытывал, поскольку дела все чаще стали не ладиться. И сегодня с полной уверенностью можно заявить, что здесь встретились не забияка-драчун и его жертва, а равные противники. Андрюха дал бой Глебу на скупке металлов, практически оставив визави ни с чем (паническая атака помешала), а позже у него и вовсе хватило смелости сдать свору ментам, что могло на корню подрезать magnum opus Глеба. Он не мог допустить, чтобы Андрей вышел из этого столкновения победителем – мерзкий беспризорник должен оставаться безмолвной и бесхребетной боксерской грушей.
Андрей до сих пор не мог поверить в то, что Глеб ему не чудится. Тем не менее он решил встретиться лицом к лицу со своим страхом и ни в коем случае ему не уступать, как решил еще
