Конрад Аденауэр - немец четырех эпох - Всеволод Ежов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Программа на ярмарке оказалась скомканной. Всюду толпы людей окружали Микояна, мешая осуществить запланированные осмотры. Советский гость не терял хорошего настроя. Сказал журналистам:
— Я приехал осмотреть Ганноверскую ярмарку, однако вижу, что и ярмарка хочет осмотреть меня, — какое прекрасное доказательство взаимного интереса.
Шутка Микояна обошла все газеты.
Из Ганновера поездом прибыли в Штутгарт и прямо с вокзала на машинах отправились в Зиндельфинген на заводы фирмы «Даймлер-Бенц», выпускающей знаменитые «мерседесы». Рабочие, одетые в аккуратные комбинезоны, неторопливо, внимательно делали свое дело. Микоян затеял разговор с несколькими сборщиками. Спросил, как они борются за свои интересы. И, к удивлению, услышал: условиями труда довольны, зарабатываем прилично, разногласия с администрацией иногда возникают, но решаются обычно через профсоюз быстро и удовлетворительно для обеих сторон.
На обратном пути Микоян попросил показать кварталы бедняков в Штутгарте. Немцы сказали, что таких нет. Увидев сомнение на лице гостя, предложили самому поискать их. Машина Микояна стала первой в колонне. В течение двух часов он направлял ее в различные концы города, но бедняцких кварталов так и не нашел. И уже с меньшим удивлением воспринял информацию о том, что половина рабочих в Штутгарте живет в собственных домах.
Взгляды Микояна менялись на глазах. На приеме у премьер-министра земли Баден-Вюртемберг он достал было текст заготовленной речи, но махнул рукой и отложил его в сторону. Сказал теплые слова о Федеративной Республике, ее народе, о приеме, который ему оказали. Выразил убеждение, что СССР и ФРГ будут развивать тесное сотрудничество.
Возвращаясь в Москву, Микоян остановился в Восточном Берлине и встретился с Ульбрихтом. Западные газеты писали, что он посоветовал восточногерманскому руководителю прекратить глупую пропаганду о превосходстве социалистической ГДР над капиталистической ФРГ и якобы сказал: «Будьте довольны, если через десять лет ГДР заживет так, как ФРГ сегодня».
Через несколько дней на очередной встрече с журналистами Аденауэр поделился впечатлениями о Микояне:
— Он интеллигентен, умеет быстро и по существу реагировать на высказывания собеседника. В Федеративную Республику приехал с убеждением, что она является сателлитом Америки. Думается, я разубедил его. И вообще, рассуждения Микояна к концу визита изменились, стали более мягкими и реалистичными.
В Москве на одном из приемов Микоян подошел к послу Кроллю и сказал, что вынес самое хорошее впечатление о канцлере Аденауэре как о трезвом и умелом государственном деятеле и приятном человеке. Он сказал также, что глубокое впечатление осталось у него от мощи и возможностей экономики Федеративной Республики и системы решения социальных проблем, что он теперь лучше понимает немецкое «экономическое» чудо и то, что оно дало населению.
В то время у многих складывалось впечатление, что отношения между Федеративной Республикой и Советским Союзом отныне начнут развиваться по восходящей линии. Аденауэр не разделял подобных ожиданий. Оживление в торговле, налаживание культурных контактов не вызвали положительных сдвигов в политике. Стратегические цели обеих стран оставались разными. Канцлер вяло реагировал на инициативы, поступавшие от Кролля. Ориентировал Министерство иностранных дел на укрепление НАТО, европейских союзов и сотрудничество с западными странами.
В июне 1958 года венгерские власти под влиянием Москвы, нарушив обещание, казнили бывшего премьер-министра Имре Надя и руководителя будапештского восстания Пала Малетера. Возмущение прокатилось по всему миру. Несколько сотен боннских студентов учинили погром у советского посольства. В Москве в ответ организовали битье стекол в здании посольства ФРГ. Молодые рабочие с ЗИЛа, мобилизованные на эту акцию, действовали беззлобно, даже весело. Они побросали принесенные транспаранты в разбитые окна и ушли. В Бонне и Москве были заявлены протесты и получены извинения с обещанием восстановить причиненный материальный ущерб.
Кроме того, Кролль публично высказал критику в адрес немецких властей, не предотвративших погромную акцию, что и вызвало ответные действия в Москве. Посла немедленно вызвали в Бонн. Его принял Аденауэр и в присутствии Брентано сделал суровый выговор. Прощаясь, канцлер демонстративно не подал послу руки. Он считал, что противостояние с Советским Союзом неизбежно и оно может принимать временами обостренные формы.
Вскоре Аденауэр встретился со Смирновым и изложил свое видение советско-западногерманских отношений:
— Экономические связи неудовлетворительны. Вы не выполняете обязательств по экспорту, мы же готовы увеличить поставки. Нет политических улучшений. Советская сторона по-прежнему полностью поддерживает антинародный режим в ГДР, препятствует обсуждению проблемы воссоединения Германии.
Говоря так, Аденауэр не был искренен. Он сам сдерживал торговые и иные контакты с СССР. Постоянно оглядывался на Запад и избегал всего, что могло бы создать впечатление, что между Советским Союзом и Федеративной Республикой намечается нечто, выходящее за рамки, определенные НАТО.
Посол и канцлер высказали взаимные претензии по поводу пропагандистских действий. Смирнов обратил внимание на воинственные высказывания западногерманских генералов, на кинофильмы и книги, подогревающие враждебные чувства к Советскому Союзу. В ответ Аденауэр передал подборку цитат из советской прессы, содержащих нападки на ФРГ и на него лично.
Обсуждать положение в ГДР Смирнов отказался, ибо это — независимое государство. Высказал лишь готовность помочь немцам договориться друг с другом, если они проявят соответствующую инициативу. Аденауэр напомнил, что Советский Союз подписал Хартию о правах человека. В ГДР права людей попираются, и СССР мог бы здесь сказать свое слово.
Дружелюбной беседы не получилось. Правда, она не вышла за рамки взаимной вежливости. Очередная встреча состоялась в крайне обострившейся обстановке.
10 ноября 1958 года Хрущев в Москве в лужниковском Дворце спорта на митинге польско-советской дружбы выступил с инициативой, которая взбудоражила весь западный мир. Он предложил вывести Западный Берлин из положения оккупированного и придать ему статус вольного города, вывести из него западные войска и передать контроль за коммуникациями властям ГДР. Вскоре три западные державы получили ноты, в которых им предлагалось в течение шести месяцев договориться о новом статусе Западного Берлина. В противном случае СССР намеревался передать все свои права по Берлину правительству ГДР. Через полтора месяца из Москвы в те же адреса ушли новые ноты с проектом мирного договора с Германией. Согласно ему признавались два германских государства и самостоятельная политическая единица — Западный Берлин. Вся Германия нейтрализовывалась. Оба государства должны были выйти из военно-политических организаций.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});