Ястреб халифа - Ксения Медведевич

Попытка облизнуть облепленные известковым налетом губы закончилась приступом кашля, который перевернул его лицом вниз.

— Киииии!…

Восторг был полным и абсолютным.

— Как ты прошел под печатью Благословенного, а, кафир? Язычник, язычник, так тебе и надо!.. — громко квакало над ухом.

— Киииии!.. Теперь будешь знать, кафир, как восставать против воли Всевышнего! Или ты снова скажешь, что Он — не Справедливый? Киииии!… Ну, давай, скажи что-нибудь! Кииии!..

…Ночевать им пришлось в сложенном из грубо отесанных камней домике-убежище посреди поля. Черепицу крыши то ли разнесло ветром, то ли растащили соседи — но сквозь стреху частым молочным глазом просвечивало звездное небо. Айша поправила одеяло на Сулаймане, потом на свернувшейся рядом со своей матерью Асет. И вышла наружу.

Аль-Ханса сидела, привалившись к нагретым за день камням стены дома. Верблюды улеглись и казались большими камнями в наползающем тумане, подсвеченном ночным светом луны. Борозды поля серели бесконечными рубцами, уходящими вдаль, к щеточке кустиков вдоль дороги.

— Я чувствую — нас выследили. И ждут — и в Азруате, и на дороге через оазисы. Как только мы покажемся там, нас схватят.

В ночном одиночестве мать размотала головной платок и отпустила косы на свободу. Ее морщинистые пальцы в темных старческих пятнышках перебирали перевитые сединой пряди.

— Матушка?..

— А что с девочками, Айша?

Она помотала головой:

— Я чувствовала сначала страх, потом отчаяние, а потом радость. Они в безопасности.

— А может, нам последовать их примеру, дитя мое?

— Что ты хочешь сказать этим, матушка?

— Они ведь попались, дочка. Правду я говорю?

— Да, — врать матери не имело смысла.

— И их пощадили.

— Это рабыни, — со вздохом ответила Айша. — А Наргиз — всего лишь наложница. И что нам делать с мальчиками?

— Ты права, дочка, — со вздохом отозвалась аль-Ханса. — Прости. Это все мое старое тело — это оно просит пощады…

Айша уткнулась в теплое плечо матери. Та погладила ее волосы.

— Куда ты хочешь вести нас, девочка?

Она не знала, как это выговорить. Наконец, решилась и сказала:

— Туда, где нас никто не будет искать. Где мы сможем переждать — а потом продолжить путь, после того, как нас сочтут пропавшими или погибшими.

И тут аль-Ханса резко ее оттолкнула:

— Айша!..

Она успела опереться на ладонь, и потому не упала на землю:

— Мама, нас выдадут в любом городе или вилаяте!

— Я — туда — не пойду!

— Мама, нас утопят, понимаешь ты, у-то-пят! И тебя, и меня, и…

— Там призраки!..

— Глупости! — взорвалась Айша. — Простонародные глупости и россказни! Как ты можешь верить сказкам, которые рассказывают феллахи! Призраков вообще не бывает!

— Это все твои философские книги, доченька! — вскипела аль-Ханса. — Знаю я, ты там дочиталась до шайтановых бредней про то, что у человека, мол, есть какая-то такая свобода воли, — в голосе старой женщины звучал невероятный сарказм, — которая позволяет ему, видите ли, определять собственную судьбу! Ты еще мне скажи, что Книгу благословенный Али не получил с неба!

— Не получил, — мрачно ответила Айша. — И человеческая свобода воли — это истина из истин.

— Тьфу на тебя, — не менее мрачно сказала Аль-Ханса. — Это все твои мута… мута… тьфу, словечко…

— Мутазилиты, — сурово подсказала Айша.

— Во-во, «отделившиеся». От истинной веры вы отделились, вот от чего…

— Все равно не бывает никаких призраков. После смерти разумная душа человека отлетает и воссоединяется с Предвечным Разумом, а чувственная ее часть растворяется без следа, — уперлась и встала на своем Айша.

— А может, и джиннов с ифритами не бывает? — язвительно осведомилось у нее мать.

Но Айша не собиралась уступать и сказала:

— Мама. Вспомни слова Благословенного: если джинны досаждают тебе, сотвори дуа. Или ты и Книге уже не веришь?

— Да что ты такое говоришь, доченька, — напугалась аль-Ханса. — Конечно, верю, но как-то боязно, все ж таки…

— Мама, — голос Айши прозвучал твердо и непреклонно. — Ты должна понять: нам следует опасаться не мертвых. Нам следует опасаться живых. И в любом оазисе Рас Авала нас подстерегает большая опасность, чем… — тут девушка вздохнула и все-таки решилась произнести страшные слова, — …чем в Красном замке.

…— Ки-ки-ки! Вот он, вот он!

— Кииии! Эй, кафир, ты еще не подох? Подними морду, неверная собака, и поприветствуй господина, на что он вам только, о благородный господин, кииии!..

Суровый человеческий голос произнес:

— Отойдите, дайте дорогу! Пожалуйте, о господин, вот он, мы его нашли!

Прошлой ночью у Тарега достало сил перевернуться обратно на бок, но сейчас он об этом жалел: его лицо таяло под лучами полуденного солнца, пот градом катился по крыльям носа и затекал в залепленные пылью и грязью глаза. Он подтащил к носу ладонь и прикрылся от палящего света, но это не спасало от зноя. Зрение покинуло его еще под утро. Раскрыв глаза, он понял, что в беспощадном огне дневного светила растаяло и хен.

Над ним нависла чья-то тень, подарив мгновения прохладной передышки. Затем в плечо уперлась подошва ноги, и его опрокинули на спину.

— Ки-ки-ки! Ну-ка, ну-ка, прояви вежливость, язычник, когда к тебе жалует правоверный ашшарит из рода благородных Умейядов, потомков Благословенного!.. Кииии!…

Рассказывали, что Красный замок ни с чем нельзя перепутать — до того красив его гордый очерк над лесистым холмом. И впрямь, сейчас, когда небо уже желтело к закату, Айша против воли залюбовалась открывшемуся виду: узкие стройные башни подпирали зубчатую стену, слева вздымалась к небу четырехугольная главная башня с высоким шпилем на плоской крыше, а справа стены сходились к тонкому силуэту дозорной аталайи.

Равнину вокруг заросшего мощными дубами холма давно затянул кустарник и чертополох — хотя среди оползших холмиков земли еще виднелись каменные основания разрушенных домов. Кое-где белели покосившиеся круглые столбики надгробий. Но в ссыпавшихся арыках уже не текла вода, в полях сеялся лишь лопух да колючая ежевика. Оливковые рощи одичали и заросли густой сорной травой в половину роста дерева. Ряды лысоватых чинар еще отмечали исчезнувшие улицы стертых с лица земли вилаятов, но к замку не вела ни одна торная тропа. Дорога к Азруату, с которой их верблюды сошли совсем недавно, закладывала широкую петлю и обходила долину стороной.

Решительно ткнув верблюда палкой, Айша направила его в изрытый корнями растений коридор между пожелтевшими тополями. Остальные шесть дромадеров ее жалкого каравана плелись следом.