Последний хартрум - Женя Юркина

по себе, и мертвецы не возвращались к жизни, однако под крышей оранжереи лекарственные растения соседствовали с пряной зеленью и редкими цветами для снадобий, а из-под пола били живительные источники. В умелых руках это превращалось в чудодейственные средства, спасавшие многих.

Когда они прибыли на место, Дарт отправил Флинна обратно, дабы автомобиль Эверрайна не крутился вокруг безлюдя. Теперь все время приходилось держать в голове, что нужно соблюдать осторожность. Было заметно, что рыжий сомневался, оставлять ли Риза одного, но тот заверил, что все в порядке.

Дарт помог ему доковылять до двери и дважды постучал молоточком в виде цветочного венка. Он уже и позабыл, как выглядит парадный вход Дома с оранжереей. Обычно он наведывался сюда через тоннели, и дверь каморки, где хранились садовые инструменты, была ему привычнее дубовых створок, украшенных искусной резьбой. Когда они приоткрылись, на улицу выглянуло обеспокоенное лицо. Бильяна тут же смекнула, зачем Дарт пришел; очевидная причина стояла рядом с ним и слегка покачивалась на слабых ногах. Лютина впустила гостей, заперла замки и только тогда спросила, в чем дело.

– На что жалуешься, домограф? – подначил его Дарт.

– Легкое ножевое, – ответил Риз, и на мгновение на его лице отразилась гримаса боли, как будто он внезапно вспомнил, что ранен.

Кивнув, Бильяна повела его вглубь дома, в купальни.

– Как твоя нога? – спросила она у Дарта, плетущегося позади.

– В порядке, спасибо, – он ободряюще улыбнулся и добавил: – Присмотришь за нашим тайным пострадавшим?

– Я-то присмотрю, а ты куда? – Бильяна нахмурилась, поняв, что Дарт не собирается засиживаться тут.

– Важные дела.

– Ну конечно. Других у тебя не бывает.

Поняв, что не добьется правды, она оставила его и вернулась к раненому; тот как раз потерялся и, не зная, куда идти, застыл посреди коридора.

Дарт юркнул в дверь каморки, где прятался вход в тоннели. В темноте он неуклюже развернулся, оступился, завалил садовые инструменты и в завершение перевернул пустое ведро. Шум стоял такой, что сам Дарт чуть не оглох. С усмешкой он подумал, что шпион из него никудышный, потом покрутил в руках монетку, которую незаметно стащил из кармана Риза, и успокоил себя сомнительным талантом безделушника.

Тенью прошмыгнув в библиотеку, Дарт устало привалился к книжным стеллажам и перевел дух. Позади была еще одна бессонная ночь – такая длинная и муторная, что казалась прожитым столетием. Он уже начинал скучать по тем временам, когда дни протекали однообразно и размеренно, а не испытывали его на прочность. За прошедшие сутки его эмоции сделали невероятный кульбит: радость от встречи с Флори, разочарование и обида, смятение и тревога, а вслед за ними наступило тупое бессилие. После тоннелей оранжевый свет настенных ламп неприятно резал глаза. Дарт зажмурился, потер веки костяшками пальцев, но стало только хуже. В глаза словно песка насыпали. И в нос. И в горло. Перебирая в мыслях разные ругательства, способные описать его самочувствие, Дарт заковылял вниз, чтобы утолить жажду и умыться холодной водой.

Едва он сунулся на кухню, как заметил чей-то силуэт. Они оба вздрогнули и одновременно усмехнулись, узнав друг друга.

– Чего не спишь? – шикнул Дарт, шаря по стене в поисках фонаря. Зажигать потолочный свет не стал, боясь ненароком ослепнуть. За ночь он привык к темноте.

– Бессонница, – отозвалась Флори, тоже предпочитавшая передвигаться по дому без источников света, на ощупь. – Надеялась найти сонную одурь, но ты, видимо, все выпил.

– Пожалуй, так и есть… – В задумчивости он поскреб пальцем висок, пытаясь вспомнить, куда подевались запасы. В последнее время склянки опустошались с пугающей быстротой, и вяжущий вкус сонной одури не сходил с языка.

Рука, наконец, нащупала на стене фонарь и сняла его с гвоздя. Когда в комнате вспыхнуло тусклое пятно света, Дарт двинулся к ближайшему стулу, чтобы обессиленно рухнуть на него. Флори села напротив, по другую сторону стола. На ней по-прежнему было дорожное платье – непохоже, что она вообще собиралась ложиться в постель.

– Ты здесь, – рассеянно пробормотал Дарт, словно только что ее увидел. – А говорила, что не останешься… Рад, что ты передумала.

– Решила приглядеть за домом, пока тебя нет. Не думала, что ты явишься так поздно. – В ее голосе мелькнул укор или даже обида, Дарт так и не понял. – Рин попросил безлюдя приютить гостей из Делмара.

– И мой безлюдь не возражал? – Не скрывая удивления, спросил он. Злиться так открыто было негостеприимным, но корчить из себя добродушного хозяина он не желал. Всё и так решили без него, так зачем притворяться, будто его мнение что-то значит.

Дарт метнул взгляд к потолку, прислушался, но не уловил ни одного знака недовольства. Безлюдь спал – крепко, безмятежно, точно подселенцы ничуть его не тревожили. Тогда почему он сам разнервничался?

– Мы с Илайн нашли способ его успокоить, – продолжала Флори с упоением. Ей доставляло удовольствие вспоминать момент, как им удалось укротить безлюдя. Так дрессировщики хвастают, что подчинили своей воле дикого зверя. – Она талантливая домтер и знает…

– Хватит! – бросил он, задыхаясь от гнева. Такого с безделушником не случалось давно, с тех пор как Дарт оставил попытки бороться с его тягой к мелкому воровству.

Флори растерянно отпрянула.

– С тобой все в порядке? Выглядишь… уставшим.

«И ведешь себя как истерик», – забыла добавить она, хотя в ее интонациях звучало именно это.

– Много забот навалилось, – нехотя ответил Дарт, перебирая в пальцах шнурки с безделушками. Жалкая попытка успокоиться.

– Заметно, что много, раз до поздней ночи их решаешь.

– Бывает, что до утра.

Он вел себя по-детски глупо, пытаясь задеть, подразнить и заставить ее почувствовать то же, что и он, когда узнал, что она уезжает в Делмар; когда прочитал скупое письмо; когда был отвергнут ею при встрече; когда с ревностью наблюдал, как она бросилась к раненому Ризердайну, в то время как сам глушил боль, не желая казаться слабым. Забота, происходящая из жалости, ему не нужна. Даже капризный ребенок способен это понять.

– Да что с тобой, Дарт? – тихо спросила Флори, протягивая ему руку, но они сидели далеко друг от друга, и прикосновение не случилось.

– Кто-то из нас должен быть честным.

– Если я буду честной, ты окажешься на виселице! – сорвалась она. – Я поехала в Делмар ради тебя, чтобы попросить помощи у единственного человека, кому удалось освободить лютенов от службы.

– А этот человек, случаем, не поведал тебе, что стало с освобожденными? Тогда, позволь, расскажу я. – Дарт уперся локтями в стол и наклонился вперед. – Город согласился отпустить лютенов со службы, вот только отнял безлюдей и сровнял их с землей. Сделал