Исчезнувшее свидетельство - Борис Михайлович Сударушкин

Угаров свою биографию выдумал? И с этой выдумкой прожил всю жизнь, обманывая самого себя? – спросил Окладина краевед, и в голосе его явно прозвучало сомнение.

– Вполне возможно, он по-настоящему верил, что является потомком графа Мусина-Пушкина, а обман исходил от его матери. Что ее заставило пойти на это, остается только догадываться. Впрочем, можно сделать одно предположение. До переезда в Иловну Галина Павловна Угарова жила в селе Борисоглебском, где находилась еще одна усадьба Мусиных-Пушкиных, которая сейчас, как и Иловна, тоже находится на дне Рыбинского водохранилища. Так вот, на кладбище возле усадьбы, как вспоминали старожилы, была могила десятилетнего Льва Семеновича Мусина-Пушкина, умершего от скарлатины. Могло случиться так, что Угарова видела этот памятник и, когда у нее появился незаконнорожденный ребенок, дала ему имя и отчество умершего мальчика из рода Мусиных-Пушкиных. Потом, когда сын подрос, она и «открыла» ему «тайну» его рождения, чтобы он не чувствовал себя человеком без роду и племени.

– Но как мать Угарова узнала о существовании тайника?

– Объяснение может быть самое простое: ведь она работала в графской усадьбе, – ответил краеведу Окладин. – Там каким-то образом и проведала о существовании потайной комнаты. Услышав ее рассказ об обстоятельствах своего появления на свет, Угаров действительно почувствовал себя потомком славного рода Мусиных-Пушкиных и пронес эту уверенность через всю жизнь.

– Жалко старика.

Окладин возразил мне:

– А может, это заблуждение помогало ему достойно жить? Я внимательно изучил биографию Угарова и убедился, что кроме случая с Сырцовым, к убийству которого он прямо не причастен, все остальное в его судьбе заслуживает уважения: мужественно воевал, честно работал, был добрым и порядочным человеком.

– Интересно, откуда у вас эти сведения об Угарове? – спросил историка Пташников.

– После разговора с его соседкой Наташей я вместе с ней съездил в Рыбинск, побывал в музее, где встретился с людьми, изучающими род Мусиных-Пушкиных, зашел на завод, где раньше работал Угаров, посидел в местном архиве…

В который раз я убедился, что, несмотря на внешнюю сдержанность и холодноватость, Окладин – человек увлекающийся, способный на самый неожиданный поступок.

Об этом же, возможно, подумал и Пташников; он не возразил историку, а сказал, как бы соглашаясь с его версией относительно биографии Угарова:

– Когда в нашем музее мы с Лидией Сергеевной только начали подготовку экспозиции, посвященной «Слову о полку Игореве», к нам обратилось сразу несколько человек, представившихся дальними потомками Мусина-Пушкина. Но при проверке выяснилось, никакого отношения к древнему роду Мусиных-Пушкиных они не имеют.

– Значит, Угаров не исключение, – отозвался Окладин. – Но вряд ли мы вправе осуждать его, что он причислил себя к роду Мусиных-Пушкиных. Да и настоящим потомкам графа грех обижаться на старика: хотя ему и не удалось найти подлинный список «Слова о полку Игореве», благодаря ему сохранилась уникальная акварель с видом усадьбы в Иловне, отыскалось еще одно первое издание «Слова», уцелел журнал с собственноручными пометками графа. Но это еще не все. В Рыбинске я зашел в квартиру Угарова и познакомился с его библиотекой, которую он завещал Наташе. Там есть очень редкие книги о «Слове о полку Игореве». Наташа говорила, что передаст книги в музей. Это будет очень хороший подарок и для музея, и для всех, кто любит и изучает «Слово о полку Игореве». А главное – она дарит музею семейную переписку Мусиных-Пушкиных. В сорок первом году Угаров показал Подосиновой только те письма, которые целиком были написаны по-французски или с приписками на французском языке. А на самом деле этот архив гораздо больше, кроме писем в нем рескрипты, рапорты, аттестаты, касающиеся истории семьи Мусиных-Пушкиных. Когда я сказал о таком щедром подарке Лидии Сергеевне, ей от радости чуть худо не стало, не знает, как и отблагодарить Наташу…

Каждый раз, когда Окладин упоминал имя девушки, я ждал, что он добавит еще что-нибудь, важное лично для меня, однако историк опять возвращался к разговору о «Слове». Но сейчас, видимо, угадав мое состояние, он обратился ко мне:

– Кстати, Наташа поручила передать вам привет. Только вряд ли в ближайшее время вы увидитесь с ней – она защитила диплом и уехала по назначению. Если хотите, могу узнать, куда ее направили.

Я промолчал. Если бы захотела, Наташа позвонила мне, но не сделала этого. Было обидно и грустно. Значит, не судьба. Значит, мне только показалось, что наше знакомство могло продолжиться…

Глава седьмая. Сюжет для детектива

Я уже совсем уверился, что следствие по делу о «Слове о полку Игореве» подошло к концу, но тут Марк сказал в сердцах:

– И все равно странно, что нашелся только один список «Слова», да и то затем исчезнувший. Почему именно этому произведению выпала такая необычная, загадочная судьба?

– Точнее – печальная, – поправил его Пташников. – Видимо, такая судьба была написана ему на роду. Цепь роковых случайностей – и вот результат: из многочисленных списков остается единственный, но и ему выпадает в конце концов та же трагическая участь.

Помедлив, Окладин задумчиво произнес:

– А может, случай тут ни при чем? Не подверглись ли древние списки «Слова о полку Игореве» умышленному уничтожению, и лишь случайно в целости остался только один список, найденный Мусиным-Пушкиным?

От удивления, что рассудительный Окладин выдвинул столь неожиданную версию, Пташников не нашелся, как ее опровергнуть. Промолчал и Марк, поэтому роль оппонента Окладина мне пришлось взять на себя.

– Не понимаю! Кому могло помешать «Слово о полку Игореве», повествующее о походе рядового удельного князя? Ладно бы, речь шла о каком-то важном событии, об эпохальном сражении, отразившемся на всем ходе русской истории, но ведь таких битв с половцами, наверное, случилось немало.

– Вы совершенно правы, – согласился со мной Окладин, – подобных сражений, как битва Игоря с половцами, было десятки. Как выразился один из историков, князь Игорь завоевал себе славу не собственным мечом, а пером автора «Слова». Все верно: и сражение малозначительное, и главный герой – из рядовых русских князей, особо не проявивший себя ни на военном, ни на государственном поприще. Но есть в «Слове» несколько авторских замечаний, которые могли сделать его объектом большой политики и сыграть в его судьбе воистину роковую роль. Вспомните упрек, брошенный автором в адрес Всеволода Суздальского: «Не мыслию ти прилетети издалеча отня злата стола поблюсти…»

– Но ведь дальше в тексте о Всеволоде сказаны и добрые, возвеличивающие его слова: «Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти!» – процитировал Пташников. – Не поверю, что из-за вскользь брошенного упрека Всеволод стал бы уничтожать списки «Слова о полку Игореве».

– А я и не утверждаю, что