Три товарища - Алексей Викторович Селютин

— Жребий не зря называют слепым, — в очередной раз Илья удивил друзей. Он иронизировал и шутил, не опасаясь того, что о нём подумает девушка. Он не боялся и не старался специально понравиться. Хоть за несколько предыдущих дней Илья замучил друзей восторженными рассказами о фотогеничности Василисиной красоты, показывал её наброски, сделанные по памяти, сейчас не награждал её отталкивающе-назойливыми комплиментами, а вёл себя достойно. Не как озабоченный подросток, а как сытый кот.

— К моим способностям он относится несправедливо, — плаксиво скривил брови Алексей и посмотрел на улыбающуюся Василису. — Правда ж я был прекрасен?

— Ну-у-у-у, может быть, в каком-то смысле, — растерянно почесала носик она. — Я в этом не разбираюсь. Мне другие виды спорта нравятся.

— Так, — Алексей уставился на неё с притворным испугом. — Надеюсь, тебе не нравятся шахматисты? А то это будет чересчур неожиданный разрыв шаблона.

Василиса засмеялась.

— Крепкие, уверенные в себе мужчины мне нравятся. Но и умные тоже. Если попадётся шахматист с телом гимнаста, я его не упущу.

— Илья мастер спорта по шахматам. И гимнастикой в молодости увлекался, — моментально среагировал Алексей.

— В молодости? Это когда? В детском саду, что ли? Я и сейчас увлекаюсь. Да и в шахматы могу в любое время.

У Алексея выпала капа изо рта, а Никита уронил на землю глаза. Они просто не узнавали своего друга.

Василиса улыбнулась, лукаво посмотрела на Илью и подняла для тоста пластиковый стаканчик с пивом, которое лишь сегодня разливали всем и каждому.

— За первую победу вашего друга!

— Дай Бог, не последнюю, — поспешил присоединится Алексей. Но вместо того, чтобы выпить, поднял капу с земли, поболтал её в пиве, вернул на место и, причмокивая, облизал языком. — Я — спортсмен. Мне нельзя, — добавил он под смех друзей.

Непринуждённая беседа, где каждый не пускал пыль в глаза и вёл себя на удивление естественно, продолжалась довольно-таки долго. Друзья успели поручкаться с бедолагой, которого Алексей одолел с помощью болевого приёма. Попросили его не вешать нос и пожелали удачи. А затем с интересом посмотрели второй поединок, где сошлись ребята, не уступавшие друг другу ни в чём. Это оказались солдаты военной полиции, которых, видимо, хорошо знал капитан-рефери. Он перекинулся с ними парой фраз, похлопал по плечам и дал отмашку. А затем прыгал по "восьмиугольнику" все три минутных раунда. Соперники махали руками и ногами, били "лоу-киками", пытались достать коленями в солнечное сплетение. И хоть оба помяли друг друга изрядно, никому из них не удалось достичь решительного преимущества. К концу поединка рефери остановил их, развёл по разным углам ринга и взял паузу, чтобы вынести решение единолично, так как никаких судейских бригад не существовало. Правда, удовлетворённые боем болельщики требовали доверить право выбора им. Каждый за кого-то переживал, кого-то поддерживал. Но капитан остался нем к их просьбам. Он посовещался сам с собой, опять вцепился в две руки, и поднял над головой одну. Руку того бойца, кто выглядел менее потрёпанным.

— Ух! — выдохнул сквозь зубы Никита. — Вот это было здорово! Не то что Лёхин захват. Никакого драйва. А тут… Бах! Бах! Почти что нокдаун… А потом опять — бах, бах!

— Видишь, Василиса, и этот за меня не болеет. Друзья называется… Ты-то хоть поддерживаешь?

— Целиком и полностью, лейтенант. Но вы можете мне и приказать. Помните?

Алексей засмеялся. Но капу всё же не выронил.

— Приказываю за меня болеть! Если я буду побеждён в финале, выйти на ринг и за меня отомстить… В тоненьком бикини и скользя по маслу.

— Ну, это вряд ли, — Василиса опять не обиделась и лишь улыбнулась. Она уже успела понять, кто в этой тройке самый бойкий. Даже чересчур, как на её вкус. Ей больше нравились менее инициативные и не настолько зацикленные на себе.

— Я за тебя отомщу, — притворно фыркнул Илья. — Подойду к нему после боя и втихаря дам пару сотен за то, что одолел такого хвастуна.

— Вот она дружба… — Алексей опять плаксиво скривился.

— А вот и звено "Три-Т". День добрый, лейтенанты, — прервав общение, к друзьям подошёл полковник Патель. Он улыбался и был настроен позитивно. Хотя в глубине души был весьма разочарован тем фактом, что за прошедшие четыре дня лейтенант Тищенко не соизволил определиться и прийти к нему с решением. — Нелегко вас было отыскать. Еле нашёл.

Алексею показалось, что он услышал скрип собственных зубов. Не только потому, что появление полковника сразу испортило настроение, а потому что ему показалось, что тот издевается над ними. Пытаясь вырвать из состава звена очень важную составляющую, он посмел обозвать звено звеном. Будто намекал, что быть звеном им осталось недолго.

Рамеш Патель хмыкнул, рассмотрев сердитую морду Телегина. Но чужие морды — сердитые или недовольные — никогда не пугали его.

— На два слова, лейтенант, — не стесняясь, он положил руку на крепкое плечо Ильи. Посмотрел в глаза, увидел там растерянность и едва сдержал разочарованный вздох. Ранее ему казалось, что удалось направить Тищенко на путь истинный.

— Осмелюсь сказать не два слова, а несколько, — Алексей старался держать себя в руках, но у него мало что получалось. Едва он отразил одно нападение со стороны героя России, второе началось с не менее влиятельной стороны. И это нападение он тоже собирался отразить. — Идите вы в задницу, товарищ полковник!

Мёртвая тишина распространилась в диаметре зоны слышимости вокруг друзей. Все случайные свидетели замерли на месте и с ужасом косили глазами на соседа. Даже Василиса замерла, услышав слова, входившие вразрез с таким понятием, как армия.

— Следите за языком, лейтенант, — полковник криво усмехнулся. Слова Телегина не обидели его и не оскорбили. Он лучше всех на этой базе знал, что этот пацан из себя представляет. И что ему могут простить многое. Даже он сможет простить многое, ведь потерять такого пилота — слишком глупо. Его надо обуздать и объездить. Привить понимание в необходимости подчиняться, а не просто выполнять приказы. Но Рамеш, как представитель иного рода войск, не мог на это повлиять. Правда, никогда бы не стал писать жалобные докладные. — Не забывайте о субординации, иначе вместо праздника отправитесь на гауптвахту. Я ясно выражаюсь?

— Так точно! — сквозь зубы процедил Алексей, попутно называя самого себя дураком, не умеющим держать рот на замке.

— Вот это другое дело, — усмешка покинула его лицо. Рамеш стал серьёзен. — А то доболтаетесь до отчисления. Думаю, никто этому не будет рад.

— Прошу вас, не ругайтесь, — Илья, наконец-то, обрёл голос. — Не надо хотя бы при всех… Я готов с вами поговорить, товарищ полковник.

Рамеш Патель