Три товарища - Алексей Викторович Селютин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что "а Тищенко"? — переспросил я.
— На лейтенанта Тищенко наложила лапу СКР. Ни сегодня, так завтра его завербуют. Уже есть подготовленный приказ, где не хватает подписи пилота. Не хватает его добровольного согласия.
Я онемел. Натурально. Слова вице-адмирала звучали не как предположение, а как утверждение. Неужели Илью переведут? Неужели перевербуют?
— Это выше моей компетенции, — развёл руками Шишкин. — С этим вопросом обратились в обход меня напрямую к Аристарху Георгиевичу. Он совсем не обрадовался, конечно. Кто хочет терять талантливых пилотов? Но СКР куда влиятельнее, чем можно предположить. Единственное, что смог адмирал, — категорически заявить, что приказ не подпишет, если пилот сам не выразит желание.
На меня накатило уныние. Я на физическом уровне почувствовал, как поникли плечи. Как исчезло желание стараться и что-либо делать. А зачем? Зачем пытаться сберечь звено? Зачем пытаться сохранить друзей? Всё равно те, кто обладает властью, всё за меня решат. Надавят на нужные кнопки, и от звена "Три-Т" останутся лишь надписи на крыльях истребителей. Да и те быстро закрасят.
— Отвратительная ситуация, — буркнул я. — Мы были лучшим звеном на потоке. Показываем одни из лучших результатов здесь. Зачем пытаться нас уничтожить?
— Никто не хочет вас уничтожить, — спокойно сказал Шишкин. — Вам предоставляют возможность стать ещё лучше. Если вокруг каждого из вас соберутся люди, обладающие опытом и навыками, вы взлетите ещё выше. И это я не только карьерные перспективы имею в виду.
— Простите, товарищ вице-адмирал, но я в это не верю, — сквозь плотно сжатые зубы произнёс я. Огонь в сердце из-за несправедливого отношения ко мне лично и к моим друзьям опять начал разгораться. — Мы с 1-го курса вместе. Мы понимаем друг друга с полуслова. Мысли читаем, практически. По уровню взаимодействия никто не может с нами соперничать. Мы такое пережили… Вы даже не представляете, что мы пережили вместе. Нас не сломала неделя в открытом космосе, когда уже не осталось воды, когда заканчивался кислород и подходили к концу надежды. Мы выжили. Мы сохранились в полном составе. И так будет всегда. Даже тогда, когда мы станем лучшим звеном боевых истребителей в составе ВКС.
Я выговорился. Выговорился и вскочил. Вытянулся, уставился в пустоту, правой рукой прикоснулся пальцами к козырьку фуражки и выкрикнул:
— Разрешите идти, товарищ вице-адмирал?
Шишкин смотрел на меня достаточно долго. У меня даже рука начала дрожать от напряжения. Но всё же он правильно меня понял.
— Так держать, лейтенант, — отсалютовал он. — Я рассчитываю на вас. Свободны.
Вышел за дверь я вполне удовлетворённый. Как минимум, вице-адмирал Шишкин воспринимает меня серьёзно. Теперь надо сделать так, чтобы и остальные задумались. По возможности вежливо разобраться с Гринёвым, поговорить с Никитой и аккуратно обработать Илью. А то он парень легко поддающийся чужому влиянию. Сломается, гляди, если ему начнут расписывать красоты СКР. Сначала поставит подпись, а потом очухается. Но что-либо изменить уже будет поздно.
— Кх-кх, — пока я плавал в облаках размышлений, кто-то покашлял, будто специально. Я скосил глаза и увидел белокурую мадемуазель, которую почему-то слишком часто видел в последнее время. Ту самую, с выдающейся грудью и пленительной улыбкой.
Но самое удивительное было в том, что она, кажется, действительно пыталась привлечь моё внимание. Лёгкое покашливание было лишь крючком. Наживкой же стали белозубая улыбка и чересчур откровенный взгляд, которым она на меня смотрела.
И тут меня осенило: вот шанс, который мне предоставляется. Вот козырный туз, который побьёт любую карту и поможет сохранить Илью в составе звена. Главное, всё сделать красиво.
— Девушка, а что вы делаете сегодня вечером? — совершенно не стесняясь удивлённой секретарши, я обратился к блондинке.
— Подкат не оригинальный, лейтенант, — она как будто этого ждала. Даже заявляя, что подкат примитивный, продолжала улыбаться. — Хотите угостить меня кофе?
— Я бы мог просто любоваться вашей красотой и мне бы хватало, — галантно поклонился я. — Могу ли я надеяться хотя бы на это?
— Надежды юношей питают, — нестандартно ответила блондинка, что немного меня удивило. Возможно, она представляет из себя нечто больше, чем я предполагал. — Но если хотите пообщаться, лейтенант Телегин, то только в нерабочее время.
— Так вы меня знаете? — хоть я и удивился, но не сильно. В крайнее время мне часто говорили нечто подобное. Видимо, тот журналист постарался засветить мою мордашку везде, где только можно. — Что ж. Тогда и мне, для начала, хотелось узнать ваше имя.
— Младший сержант Василиса Пирогова — пресс-секретарь вице-адмирала Геннадия Леонидовича Шишкина, — девчонка, видимо, всё проделала специально. Она встала со стула, вытянулась во весь невысокий рост, продемонстрировала всё, чем обладает, и на небольшое мгновение замерла по стойке "смирно". На столь небольшое мгновение, чтобы я успел по достоинству оценить все достоинства.
Жаль только, её достоинства меня интересовали в куда меньшей мере, чем желание сохранить друга. Иначе бы я не упустил возможность за эти достоинства подержаться.
— Хм, — я прищурился. — Сержант, значит. Я выше вас по званию. То есть могу просто приказать.
— Ну, до этого ещё далеко, — Василиса отреагировала так, как я ожидал: она засмеялась. Что говорило о том, что она совсем не против пофлиртовать и почесать языками.
Следившая за нами любопытная секретарша сердито кашлянула. Тоже, чтобы привлечь к себе внимание. Поэтому мне пришлось сменить дислокацию.
— По правде говоря, Василиса Прекрасная, — я сразу задействовал весь свой шарм, едва взял девушку за руку и отвёл в сторонку. — Я здесь как парламентёр. Я очень хочу познакомить вас с другом, который, увидев вас впервые, утратил дар речи. Мне даже пришлось всучить ему Букварь, чтобы быстрее восстановил навыки.
Василиса широко раскрыла глаза, что должно было означать удивление. И я поторопился продолжить, пока она не сбежала.
— Он — скромняга парень. Умница, талантливый пилот. Гений, практически. Но скромен до безобразия. Ни за что в жизни он бы не решился к Вам подойди. Даже если бы на всём белом свете вы остались вдвоём. Но он от Вас без ума. Смотрел и таял, как воск под палящим солнцем. Его сразу
