Власть в тротиловом эквиваленте. Тайны игорного Кремля - Михаил Полторанин

В 80-е годы чечено-ингушский официоз усилил героизацию личности абрека Зелимхана Гушмазукаева. Колхоз имени Зелимхана, улицы имени Зелимхана, фильмы и книги о нем — что-то вроде «Жития святого Зелимхана». Молодежь должна была ему подражать и следовать примеру героя.

Как гимн звучала по утрам кантата Гешаева:

Когда над горами сгущался туманИ был камнепад небывалый,В Харачое родился абрек Зелимхан,Гроза всей России немалой…

А чем он прославился, шастая по Кавказу еще в царское время? Вот некоторые его подвиги: застрелил начальника Грозненского округа Добровольского и начальника Веденского округа полковника Галаева, совершил налет на Грозненский вокзал, умыкнув из кассы 18 тысяч рублей, остановил со своей бандой пассажирский поезд и расстрелял 17 ехавших в нем русских офицеров с семьями. Особенно красочно расписывалось нападение отряда Зелимхана на Кизляр (позже Радуев повторит его «подвиг»), где он ограбил банк. Все это, естественно, выдавалось чеченскими пропагандистами за решительную борьбу с проклятым царизмом.

Со стороны Чечено-Ингушетия тогда не выглядела мятежным регионом. Но внутри стояла предгрозовая духота — русские семьи стали покидать республику.

В один из приездов в Грозный я не нашел на прежнем месте памятник генералу Ермолову — его задвинули в грязную нишу и обмотали колючей проволокой. Зато при въезде в ущелья стоял во всей красоте в гипсе и бронзе абрек Зелимхан — в бурке, папахе, держа под уздцы вороного коня.

А экономика автономной республики едва волочила ноги. Первым секретарем Чечено-Ингушского обкома КПСС прислали из Куйбышева Владимира Фотеева. Энергичный, умный человек, он был стреножен указанием Центра: «Нам не важны показатели — нам нужна тишина в республике».

— О какой эффективности вы говорите? — морщился Фотеев от моих неуместных вопросов. — Все тейпы требуют себе руководящие должности. Чтобы всех ублажить, приходится дробить совхозы и предприятия, создавать новые начальственные посты.

В обкоме я встретил и Доку Завгаева — он был тогда уже вторым секретарем обкома КПСС и отвечал как раз за идеологию. Прикидываясь несведущим, я спросил его:

— А что это у вас за джигит с конем у каждого въезда в ущелье?

— Ну, не у каждого, а кое-где стоит, — уточнил Доку Гапурович. — Это наш национальный герой Зелимхан.

— Тот, что промышлял грабежами?

— Да, тот. У каждого народа свои герои, — философски произнес Завгаев.

(Летом 1989 года, на волне горбачевской раздачи страны национальным баронам, «философ» станет первым секретарем этого обкома КПСС — начнется бурное вытеснение с руководящих постов нечеченских кадров и насаждение примитивизированного ислама. Главный коммунист Вайнахии ковал, пока горячо: за два года — до сентябрьских событий 91-го — в республике вместо школ построили 200 мечетей, открыли исламские университеты в Курчалое и Назрани. Осенью 90-го Верховный Совет Чечено-Ингушетии под предводительством Завгаева принял Декларацию о ее государственном суверенитете и пригрозил подписать Союзный договор с другими республиками СССР, т. е. остаться в составе Советского Союза, только после «возврата отторгнутых территорий Ингушетии».

Первый секретарь пытался усидеть на двух стульях — коммунизме и вульгарном исламе. Но шмякнулся между ними. Позже, после провала Завгаевым всех чеченских миссий, Ельцин назначит его Чрезвычайным и Полномочным послом России в Танзании, а Путин сделает замом министра иностранных дел РФ — не по каким-нибудь второстепенным вопросам, а по финансовым. Бнай Брит не позволяет вассалам разбрасываться полезными для Суперордена кадрами.

Кажется, перенасытил я себя удовольствием слушать по утрам кантату о Зелимхане. Теперь трудно спуститься с ее высокого слога. Так вот, «когда над горами сгущался туман», тогда и готовилась почва под такое событие, как явление Дудаева Джохара народу.

4

В начале сентября 91-го архаровцы Дудаева захватили грозненский телецентр и Дом радио. Для нашего Министерства печати это стало чрезвычайным событием. Из Грозного мне звонили журналисты — их не пускают в рабочие кабинеты.

Я пытался связаться с главой Чечено-Ингушской Республики Доку Завгаевым, но в приемной ответили, что сами ищут его не первый день.

Направить в Грозный кого-то из министерских чиновников? Но это выглядело бы не по-мужски. Положение такое, что надо отправляться самому.

Я позвонил президенту Ельцину — получить разрешение на поездку (так было положено). Он дал «добро» без особой охоты и сказал:

— Туда я направляю Бурбулиса с группой — вы присоединитесь к нему.

Потом добавил:

— Посмотрите там все своими глазами и мне доложите.

В начальственных кабинетах Грозного гулял ветер — был полный вакуум власти. Я взял в помощники двух влиятельных знакомых чеченцев и приехал в телецентр. После долгих препирательств вошли в здание, а там — бедлам. По углам высокими кучами лежали буханки хлеба, на полу — грязные тулупы, от которых тянуло прелой овчиной, на подоконниках стояли пулеметы Симонова со свисающими заправленными лентами.

Какой-то молодой вайнах подскочил и попытался сорвать с лацкана моего пиджака знак народного депутата СССР.

— Брысь, салага! — сказал я ему по-чеченски (этому меня научили вайнахские одноклассники еще в Восточном Казахстане) и ребром ладони резко ударил по бицепсу. Рука нападавшего обвисла, а другой он потянул к себе автомат. Но бородач-боевик сказал ему что-то строгое по-чеченски — инцидент был исчерпан. Мы повели разговор.

Приказ захватить телецентр был отдан Дудаевым, и уйдут они отсюда только по приказу Дудаева. Так объяснили мне ситуацию архаровцы генерала.

Группа госсекретаря Геннадия Бурбулиса (в ней были начальники из МВД РСФСР) уже встречалась с Дудаевым, и я назавтра присоединился к ней. Захват телецентра был только частью возникших проблем.

Джохар со своей командой располагался на окраине Грозного, в двухэтажной школе. Воды в здании давно не было, а в обесточенные туалеты люди ходили тоже давно — это было видно по заросшим дерьмом унитазам и их окрестностям, а также слышно — по вони, щипавшей ноздри даже в коридорах и комнатах. В одной из таких комнат мы проводили переговоры.

Перед школой располагалась небольшая площадь — на ней группа старых чеченцев кружила в своем ритуальном танце (в результате трехдневных наблюдений я взял себе на заметку: около семи часов вечера старики-чеченцы расходились по домам, площадь пустела и дудаевская команда с десятком охранников оставалась одна. При желании ее можно было интернировать вертолетным десантом «без шума и пыли»).