Полный курс русской истории: в одной книге - Василий Ключевский

Как хотите, но это уже был прогресс!

И новорожденному Петру, в честь которого играли комедию, довелось жить уже немного в ином обществе, чем век назад. Ему было уже куда смотреть, чему учиться, какой пример для подражания выбирать.

Министр Афанасий Лаврентьевич Ордын-Нащокин (1605–1680 годы)

Предшественником Петра в плане политическом был министр его отца Ордын-Нащокин. Это он развивал в царе мысль о первейшей необходимости в решении балтийского вопроса, потому что без прочного выхода на это море никакой Европой нам не стать. Он и по духу, и по воспитанию был человеком западным, поскольку происходил из пограничных псковских земель и рано присмотрелся к порядкам, царившим за близкой границей. Иноземцы удивлялись его схожести с ними, русским не нравился его насмешливый и цепкий ум, его западное платье, его западные манеры. Так что у Нащокина было очень много врагов, которых он побеждал только своей особой близостью к царю. Тот своего министра любил и его предложения выслушивал. Хотя и не всегда действовал исходя из них. Как-то раз, когда Дорошенко пытался ввергнуть Москву в бесперспективную войну со шведами, с коими был уже заключен мир, и прислал в столицу прошение принять его с казаками в русское подданство, Нащокин убедил того не творить подобной глупости. Он предложил немного подождать, чтобы поляки сами поняли, что лучше им поделить территорию Украины с Москвой, чем ввязываться в бессмысленную баталию. Он объяснил, что поляки сами уступят эти земли по трезвом размышлении, но писать им яростные письма – затея глупая, которая может вызвать только обратный результат. Лучше уж, добавил он, вовсе отказаться от Малороссии ради упрочения союза. Тут уж царь вскипятился: «Эту статью, – отвечал ему царь, – отложили и велели выкинуть, потому что непристойна, да и для того, что обрели в ней полтора ума, один твердый разум да половину второго, колеблемого ветром. Собаке недостойно есть и одного куска хлеба православного: только то не по нашей воле, а за грехи учинится. Если же оба куска святого хлеба достанутся собаке – ох, какое оправдание приимет допустивший это? Будет ему воздаянием преисподний ад, прелютый огонь и немилосердные муки. Человече! Иди с миром царским средним путем, как начал, так и кончай, не уклоняйся ни направо, ни налево; Господь с тобою!» На это Нащокин ничего не ответил, думая, очевидно, что, если бы Алексей Михайлович помянул про святой хлеб и собаку в письме польскому королю, – быть войне.

Но основной его идеей была Балтика. На мелкие крепости-города он внимания не обращал, мысли его занимала Рига. Он пытался предпринять какие-то шаги, чтобы отнять у шведов Ливонию, но пока это были только мечты. Они так и не увенчались успехом. Он пытался организовать союз против шведского короля, в этом союзе должны были быть представлены Москва, Крым с его ханом, Польша. Ради Риги он готов был отдать Украину. Само собой, эта мысль при московском дворе пройти никак не могла: присоединенное не отдают, к тому же царь считал себя освободителм православных, с этой царской мыслью бороться было вовсе невозможно. Зато Петр явно перенял кое-что из нащокинских идей.

Василий Васильевич Голицын (1643–1714 годы)

Другим предшественником Петра мог стать Голицын, довольно молодой человек, который и жил, и одевался, и думал как европеец, но которого угораздило в борьбе царских детей за трон принять сторону Софьи. Голицын всячески проводил мысль о военной реформе, он хотел превратить тогдашнюю русскую армию, набираемую из полуголодных крестьян, в хорошо обученное и вымуштрованное сытое европейское войско. Думал он и о преобразованиях в государстве, которые помогут ему выдвинуться вперед. Первый на очереди стоял крестьянский вопрос: Голицын считал, что крепостничество следует как можно скорее отменить. Если учесть, что основная тенденция среди дворян была как раз в упрочении и дальнейшем ужесточении крепостного права, что больше всего прочего и откинуло эту страну назад в прошлое, то мысль была даже не новая, а попросту крамольная. Увы, мысли остались только мыслями. Хотя и весьма любопытными. Но в реалиях XVII века такие мысли могли у державшегося старых порядков русского боярина вызвать только одно желание – перекреститься и суеверно сплюнуть трижды через левое плечо. Эти бояре понимали, конечно, что все идет не так хорошо, как хотелось бы, но причин, почему силе русского оружия ничего не удается, а сила русской дипломатии оказывается скомпрометированной, они найти не могли. Им хотелось все уладить, ничего не меняя. Получить из рабов готовое боеспособное войско, получить в дар все земли, населенные славянами, благоустроить их, понастроив церквей, когда надо было бы освободить рабов, из всех путей расширения территории выбрать наиважнейший, а вместо церквей понастроить школ.

Но увы!

Из будущего легко диктовать прошлому!

Петр Алексеевич (1682–1725 годы)

Петр Алексеевич, выросший уже совсем в другое время, нежели его отец и дед, видел, что перемены в обществе необходимы, иначе с Москвой будет покончено. Рядом с сильными государствами не место слабому. Московии и предстояло стать сильной.

С самого раннего возраста он был окружен уже не патриархальными реликвиями, а вполне западным комфортом и западными вещами: его мать Наталья Нарышкина происходила из семьи Матвеевых, которые ориентировались на новые западные веяния. Однако положение резко переменилось, когда Алексей умер. Наследнику шел всего четвертый год. Между родственниками первой жены – Милославскими и второй жены – Нарышкиными началась настоящая грызня, победили более сплоченные и предприимчивые Милославские. Петру, собственно говоря, надеяться было не на что. Федор Алексеевич воссел на престол и предполагал царствовать долго и счастливо. Когда царевич немного подрос, ему нашли учителя. Учитель был подобран не по принципу высокой образованности, а по принципу благочестия. На своего венценосного ученика он едва ли не молился. Так на пятом году жизни Петр Алексеевич Романов был приобщен к величайшей науке – азбуке. Далее последовало освоение Псалтыря, часослова, Евангелия и Апостола – обычного набора церковнославянской грамотности. Все уроки, само собой, учились назубок. Петр даже мог петь на клиросе богоугодные тексты. Потом учитель посвятил его висторичскую литературу, то есть вместе они стали читать книги из дворцовой библиотеки, где рассказывалось о древней истории – от Владимира до Петровых дней. Больше царевича занимали красивые картинки, хотя и тексты он навсегда запомнил. А на 11-м году жизни Федор умер, Петр был объявлен царем, и с тем и завершилось начальное образование. Вместо сухой науки истории жизнь ему преподала кровавую науку политику: разъяренные мятежные стрельцы едва не захватили Нарышкиных, чудом Петр остался жив. Хоть и совсем юный, Петр все увидел и все понял, к тому же он еще и все запомнил. Уроки из этого мятежа впоследствии он сделал упреждающие. После мятежа было объявлено, что царствовать будут оба царевича – Петр и Иван, а царевна Софья будет при этом соправительницей.

Из опасного дворца Нарышкины перебрались в Преображенское, где был любимый дворец его отца. Учения здесь, по-видимому, не было никакого. Петр читал что найдет, но большей частью играл. Игры его были характерные: из московского дворца в Преображенское все время доставляли то пищали, то барабаны, то пороху, то свинца. Он очень рано заинтересовался военным делом, и все его игры были военными. Здесь же он из толпы сверстников, которую обычно набирали из знати к царскому сыну для игр и давали «звания» стольников и спальников, он сформировал первый детский военный отряд, назвав его потешным полком. К знатным товарищам по играм он добавил и детей хозяйственной обслуги – сокольников, каретников, столповых приказчиков, конюхов, стремянных, задворных, стряпчих, стадных и т. п. Получилось два батальона, по 300 человек в каждом. Своим «солдатикам» Петр назначил даже жалованье, и звание потешного в эти годы стало чином не хуже иных. Постепенно игра обросла штатом и бюджетом, потешной казной. А потом тут появились и генералы, и полковники, выписанные из Германии, чтобы учить этих потешных солдат военному делу. Из двух этих образцоводетских полков и сложились Преображенский и Семеновский элитные полки, наследники потешной славы. До прочих наук царевич доходил своим умом, сам отыскивая себе учителей. Так он освоил арифметику, геометрию, артиллерию и фортификацию, потом овладел астролябией, строительством крепостей, расчетом полета пушечного ядра, увлекся строительством и оснасткой кораблей – все вещи, необходимые будущему полководцу. Зато Петр понятия не имел ни о законах, ни о гражданстве, ни о правлении, ни об обязанностях царя к подданным.

«Вся политическая мысль его была поглощена борьбой с сестрой и Милославскими, – объясняет это Ключевский, – все гражданское настроение его сложилось из ненавистей и антипатий к духовенству, боярству, стрельцам, раскольникам; солдаты, пушки, фортеции, корабли заняли в его уме место людей, политических учреждений, народных нужд, гражданских отношений».