Филумана - Валентин Шатилов

Эти стрелы летели уже с более пронзительным и зловещим свистом. Но поначалу результатов не было видно.

А потом случилось то, что было задумано. Белая вспышка, яркая даже при солнечном свете. Она взлетела вверх посреди города. Будто молния ударила в небо. И тут же еще одна, и еще.

И только после этого со стороны города донесся и звук – удивленный, ахающий. Будто кто-то гигантский качал головой и дивился на чудные вещи, творящиеся в Вышеграде.

– Ну вот ужо супостату Морфею достанется, – потирая руки, сладко прижмурился великий князь, стоящий рядом со мной. – По кремлю-то, кажись, попало! – Не достанется, – сообщила я. – Царово величие еще третьего дня тайно отбыл из столицы.

– Тайно? – насупился Траханиотов. – А вы откуда, княгиня, знаете, ежеди тайно? И почему раньше не сказывали, коли знаете?

– Узнала я только сейчас. Как узнала – точно сказать не могу. Но кажется мне, что узнала от приближенного к Морфею волхва-советчика. Этот волхв, похоже, только что умер. Сгорел. Но перед смертью подумал о самом для себя важном. И мысль эта его была сильна и радостна. Потому что все исполнилось, как он предсказывал. И еще потому, что главную для нечисти потерю – потерю подвластного им цара – он смог предотвратить…

– Мудрено все это как-то… – с сомнением протянул великий князь.

По нашим лицам лениво, вязко мазнул ветерок, прилетевший со стороны города. Он пах гарью и ужасом. Криками и стонами. Он нес известие, что чудовищные столбы пламени пожирали не только кремлевские стены, а перекинулись и на окружающий кремль-деревянный город. И огню этот город очень понравился на вкус.

Вот вам и прицельные удары…

Я смотрела, сцепив зубы, как на глазах разгорается общегородской пожар.

Как отдельные, еще различимые между собой, дымы медленно и верно сливаются в один ядовито-черный полог смрада, подсвечиваемый желтовато-красным и сполохами пламени. Как закручивается этот раскаленный смрад бурунами, летящими в разные концы по узким средневековым улочкам, чтобы никого из живущих не пропустить, чтобы забрать у них все нажитое и накопленное, а потом, смилостивившись, и саму жизнь. И не делая при этом различий ни между бедным и богатым, ни между молодым и старым. Сметая подчистую всех.

Как он гудит. И трещит. И стенает, упиваясь своим кратковременным, губительным величием. Какой превращает царственный столичный город в погребальный костер сразу для всех его жителей.

Впрочем, кое-кто все же пытался спастись. Городские ворота распахнулись, и из них, как и предсказывал великий князь Петр Траханиотов, повалило воинство нарово. Задыхающееся, сипло кашляющее. Побросавшее и оружие, и снаряжение. Не думающее ни о славе, ни о чести. Мечтающее об одном – убежать, выжить, не сгореть заживо.

– Берите их, они – ваши, – скривившись, как от зубной боли, предложила я Траханиотову.

– Возьмем, – зло плюнул себе под ноги великий князь.

Ему и самому уже не нравилось содеянное. Но, в силу отсутствия фантазии, истинных размеров учиненной катастрофы он и представить не мог…

Город горел почти всю ночь.

Вместе с пламенем поднялся нешуточный ветер, который гнал на лагерь ратников-победителей грязно-сизые клубы удушливого дыма и разносил по ночному небу искры от пылающих изб.

Дабы не погореть самим, Великий собор принял решение перевести лагерь на западную сторону Вышеграда, отступя при этом от раскаленных, трескающихся стен его верст хотя бы на пять.

Утром следующего дня Траханиотов отослал представителей от каждого из полков, а также часть плененных ополченцев разбирать тела на месте сечи, дабы вечером можно было соорудить по всем правилам погребальный костер и справить тризну по павшим в бою воинам.

Я же с мрачным Михаилом и отрядом шагировских дружинников отправилась на городское пепелище. Вдруг удастся хоть кому-то помочь? Хотя после такого пламени…

С нами пошел и Зиновий Фелинский. Он страстно хотел найти и готов был перекопать все черное пожарище, только бы отыскать не уничтожимую в пламени прекрасную княжескую Корсеку.

Ночной ветер стих.

Мы шли, осторожно ступая по теплой еще золе, при каждом шаге рискуя напороться на тлеющую головешку. Из-под сапог взметались легкие облачка сажи и мелкого седого пепла. Было душно и смрадно от горелой вони, от земли тянуло жаром, как из неостывшего печного поддувала.

Временами нам встречались бредущие поодаль одинокие сгорбленные фигуры выживших погорельцев. Они что-то пытались разыскать на местах, где только недавно стояли их избы и дворы. Завидев нас, люди шарахались и пытались спрятаться за полуразваленные остовы печей, торчащие черными надломленными, недовыбитыми зубами.

– А примерно здесь стоял дом князей Окинфовых, – медленно произнес Михаил, глядя на одну из таких печных развалин – особо крупную, основательную.

– V, иуды коварные, – плюнул на пепелище Зиновий. – Искариоты подлые! Поделом вам теперь! Недолго куражились! Вернулись к вам тятенькины страдания!

Ненависть его была искренней, но от этого не было легче. Здесь, на всеобщем скорбном погосте его слова казались неуместными и даже кощунственными.

Я хотела поскорее пройти мимо развалин доброй русской печки князей Окинфовых, но Михаил внезапно остановился возле нее, замерев и вслушиваясь.

– Что? – нетерпеливо спросила я.

– Здесь, кажется мне, – неуверенно запинаясь, выдавил Михаил, – будто бы у них был подпол…

Зиновий глянул на него волчонком. Но сдержался от новой брани. Только отвернулся, играя желваками.

– Где? – заинтересовалась я, подходя к мужу.

– Вроде тут – сажени две от печного угла в сторону двери… Он запнулся. Двери, конечно, не было. Как и стены, в которой она совсем недавно служила входом.

– Тут? – топнула я сапожком и едва не задохнулась от взмывшей вверх горелой трухи.

– Похоже! – оживленно закивал Михаил. – Слыхала, как у тебя под ногой стукнуло Будто железо! А у них лючок в подпол как раз жестью был обит.

– Думаешь, кто-то мог спрятаться в подпол от пожара? – Я с сомнением кашлянула. – Но поглядеть нужно. Клим, Богдан! – кликнула я дружинников. – Поднимите крышку подпола.

С трудом, но люк поддался. Однако горелая жесть лопалась в руках – Клим поранился до крови. Бранясь, отошел. На его место стал Кизим, и вдвоем с Богданом, пиная остатки люка каблуками, они распахнули вход в подпол.

– Да тут хтось есть! – крикнул Богдан, склоняясь над четырехугольной дырой.

Почти на высоте люка из темноты торчал русый затылок.

– Яков, ты?! – обрадованно позвал Михаил, тоже склоняясь и протягивая руки вниз, в темноту. – Ну-ка, подсоби, – приказал он Богдану, и они вдвоем вытянули за руки из подвальной темноты на свет беспамятно обвисающее тело богато, по-княжески одетого подростка, почти мальчишку.

– Задохся! – презрительно бросил Зиновий, глянув через плечо на нашу находку.

– А может, и нет, – сказала я, становясь возле тела парня на колени. – Надо бы попробовать сделать искусственное дыхание…

И обвела глазами столпившихся вокруг мужчин.

Увы. Вряд ли кто-то из них обучен приемам искусственного дыхания. Ну а мне, княгине, мужней жене, целовать в губы постороннее лицо мужеска полу Сомнительно, что мой медицинский порыв – оказать пострадавшему первую помощь – окружающие воспримут адекватно.

С другой стороны – речь идет о спасении человеческой жизни.

Я почти решилась на проведение необходимого комплекса мероприятий, но, к счастью, необходимость в этом отпала сама собой – парень вдруг вздохнул самостоятельно и даже чуть слышно застонал, не открывая глаз.

– Да там, кажись, еще хтось есть! – сообщил Богдан, заглядывая в дыру подпола. – Кажись, девки какие-то. И с ними мужики.

И он полез вниз.

– Богдан! – в тревоге выкрикнула я. Что-то мне совсем не понравилась лихость, с которой он туда полез.

– Чего, матушка, – глухо отозвался Богдан из глубины. И смолк.

– Ты споткнулся, что ли? – удивленно поинтересовался Кизим, присаживаясь на корточки возле люка. – Упал и не встает, – недоуменно сообщил он мне.

– Богдан, твою дивизию! – заорала я, подхватываясь. – Там же, наверно, угарный газ внизу скопился! Кизим, быстро! – накинулась я на опешившего дружинника, – Спускайся

Богданом и тащи его наружу. Только при этом сам не дыши! – закричала я уже начавшему скрываться в темноту Кизиму – Слышишь? Задержи дыхание, чтоб ни молекулы ядовитого газа тебе не попало внутрь, в легкие! Не сметь дышать – как бы ни хотелось! Если не сможешь терпеть, лучше сразу вылезай наверх! – продолжала давать я указания, согнувшись над пастью подпола и пытаясь разглядеть, что там делается.

Но видела только шапку на затылке Кизима, который ворочал внизу неподатливое тело Богдана.

Я прислушалась к скачке его напряженных мыслей – совладать с грузным телом Кизиму было нелегко. Он с трудом подтаскивал Богдана к пятну света, падающего сверху, из люка подпола, и я чувствовала, что надолго его не хватит.