Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918) - Николай Степанович Гумилев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По поводу возможных обстоятельств появления этого ст-ния в условиях военной службы поэта исследователь замечает: «Армейские будни не обходились без прикладного стихотворчества. То это была здравица сослуживцу ко дню рождения <...>, то — мадригал командиру полка к полковому празднику...» (Тименчик Р. Д. «Над седою вспененной Двиной...» Н. Гумилев в Латвии: 1916–1917) // Даугава. 1986. № 8. С. 117).
Действительно, сослуживцы Гумилева вспоминали, что среди офицеров полка было много поклонников Гумилева-поэта. «Командир полка, полковник А. Н. Коленкин, — вспоминал Ю. А. Топорков, — человек глубоко образованный и просвещенный, всегда говорил нам, что поэзия Гумилева незаурядная, и каждый раз на товарищеских обедах и пирушках просил Гумилева декламировать свои стихи, всегда был от них в восторге, и Гумилев всегда исполнял эти просьбы с удовольствием, но, признаюсь, многие подсмеивались над его манерой читать стихи. <...> Всегда молчаливый, он загорался, когда начинался разговор о литературе и с большим вниманием относился ко всем любившим писать стихи. Много у него было экспромтов, стихотворений и песен, посвященных полку и войне» (Жизнь Николая Гумилева. С. 92–93). «При встрече с командиром четвертого эскадрона, подполковником А. Е. фон Радецким, — дополняет изложенное выше В. А. Каразин, — я его спросил: “Ну, как Гумилев у тебя поживает?” На это Аксель, со свойственной ему краткостью, ответил: “Да-да, ничего. Хороший офицер и, знаешь, парень хороший”. А эта прибавка в словах добрейшего Радецкого была высшей похвалой. Под осень 1916 года подполковник фон Радецкий сдавал свой четвертый эскадрон ротмистру Мелик-Шахназарову. Был и я у них на торжественном обеде по этому случаю. Во время обеда вдруг раздалось постукивание ножа о край тарелки, и медленно поднялся Гумилев. Размеренным тоном, без всяких выкриков, начал свое стихотворение, написанное к этому случаю. К сожалению, память не сохранила мне из него ничего. Помню только, что в нем были такие слова: “Полковника Радецкого мы песнею прославим...” Стихотворение было длинное и было написано мастерски. Все были от него в восторге. Гумилев важно опустился на свое место и так же размеренно продолжал свое участие в пиршестве. Все, что ни делал Гумилев — он как бы священнодействовал» (Жизнь Николая Гумилева. С. 94–95).
49
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Неизд. 1980, СП (Тб), СП (Тб) 2, Соч I, МП, В мире книг. 1987. № 4.
Автограф — РГБ. Ф. 245 (Л. М. Рейснер). К. 6. Ед. хр. 20. Л. 1 (факсимильное изображение — Жизнь поэта. Вклейка между с. 160–161).
Дат.: 23 сентября 1916 г. — по дате автографа.
Посвящено Ларисе Михайловне Рейснер (1895–1926) — журналистке, публицисту, участнице гражданской войны (явилась прообразом Комиссара в «Оптимистической трагедии» Вс. Вишневского), дипломату. Была близкой знакомой Гумилева в 1916–1917 гг. Лери — обращение, отсылающее равным образом и к ее имени Лариса, и к героине гумилевской драматической поэмы «Гондла» — Лере, деве-воительнице.
Гумилев познакомился с Рейснер в 1916 г. в артистическом ресторане-кабаре «Привал комедиантов». Ею вдохновлены многие ст-ния «Костра». Данное ст-ние представляет собой одно из писем к ней Гумилева в стихах. О его увлечении Л. Рейснер свидетельствует письмо, посланное им из действующей армии в начале ноября 1916 г.: «...больше двух недель как я уехал, а от Вас ни одного письма. Не ленитесь и не забывайте меня так скоро, я этого не заслужил. Я часто скачу по полям, кричу навстречу ветру Ваше имя, снитесь Вы мне почти каждую ночь. И скоро я начинаю писать новую пьесу, причем если Вы не узнаете в героине себя, я навек брошу литературную деятельность» (Жизнь поэта. С. 187). В ответ на обращение к ней «Лери» Рейснер называла Гумилева «Гафизом». В своем последнем письме Гумилеву она признавалась в его благотворном влиянии на нее: «И моя нежность к людям, к уму, поэзии и некоторым вещам, которая благодаря Вам — окрепла, отбросила свою собственную тень среди других людей — стала творчеством. Мне часто казалось, что Вы когда-то должны еще раз со мной встретиться, еще раз говорить, еще раз все взять и оставить. Этого не может быть, не могло быть. Но будьте благословенны Вы, Ваши стихи и поступки. Встречайте чудеса, творите их сами. Мой милый, мой возлюбленный. И будьте чище и лучше, чем прежде, потому что действительно есть Бог. Ваша Лери» (Там же. С. 189). В черновых набросках задуманного «обзора о состоянии современной поэзии» Рейснер в 1916 г. писала о Гумилеве: «С совершенно языческой смелостью, подобно Платону, который над бренным и смертным миром создал царство чистых и абсолютных идей, Гумилев наделяет искусство безграничной свободой, идеальным бытием, которое не знает уничтожения и не боится вечности» (цит. по: Шоломова С. Судьбы связующая нить (Л. Рейснер и Николай Гумилев) // Исследования и материалы. С. 486). Узнав о гибели Гумилева, она писала в конце 1922 г. из Афганистана (где находилась в должности дипломата) своей матери: «Если бы перед смертью его видела, — все ему простила бы, сказала бы правду, что никого не любила с такой болью, с таким желанием за него умереть, как его, поэта, Гафиза, урода и мерзавца. Вот и всё» (Там же. С. 484).
Ст. 2. — «И под столом лежит Сократ» — т. е. том «сократических» сочинений Платона или Ксенофонта, содержащих запись устных бесед и диалогов древнегреческого философа Сократа (ок. 470–399 до н. э.). Ст. 24. — Острова — острова невской дельты в Петербурге: Елагин, Крестовский и каменный, застраивавшиеся дачами и особняками знати, а также являвшиеся излюбленным местом прогулок и увеселений горожан. Ст. 31. — «Эмали и камеи» — книга стихов французского поэта Теофиля Готье (1811–1872), изданная в переводах Гумилева в 1914 г. Ст. 35. — Психоневроложка (простореч.) — Психоневрологический ин-т, ныне им. В. М. Бехтерева, в котором училась Л. М. Рейснер.
50
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Неизд 1980, СП (Тб), СП (Тб) 2, Соч I, Изб (XX век), ВБП, МП, В мире книг. 1987. № 4.
Автограф — РГБ. Ф. 245 (Л. М. Рейснер). К. 6. Ед. хр. 20. Л. 11.
Дат.: 6 февраля 1917 г. — по дате на штемпеле открытки.
Ст-ние было послано Л. М. Рейснер на открытке с репродукцией картины Л. Авилова «Гусары смерти в плену». «Посылаю Вам военный мадригал, только что испеченный. Посмейтесь над ним», — писал
