Сколько стоит любовь? - Стефани Лоуренс

Именно этой его улыбке она не доверяла: уж очень он напоминал ей вышедшего на охоту кота. Вот только взгляд… Прямой, серьезный и слишком пристальный. В ближайшее время покоя ей не видать.

Она выпрямилась, сжала перед собой руки, набрала в грудь воздуха…

Его ресницы опустились. Теребя манжеты, он прошептал:

– Какую комнату отвела тебе Флик? В конце крыла?

– Да, – удивленно протянула Прис. – Откуда ты знаешь?

– Счастливая догадка, – коротко пояснил Диллон.

И весьма предсказуемая. Когда он приехал в дом Горации, там уже ждал пакет, подписанный ему аккуратным почерком Флик. Внутри оказался ключик. Он долго ошеломленно рассматривал его: ключ от передней двери дома Флик был у него несколько лет. Видя его недоумение, Горация сообщила, что Флик оставила ключ, чтобы извиниться за похищение Деллоуэев. По словам Флик, она надеялась, что ключ пригодится.

И тут он сообразил. Ключ от боковой двери! Той самой, что рядом с лестницей в конце крыла.

Диллон был искренне шокирован, особенно когда Горация, видя его досаду, рассмеялась. Какие же они все бесстыдницы! Но…

Теперь настала его очередь бессовестно улыбнуться Прис.

– Увидимся позже, – бросил он и, кивнув, направился к порогу.

– Что… подожди! – прошипела Прис, удостоверившись, что они одни, догнала его и схватила за рукав. – То есть как это «позже»?!

– Позже? Ночью, – хладнокровно объявил он.

– Этой ночью? Где? – ахнула она, заметив, что его глаза смеются. За этой веселостью крылась решимость, которая росла с каждым часом.

– В твоей комнате. В твоей постели.

Лишившись дара речи, она ошарашенно уставилась на него. И не сразу смогла выдавить:

– Н-нет…

Но он притронулся губами к кончикам ее пальцев.

– Да. И не трудись запирать дверь.

С этими словами он шагнул к выходу и исчез, оставив ее тупо глазеть на закрытую дверь. Наконец, немного опомнившись, она тряхнула головой, стараясь опомниться. Пробудить чувство сопротивления.

– Нет, – процедила она, яростно сузив глаза. – Нет, нет, нет.

Круто развернувшись, она взбежала по лестнице и принялась баррикадировать дверь.

Она не позволит ему «убедить» себя согласиться на этот брак.

Стоя сбоку от закрытого и запертого окна своей спальни, Прис смотрела в ночь и жалела, что Диллон так отчаянно благороден. Мог бы просто принять ее отказ, облегченно вздохнуть, и на этом все кончилось бы. Насколько это проще и спокойнее!

А теперь его решимость только прибавляла ей упорства, уверенности в себе. Либо любовь – безумная, буйная, страстная, неукротимая, либо ничего. Любовь – единственные цепи, которые она согласна надеть на себя добровольно.

Она взглянула на закрытую дверь. Попытавшись ее запереть, она обнаружила, что в замке нет ключа. Вряд ли стоит идти и просить ключ у Флик, особенно в этот час. Да и чем она оправдает подобную просьбу?

Глядя в сад, слабо освещенный бледной луной, она покрепче закуталась в шаль, накинутую на ночную сорочку. Сколько еще придется ждать… и где он сейчас?

Рас вернулся совсем недавно. Диллон привез его? Может, он сейчас в саду, окутанный постоянно мелькающими тенями, падавшими от кустов, которые безжалостно трепал ветер?

На город надвигалась буря. Черные тучи разбухали на глазах, затягивая небо. Ветер выл и раскачивал деревья.

Прис улыбнулась. Она любила бури. А Диллон?

Прижавшись носом к стеклу, она выглянула наружу.

Шаги за спиной были такими мягкими, что она едва их расслышала. И тихо ахнула при виде Диллона, кравшегося по комнате.

Он остановился у изножья кровати, сбросил фрак, швырнул на ближайший стул и спокойно уселся на край кровати.

– Что ты там делаешь? Представляешь свидание Ромео и Джульетты?

Злобно зашипев, Прис шагнула ближе.

– Ошибаешься. Я вовсе не собиралась открывать окна. Вместо ответа Диллон стянул жилет, нагнулся и принялся трудиться над сапогами.

– До чего же проницательна Флик, – пробормотал он.

– Что?

Подняв глаза, он заметил недоумение Прис и поспешно ответил:

– Ничего особенного.

И, отставив один сапог, потянулся к другому, но при этом не спускал с нее глаз. Он ближе к двери, чем она. И хотя Прис даже не смотрела в ту сторону, он ощутил, как она напряглась.

– Поверь, ничего не получится.

Она ответила яростным, негодующим взглядом, воздела руки к небу и отвернулась.

– Что за абсурдная ситуация! Я не собираюсь выходить за тебя просто потому, что так желаете и ты, и общество! Ничего… – Она широким жестом обвела комнату вместе с кроватью. – Ничего не выйдет!

Он поставил на пол второй сапог.

Прис перевела дыхание. Очевидно, она не на шутку рассердилась, глаза метали зеленые искры.

– Почему ты не спросишь меня еще раз? Тогда я смогу отказать, а ты – уйти с миром…

Прис едва не взвизгнула, когда он обхватил ее за талию, поднял, швырнул на середину кровати и наклонился совсем близко.

– Нет.

Она смотрела в его лицо. На тумбочке горела единственная свеча, но он загораживал свет плечами, так что лицо оставалось в темноте, таинственно-мужественное, абсолютно непроницаемое. Девушка угрожающе нахмурилась, отважно игнорируя свое колотящееся сердце, свой бешено скачущий пульс.

– Что именно «нет»?

Он принялся сосредоточенно расстегивать пуговки на ее ночной рубашке.

– Нет, я не стану просить тебя стать моей женой. Пока не стану. Попрошу, когда ты не сможешь мне отказать, – спокойно, даже деловито объяснил он, словно обсуждая дела с управляющим. – Что же до того, чтобы уйти…

Он дошел уже до пуговок на животе, поднял руку и развел края сорочки, обнажив одну грудь.

– Этого никогда не будет.

Нагнув голову, он взял губами розовый сосок, и она мигом забыла обо всем. Он обвел губами крошечный холмик, она ахнула и выгнулась.

Он придавил ее к постели всем своим весом, и ее тело ожило, откликаясь на его близость, на коварное обольщение, на запретные желания, которые он так умело пробуждал в ней.

Она знала, что эти желания явятся по первому его зову, при первом же прикосновении. Явятся и сметут все преграды, оставив ее бороться… с чем-то… необоримым. Она не могла допустить, чтобы это случилось снова.

Полуопустив веки, она сосредоточилась на нем и почти лишилась разума.

Он уже спустил сорочку до ее талии, обнажив вторую грудь, и благоговейно ласкал белоснежные холмики горящими кончиками пальцем.

– Попроси меня еще раз, – едва слышно выдохнула она. – Попроси меня еще раз.

Он на миг вскинул глаза и снова вернулся к своему занятию. Дарить ей блаженство. Одно блаженство.

– Нет, – бросил он, и когда она охнула и закрыла глаза, стянул сорочку еще ниже. До бедер. – Это несправедливо.