Сын цирка - Джон Ирвинг

Окровавленный миссионер был поражен как лифтом, так и современным видом дома. Он знал, что колледжу, миссии и зданию храма исполнилось 125 лет. Кроме того, злобный собачий лай казался явно неуместным.

— Это храм Святого Игнатия? — спросил миссионер карлика, выполнявшего роль доброго самаритянина.

— Вам нужен не святой, а доктор! — ответил ему Вайнод.

— Я знаю об одном докторе в Бомбее. Он — друг моего отца и матери. Это — некто доктор Дарувалла, — сказал Мартин Миллс.

Вайнод не на шутку испугался. Одно дело — рубцы от ударов кнутом и потоки крови от железного ошейника на шее бедняги. Но это неразборчивое бормотание о докторе Дарувалле показало карлику, что киноактер болен каким-то расстройством памяти. Вероятно, у него серьезно ранена голова!

— Конечно, вы знаете доктора Даруваллу! Мы идем к этому доктору на прием! — рявкнул Вайнод.

— Так что, ты его тоже знаешь? — спросил удивленный иезуит.

— Старайтесь не двигать головой, — озабоченно посоветовал карлик.

— Судя по звукам, это приемная врача-ветеринара, а я думал, что он — ортопед, — пробормотал Миллс, а карлик едва разобрал его слова — так лаяли собаки.

— Разумеется, он — ортопед, — громко ответил Вайнод.

Приподнявшись на цыпочки, он попытался заглянуть Мартину в ухо, будто хотел обнаружить там причину неправильной работы мозговых извилин. Однако роста ему не хватило.

Доктор Дарувалла проснулся от далекого собачьего лая. На шестом этаже звук казался приглушенным, однако и здесь слышно было, как надрывались собаки. О причине этой какофонии доктор долго не раздумывал.

— Этот проклятый карлик! — сказал Фарук. Джулия ничего не ответила, она знала, что муж во сне часто разговаривал. Однако как только Фарук встал с постели и надел халат, жена окончательно проснулась

— Снова пришел Вайнод? — спросила она.

— Думаю, что да, — ответил Дарувалла.

Было часов пять утра. Доктор тихо прошел мимо раздвижной стеклянной двери балкона, покрытой капельками тумана. Смешавшись с ними, смог закрыл от него койку Дхара и противомоскитную сетку, которой актер себя окружал, когда ночевал на балконе. В прихожей Фарук взял в руки запыленный зонтик, которым хотел хорошенько напугать Вайнода, и открыл входную дверь.

Карлик и миссионер только выходили из лифта. Когда Дарувалла впервые увидел Мартина Миллса, он подумал, что актер, торопливо сбривая усы в тумане, сильно порезался, после чего в состоянии сильной депрессии прыгнул вниз с балкона шестого этажа. Миссионер тоже вздрогнул от неожиданности, увидев человека в черном кимоно, с черным зонтиком в руках. Картина получилась зловещая. Однако Вайнод ее не побоялся, а подошел прямо к человеку в черном.

— Я нашел его, когда он читал молитвы проституткам-трансвеститам. Хиджры его чуть не убили, — прошептал карлик.

— Значит, это вы встречались с моей матерью и отцом? Меня зовут Мартин Миллс.

Фарук узнал его, как только миссионер начал говорить.

— Пожалуйста, войдите. Я вас ждал, — ответил доктор, пожимая руку избитому человеку.

— Вы меня ждали? — изумился миссионер.

— У него поврежден мозг, — снова прошептал карлик доктору.

Фарук помог качающемуся миссионеру пройти в ванную, попросил его раздеться и начал готовить воду с медицинской солью. Пока ванна наполнялась, доктор поднял с постели жену и попросил ее выпроводить Вайнода из квартиры.

— Кто принимает ванну так рано? — спросила жена.

— Брат Джона, — ответил доктор Дарувалла.

Джулия проводила Вайнода только до прихожей, когда зазвонил телефон. Карлик смог услышать их разговор целиком, потому что мужчина на другом конце провода громко кричал. Оказалось, звонил мистер Муним, который жил на первом этаже и являлся членом комитета жильцов дома.

— Я видел, как он поехал в лифте! Он разбудил всех собак! Я видел вашего карлика! — бушевал Муним.

— Прошу прощения, но мы не владеем никаким карликом, — ответила Джулия.

— Не морочьте мне голову! Это — карлик киноактера. Вот кого я имею в виду! — горячился жилец.

— Какого киноактера? — изумилась Джулия.

— Вы нарушаете установленные правила! — орал мистер Муним.

— Не понимаю, о чем вы говорите. Наверное, вам плохо, — ответила жена доктора.

— Таксист поехал в лифте! Это карлик-убийца! — не унимался жилец с первого этажа.

— Не заставляйте меня звонить в полицию. — И Джулия повесила трубку.

— Я иду по лестнице, хромая на всех шести этажах, — пожаловался Вайнод.

Джулия подумала, что карлику очень подходит ореол мученика и что он остался в прихожей с какой-то целью.

— У вас в стойке пять зонтиков, — заметил карлик.

— Ты хочешь взять один зонт, Вайнод?

— Только для того, чтобы лучше спуститься по лестнице. Правда, мне бы нужна трость, — ответил карлик.

Ручки ракеток остались в такси, а Вайнод хотел иметь оружие на случай встречи с собаками первого этажа или мистером Мунимом. Отдав зонтик, Джулия проводила его через дверь кухни, которая выходила на лестницу черного хода.

— Может быть, вы меня больше никогда не увидите, — сказал Вайнод.

Нагнувшись, карлик стал смотреть вниз через пролет лестницы и Джулия подумала, что он чуть поменьше, чем зонтик, поскольку выбрал самый большой.

Мартин Миллс в ванной вел себя так, будто порезы его только радовали. Он ни разу не дернулся, пока доктор промокал губкой множество мелких ранок от шипов железного обруча. Доктор подумал, что сейчас Миллсу весьма подошел бы его железный ошейник. К тому же он дважды выражал опасение по поводу того, что оставил свой кнут в машине героического карлика.

— Вайнод непременно возвратит вам кнут, — заверил его доктор.

Даруваллу случившаяся история поразила не так сильно как миссионера. Доктор удивлялся, как Мартин вообще остался жив, учитывая его невероятное внешнее сходство с киноактером. Раны оказались пустяковыми. Чем больше миссионер лепетал о происшествии, тем меньше напоминал своего брата-близнеца, поскольку Дхар не лепетал никогда.

— Ну, я знал, что нахожусь среди нехристиан, однако едва ли ждал, что встречу такую откровенную к нему враждебность, — негодовал Миллс.

— Спокойней, спокойней, — остановил доктор возбужденного иезуита. — Я бы не торопился с подобным выводом. Разумеется, люди переживают, когда их пытаются переманить в любую другую веру.

— Спасение души не является переманиванием в другую веру, — защищался миссионер.

— Ну, вы же сами подтверждаете, что находитесь на территории, где не все христиане, — ответил доктор.

— Сколько этих проституток заражены СПИДом? — спросил Мартин.

— Я ведь ортопед. Однако знающие люди говорят, заражены сорок процентов. Некоторые считают, что болеют все шестьдесят процентов.

— В любом случае, на этой территории распространено христианство, — настаивал Миллс.

В первый раз Фарук почувствовал, что сумасшедшая убежденность находящегося перед ним человека угрожает ему гораздо больше, чем поразительное сходство с Инспектором Дхаром.

— Я-то думал, вы — преподаватель английского языка. Как бывший ученик этого заведения, могу вас заверить: колледж Святого Игнатия — это прежде всего и в основном школа, — пожал плечами доктор.

Дарувалла знал отца-ректора и прекрасно себе представлял, как отнесется Джулиан к проблеме спасения душ проституток. Однако наблюдая за тем, как Мартин нагишом вылез из ванны и, не обращая внимания на раны, изо всех сил стал растираться полотенцем, доктор понял, что отцу-ректору и защитникам веры в храме Святого Игнатия предстоят тяжелые времена. Вряд ли они смогут убедить такого ревностного иезуита, что его задача сводится к улучшению английского языка в старших классах.

Миссионер с ожесточением растирал себя полотенцем, пока его лицо и торс не покраснели так, как если бы его только что избили кнутом. Все это время Миллс обдумывал ответ.

Как искусный иезуит, Мартин начал с вопроса:

— Разве вы сами не христианин? Помнится, мой отец говорил, что вы перешли в христианство, но не стали католиком, — поинтересовался он.

— Да, это так, — осторожно ответил доктор, вручая миссионеру лучшую свою шелковую пижаму.

Однако тот не торопился ею воспользоваться, предпочитая остаться голым.

— Вам известна позиция кальвинистов и сторонников Янсена по отношению к свободе воли? Я сильно упрощаю, однако этот вопрос возник на диспуте Лютера и протестантских теологов во времена Реформации. Это идея о том, что мы погрязли в греховности и можем ожидать спасения лишь через Божественную Благодать. Лютер отрицал тезис о спасении через наши добрые деяния. А согласно учению Кальвина, все мы уже заранее обречены либо спасти наши души, либо погибнуть. Вы верите в это? — спросил Мартин доктора.