Борис Годунов - Александр Боханов

Борис Годунов хотел долговременного мира с Польшей. Правители Речи Посполитой тоже того захотели, но ни по соображениям общего порядка — жить в мире и дружбе с восточным соседом, а в силу острого политико-династического конфликта. Королем Речи Посполитой стал в 1587 году сын Шведского Короля Юхана III Вазы Сигизмунд III. Он был избран на польско-литовский трон желанием польской шляхты, настроенной ортодоксально католически. Сигизмунд был воспитан как истовый католик и активно способствовал утверждению в Речи Посполитой Контрреформации.

В Швеции же, Королем которой он состоял в 1592–1598 годах, возобладал Протестантизм, что и стало одной из причин того, что в 1598 году Сигизмунд был лишён шведской короны. Пытаясь вернуть себе власть в Швеции, он начал с ней ряд неудачных войн (1600–1611, 1617–1620, 1621–1629), закончившихся потерей значительной части прибалтийских владений Речи Посполитой. Когда развернулись военные сражения со шведскими войсками, то в Москве наконец-то и появился представитель «державы польской», канцлер Княжества Литовского Ян Сапега (1557–1633) в сопровождении свиты из нескольких сот человек! Визит в Москву был настоятельно необходим: угроза русско-шведского союза как кошмар пугала «ясновельможных». Произошло то в октябре 1600 года.

Начались длительные и трудные, иногда на грани срыва, переговоры, заканчивавшиеся 22 февраля 1601 года подписанием соглашения о продлении русско-польского перемирия ещё на двадцать лет. Заключать «вечный мир» с Россией польско-литовские руководители не собирались. Но и достигнутое немало значило; Борис Годунов мог быть теперь спокоен за то, что в обозримом будущем не последует с Запада новое вторжение. Был доволен и Сапега и в конце, получая «отпускную грамоту», даже поцеловал царскую руку! Потом этот эпизод в Польше Сапеге вменяли в вину: он ведь уронил достоинство Речи Посполитой, «приклонился перед варваром»!

Сапегу принимали в Москве с поистине царским великолепием и русским радушием; на затраты не скупились. Вся многочисленная свита Сапеги содержалась за русский счёт, а Царь устраивал для гостей пиры, потрясавшие роскошью воображение современников. Примечательные штрихи обустройства парадных царских трапез сообщает Жак Маржерет:

«Сапега обедал в присутствии Царя, вместе со своей свитой до 300 человек. Всем подносили угощение на золотой посуде, которой весьма много — разумею блюда ». О царских парадных застольях Маржерет писал не понаслышке; ему самому приходилось их наблюдать.

«По старинному обычаю, царские пиры бывают весьма роскошны; прислуживают 200 или 300 дворян, одетых в кафтаны из золотой и серебряной персидской парчи, с длинными воротниками, висящим по спине на добрых полфута и унизанных жемчугом... Это число 200–300 может быть увеличено согласно числу гостей. Они подают яства Государю и держат их до тех пор, пока он не попробует того или другого блюда. Порядок пира следующий: когда Царь сядет за стол, и послы или другие приглашённые лица тоже займут свои места, названные дворяне подходят по два в ряд к царскому столу, отвешивают низкий поклон и удаляются один за другим в кухню за яствами, которые подносят потом Государю. Но прежде чем подадут кушанья, ставят на стол в серебряных кувшинах водку; её наливают в небольшие чарки и пьют перед обедом. На столах, исключая хлеба, соли, уксуса и перца, нет ничего — ни тарелок, ни салфеток. В то время как гости пьют водку. Царь рассылает каждому отдельно кусок хлеба, называя по имени того, кому назначен этот кусок; тот встаёт, и ему подносят хлеб со словами: “Царь Государь и Великий князь всея Руси жалует тебя”. Жалуемый берёт хлеб, отвешивает низкий поклон и садится; также подносят и прочим. Потом, когда Царь по такому же порядку раздаёт главным с особам по одному блюду с кушаньем, на все столы ставят яства во многом множестве.

Этот придворный трапезный ритуал начал складываться ещё при Иоанне Грозным, но таким он почти без изменений соблюдался и при дворе Бориса Годунова. Некоторые штришки визита Сапеги в Москву содержат и записки голландского купца Исаака Масса:

«6 октября посольство прибыло в Москву с большим великолепием, и было встречено всеми дворянами, одетыми в самые драгоценные платья, а кони их были увешаны золотыми цепями. Посольство разместилось в приготовленном для него дворце, отлично снабжённом всем необходимым, и оно состояло из девятисот трёх человек, имевших две тысячи отличных лошадей... Посла, верховного советника польской короны, звали Лев Сапега, он был у Царя раз двадцать, и они расставались то друзьями, то врагами... Наконец, был заключён мир или перемирие на двадцать лет между Царём и Королём Польским... И в тот день всё посольство с утра до поздней ночи пировало у Царя на пиру, таком пышном, как только можно себе представить, даже невероятно, не стоит рассказывать.

Борис Годунов, несомненно, намеревался сделать Россию более открытой страной для Запада; он способствовал притоку в страну иностранных купцов, новейших технологий и товаров. В самом начале царствования он предоставил свободу немцам-переселенцам, обитавшим в Москве ещё с Ливонской войны, живших отдельно в Немецкой слободе, откуда не могли отлучаться без ведома властей. Теперь они получали право сводного передвижения, могли уезжать за границу и возвращаться обратно.

Большие коммерческие возможности получали иностранные купцы, которые это благоволение быстро оценили. За подобную политику Царь «удостоился» положительной характеристики в записках Исаака Масса, который так прокомментировал желание английского посла добиться у Годунова особых для англичан привилегий:

«Будучи проницательным Государем и желая жить в мире со всеми государями и владетелями, любя немцев, и, сверх того, зная славные, необыкновенные победоносные дела голландцев... и хорошо зная, как ему надлежит поступать, Борис отвечал, что все нации в этом отношении для него равно любезны, что он желает со всеми жить в дружбе. Другие иностранцы исправно платят подати и пошлины, составляющие доход Государей Московских, и, значит, имеют право вести торговлю, так же как и англичане.

Борису Годунову принадлежит мысль использовать матримониальные отношения в качестве инструмента внешней политики. Речь идёт о его желании выдать свою дочь Ксению замуж за иностранного принца. Царь очень любил свою младшую дочь. Историк С. Ф. Платонов писал, что «власти при Борисе предписывали петь многолетие в церквах не только самому, но и его жене и детям» и эти меры по укреплению царского имени и сана вызывали осуждение современников. Ксения, как и вся семья Бориса, сопровождала отца в различных паломничествах, о которых сохранились летописные записи, содержащие всегда указание, что Царь ходил «молитися и с царицею и з детми».