Бремя империи - Александр Афанасьев

Пожилой открыл сейф, безошибочно достал нужные ему ключи и вышел в дежурку как раз, когда в ней появился молодой с разряженным автоматом…

– Ну?

– Чисто.

– Аллаху Акбар.

Вместе они направились по коридору к самой дальней, сделанной из стали, двери с зарешеченным окошком в ней, похожем на тюремную кормушку. Старший быстро отпер оба замка, в этот момент должна была сработать сигнализация на пульте дежурного, но пульт дежурного был отключен вместе с коммутатором. Один за другим террористы прошли в комнату, довольно большую, без окон, заставленную под потолок. Старший включил свет – и лампы под потолком высветили стоящие рядами оружейные сейфы и штабеля с зелеными армейскими ящиками, стоящие чуть ли не под потолок. Это была оружейная комната – и оружия здесь было как минимум на полноценную роту.

– Иншалла… – выдохнул кто-то.

Менее чем через час неизвестные изрешетили из автоматов тех, кому не повезло в этот момент оказаться на дискотеке «Луна». Приговор для неверных, которым было столько же лет, сколько и нападающим, и чья вина состояла лишь в том, что им хотелось развлечься, был один – смерть. Полиция на вызов не приехала – потому что уже началось…

Иншалла…

Хемлайа, севернее Бейрута

Ночь на 30 июня 1992 года

Армия в Российской империи для такой численности населения страны – больше миллиарда подданных – и для такой громадной территории была небольшой – примерно два с половиной миллиона человек. Поскольку такими силами оборонить без малого четвертую часть территории Земли было невозможно, на случай большой войны был предусмотрен мобилизационный план и, конечно же, существовали мобилизационные склады. Каждый мобилизационный склад представлял собой огражденную колючей проволокой и охраняемую ротой солдат территорию, на которой располагались склады. А на складах… чего только не было на складах. Армия постоянно перевооружалась, военное дело шло вперед – а морально устаревшие образцы, ресурс которых иногда составлял девяносто процентов и более, отправляли вот на такие вот склады – пылиться в ожидании большой войны. Вот и ждали своего часа тысячи единиц бронетехники, законсервированные самолеты и вертолеты – и, конечно же, миллионы единиц стрелкового оружия. А автомат Калашникова, пусть и шестидесятых годов выпуска, – он все равно автомат Калашникова.

Ближайшим мобилизационным складом к Бейруту был склад в Хемлайе – на окраине небольшого населенного пункта, примерно пятнадцатью километрами северо-восточнее Бейрута. Представлял он собой несколько приземистых одноэтажных бетонных зданий, окруженных колючей проволокой, с вышками часовых и КПП, чуть в стороне была казарма. Охраняла склад стрелковая рота, причем, как и следовало ожидать, на такое отрядили далеко не лучших, лучшие были в спецвойсках, в десанте, в морской пехоте. А здесь – либо сосланные за дисциплинарные проступки, либо просто те, кому надо дослужить до пенсии. Ждать особого усердия в несении караульной службы от местных в этом случае не приходилось – да и не нужно было оно, усердие-то, их почти никто никогда не проверял, и службу они несли – шаляй-валяй, даже не знали, что именно находится в складах, потому как они были опечатаны. Это раньше, несколькими десятилетиями раньше служба на Востоке была делом опасным, а охрана складов, доверху набитых оружием, – даже смертельно опасным. Сейчас же не было войны, не было опасности. Был мир.

Пока…

Темно-зеленый, в камуфляжных пятнах «АМО» с армейскими бело-черными номерами проехал Айн Аар, свернул на узкую, извилистую, едва позволяющую разъехаться дорогу на Хемлайю. В кабине «АМО» сидели двое – здоровенный, вахлаковатого вида вольноопределяющийся и подтянутый, усатый, с наголо выбритой головой ротмистр в полевом обмундировании. На груди у ротмистра висел короткоствольный автомат, причем висел так, чтобы можно было в любой момент им воспользоваться, так носят оружие люди, имеющие опыт боевых действий. Вольноопределяющийся был вооружен пистолетом в кобуре, но большего от него и не требовалось, его дело – баранку крутить, ехать куда скажут.

Было уже темно, и водитель включил фары, узкие из-за светомаскирующих колпаков на фарах лучи метнулись вперед, высвечивая пыльную ухабистую дорогу, растущий в изобилии придорожный кустарник. Глухо бормотал дизель, тяжелая машина громыхала, переваливалась на ухабах, руль бил по рукам…

Зарево огней Хемлайи слегка высветило горизонт, разгоняя уже сгустившуюся тьму. Машина пошла ровнее – у населенных пунктов дороги всегда были ровнее и лучше, по мере сил и возможностей их ремонтировали сами местные жители.

Ротмистр посмотрел на часы.

– Пять минут! Подъезжаем!

– Внимание! – продублировали в кузове.

Хемлайа. Невысокие, окруженные заборами дома, кусты винограда прямо под окнами, пыль из-под колес…

– Одна минута! Приготовились.

– Приготовились!

Залязгали автоматные затворы, боевики в кузове в последний раз проверяли снаряжение, устраивались за мешками с песком, какие были привалены к невысоким бортам кузова, чтобы служить защитой от пуль.

На КПП было всего три бойца, причем двое из них, в нарушение устава караульной службы, спали. Один, самый младший, стоял у ворот, его автомат висел, как это и положено, за спиной, стволом вниз, и патрона в патроннике не было. Больше он думал о том, чтобы не свалиться и не заснуть, об отражении хорошо спланированного нападения он и помыслить не мог.

Грузовик с ходу проломил ворота, сидевший в кабине ротмистр очередью срезал не успевшего прийти в себя горе-часового, кто-то из кузова бросил гранату точно в открытое окно караулки. Хлопок, звон осыпающихся стекол, яркая вспышка внутри караулки – и путь свободен.

Нападающие хорошо знали расположение объектов воинской части – вольноопределяющийся безошибочно направил машину к казарме. Был поздний вечер, многие были в увольнительных, остальные либо уже «совершили отбой», либо сидели в комнате дежурной смены, абсолютно неготовые к бою.

Грузовик резко затормозил, один из боевиков встал в кузове в полный рост, вскидывая на плечо тяжелую кургузую трубу огнемета. Он целился по первому этажу, по тем окнам, где горел свет, по окнам караулки. Огненный факел метнулся к обреченному зданию, ворвался, пробив окно, лопнул сгустком раскаленной плазмы, миг – и здание вспухло огнем, выгорая изнутри. Больше у складов, на которых только стрелкового оружия хранилось не меньше, чем пятьдесят тысяч единиц хранения, защитников не было.

Иншалла…

Бейрут, мечеть на улице аль-Хорж

Утро 01 июля 1992 года

Ни одному человеку Мы не давали вечной жизни

Каждая душа вкусит смерть

– Иннаа лилляхи ва иннаа илейхи рааджиъуун![137]

– Ла иллаха илля-Аллах![138]

– Неверные закопают нашего вождя в могилу со свиньями! – истошно выкрикнул кто-то…

За спинами собравшихся у мечети застучал автомат – и, словно перекрикивая друг друга, ему ответили еще несколько…

Уже ночью в городе начались беспорядки. Серьезные, такие, каких не было уже давно. К утру бой шел уже в нескольких местах, но самое главное – он не прекращался. Наученные горьким опытом предыдущих десятилетий, террористы действовали по принципу: ударил – ушел. Сейчас же целые городские районы оказались в их власти, полиция и даже жандармерия не справлялись с ситуацией…

Тела погибших при ночной штурмовой операции лежали в полицейском морге, доступ к ним был строго ограничен. Прошел слух, что власти намерены даже в смерти отомстить тем, кто противостоял ей с оружием в руках, похоронив тела убитых на скотомогильнике, где хоронят свиней. И хотя в радиусе пятисот километров от города не было ни одной свиньи, на Востоке свиней не разводили, – волна слухов ширилась, леденящие душу подробности передавались из уст в уста. Немногие после намаза ушли от мечети, многие собрались в мадафе или просто около мечетей. И речи, произносимые там, призывали не к миру – они призывали к крови, к войне…

Имам мечети аль-Хордж был одним из тех немногих людей, что попытались встать на пути безумия, собственными телами подпереть готовую прорваться плотину. После намаза он вышел к верующим, ожесточенно о чем-то спорящим около мечети, поднял руку, требуя тишины…

– Опомнитесь, правоверные! – громко крикнул он. – Путь иблиса лежит перед вами, его губы нашептывают вам слова мести и крови. Опомнитесь!

Один из крикунов, появившихся в это утро перед мечетью, тот самый, что кричал о вожде и о могиле со свиньями, посмотрел на часы…

– Но как же быть, когда русские не дают похоронить правоверного по законам шариата? – спросил кто-то имама.

– Правоверного? Вы называете этих людей правоверными?

– Но ведь они верили в Аллаха и в спасение и делали намаз так же, как делаем это мы…