Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом - Леонид Млечин

Отец был недоволен зятем-евреем, но пробурчал:

— Черт с тобой, делай что хочешь…

Потребовал, чтобы она никогда не являлась к нему с мужем. Только когда она развелась, Сталин пригласил ее летом вместе отдохнуть. Когда Светлана Сталина и Григорий Иосифович Морозов разошлись, ему запретили видеться с сыном. Когда Светлана в восьмидесятых годах неожиданно вернулась в Советский Союз, Морозов ей помогал. Евгений Максимович Примаков, который дружил с Морозовым, полагает, что Светлана рассчитывала на возобновление отношений. Но было поздно.

Она вновь вышла замуж за перспективного партийного работника Юрия Жданова.

«Наш брак со Светланой, — рассказывал много позже Жданов, — состоялся в апреле 1949 года. В те времена наша семья и Светлана обитали в условиях кремлевского затворничества. Светлана была на похоронах моего отца. Потом мы стали встречаться на нашей квартире. Я с утра до вечера на работе, мать одна в кремлевском заточении. Светлана разделяла ее одиночество. Наши встречи участились, и дело закончилось браком.

Я засадил Светлану за выписывание библиографических карточек из Маркса, Ленина, Павлова для своей работы. Она все делала очень аккуратно, некоторые карточки я храню по сей день. Но, видно, допустил психологический промах: Светлана стремилась к собственной литературной работе, стремилась к самовыражению. Это я проглядел, что и послужило причиной утраты контакта, а потом и развода».

Попав в семью главного партийного идеолога Жданова, Светлана была потрясена обилием сундуков, набитых «добром», и вообще сочетанием показной, ханжеской «партийности» с махровым мещанством. Почему-то принято восхищаться аскетизмом высших советских чиновников. Это иллюзия, просто их жизнь протекала за высокими заборами, чекисты надежно оберегали «скромный быт» начальства от посторонних глаз.

Осенью пятьдесят второго династический брак развалился.

Светлана Аллилуева писала отцу:

«Что касается Юрия Андреича Жданова, то мы с ним решили расстаться. Это было вполне закономерным завершением, после того, как мы почти полгода были друг другу ни муж, ни жена, а неизвестно кто, после того как он вполне ясно доказал мне — не словами, а на деле, — что я ему ничуть не дорога и не нужна, и после того, как он мне вторично повторил, чтобы я оставила ему дочку.

Нет уж, довольно с меня этого сушеного профессора, бессердечного «эрудита», пусть закопается с головой в свои книжки, а семья и жена ему вообще не нужны, ему их вполне заменяют многочисленные родственники. Словом, я ничуть не жалею, что мы расстались, а жаль мне только, что впустую много хороших чувств было потрачено на него, на эту ледяную стенку!»

И о таких важнейших в своей жизни событиях Светлана не могла рассказать отцу лично, потому что вождь от всего отгородился и не желал ее видеть. Она потом с горечью напишет об этом: «Когда он отвечал мне злым, раздраженным голосом — «я занят» и бросал трубку телефона, то я после этого долго не могла собраться с духом и позвонить».

Даже дочери было не просто позвонить ему. Она набирала номер ответственного дежурного службы охраны на «ближней» даче. Тот отвечал: «есть движение» или «движения пока нет», что означало — Сталин не передвигается по комнате, то есть спит или читает. Если «движения нет», звонить не следует.

После XX съезда Светлана встретилась с вернувшимся из казахстанской ссылки своим кузеном Иваном Александровичем Сванидзе (племянником первой жены Сталина). При рождении его назвали Джонридом в честь американского журналиста, написавшего знаменитую книгу об октябрьской революции — «Десять дней, которые потрясли мир». Сванидзе лишился родителей в одиннадцать лет — отца, Алексея Семеновича, считавшего, что они со Сталиным не только родственники, но и близкие друзья, в 1938 году расстреляли — как «немецкого шпиона» (он работал торгпредом в Германии), а мать — оперную певицу — и сестру расстреляли в 1941-м. Иван Сванидзе и Светлана Аллилуева сошлись. Но две истерзанных души не могли дать покоя и утешения друг другу.

После смерти отца личная жизнь Светланы Аллилуевой оставалась предметом постоянного беспокойства высшей власти. Особенно с того момента, когда она познакомилась с иностранцем. Индийский коммунист Раджи Бридж Сингх жил в Москве и работал переводчиком в Издательстве иностранной литературы. Их роман протекал под неусыпным вниманием оперативных работников 7-го управления КГБ.

Мешать Светлане, зная ее характер, не решились. Следили неотступно. Но чекисты напрасно опасались, что Светлану кто-то пытается завербовать. Она была человеком очень самостоятельным и, несмотря ни на что, вышла замуж за индуса. Но ей опять не повезло. Муж — он был значительно ее старше — оказался человеком больным. И умер у нее на руках. Он завещал похоронить его на родине. Светлана попросила разрешения исполнить его последнюю волю.

В политбюро не хотели выпускать ее за границу, словно что-то предчувствовали! Но ее покойный муж был коммунистом, Индия — более чем дружественная страна, и оснований отказать не нашлось. Светлану скрепя сердце отпустили, правда, в сопровождении двух чекистов. Но те не уследили.

7 марта 1967 года, когда в Москве готовились достойно отметить день международной солидарности женщин, дочь Сталина пришла в американское посольство в Дели и попросила политического убежища. Ее вывезли в Италию, потом в Швейцарию, а оттуда уже доставили в Соединенные Штаты.

Бежав на Запад, Светлана Аллилуева засела за книгу воспоминаний «Двадцать писем к другу». Она нарисовала портрет отца, который повсюду видел врагов: «Это было уже патологией, это была мания преследования от опустошения, от одиночества… Он был предельно ожесточен против всего мира».

Светлана писала не столько об отце-преступнике, сколько о своей никчемной, дурацкой, двойной, бесполезной и бесперспективной жизни, полной жесточайших потерь и горчайших разочарований и утрат. Близость к власти может дать человеку комфорт, почести, показное уважение, но не делает человека счастливым. В восьмидесятых годах она вернулась в СССР, но не смогла здесь обосноваться и вновь покинула родину — на сей раз навсегда.

Чекистские игры с ядами

В тот мартовский день, у тела вождя, Василий Сталин первым закричал, что отца убили. Детей Сталина, Светлану и Василия, привезли на «ближнюю» дачу 2 марта.

Василий был сильно пьян. Он ушел в помещение охраны, еще выпил и кричал, что «отца убили». Так думал не он один. «Врачей-вредителей» арестовали, а вождя не уберегли. Значит, не всех взяли?

Министерство государственной безопасности в те мартовские дни составляло отчеты о настроениях в связи с болезнью Сталина. Отчет о настроениях в армии, датированный 5 марта 1953 года, рассекречен.