Тайна царствия - Мика Валтари

Увидев, что я по-настоящему рассержен, она сбросила весь ворох одежды на пол, отослала раба, присела рядом со мной и прикоснулась к моему плечу.

– Когда женщину купают в благовониях, умело причесывают и красиво принаряжают, она избавляется от горя и страданий! Только не забывай, что я с удовольствием осталась бы в своем изношенном плаще и в старых порванных сандалиях, если бы от этого зависело твое благополучие! Постарайся же улыбнуться вместе со мной и посмеяться над моими поступками, чтобы отвлечься от мрачных мыслей!

– О сестра! Хорошо, что твоя грусть проходит! – воскликнул я, закрыв лицо руками. – Но теперь мной начинает овладевать отчаяние: взгляни – уже поздно, и каждая убегающая секунда увеличивает мои опасения. Не знаю, чего мне стоит бояться, но в глубине души прошу Иисуса из Назарета не покидать нас! Не говори мне о волосах и одеждах! Какая мне разница, что на мне, что я ем и пью! Назначенный час близок, и Учитель скоро должен предстать перед теми, кто верит в него!

Мирина заключила меня в свои объятия и прижалась нежной щекой к моему плечу.

– Неужели ты действительно от чистого сердца назвал меня сестрой? – тихо спросила она – Если да, то мне больше ничего не нужно. Точно так же я спала в объятиях своего брата, доверчиво кладя ему голову на грудь.

Мирина так и уснула в моих объятиях, и лишь иногда ее сон прерывался неожиданными всхлипываниями. Охватившее меня беспокойство не давало мне сомкнуть глаз. На грани между сном и реальностью мне привиделась картина, смысла которой я не смог понять: постаревший и с поседевшими волосами, я бесконечно долго брел по пустыне, одетый в изодранный плащ и босиком. Рядом со мной шагала уставшая Мирина, неся на хрупком плече какой-то сверток. За нами ехала на осле Мария из Беерота, располневшая и обрюзгшая, а ее лицо выражало недовольство. Где-то впереди меня, в сиянии шествовал какой-то человек, временами он оборачивался в нашу сторону, однако мне, несмотря на все усилия, никак не удавалось настичь его.

Я проснулся весь в поту: если этот сон был вещим и открывал мне будущее, если таковым обещало быть царство назаретянина, тогда, возможно, было бы лучше отказаться от его поисков. Я вспомнил, что он предсказал мне немало других бед в ночь, когда я разговаривал с ним, если это только действительно был он! Мне показалось, что я погружаюсь во мрак, который был беспросветнее самой темной ночи.

– Иисус из Назарета, Сын Божий, помилуй меня! – в ужасе во весь голос воскликнул я.

И тогда мрак отступил. Сложив вместе ладони, я повторил про себя молитву, которой научила меня Сусанна. После слов «Аминь!» я уснул и мирно проспал до самого рассвета.

Ото сна меня пробудило резкое движение: это Мирина поднялась и села подле меня. Через ставни в комнату проникал бледный отсвет нового дня.

– О брат мой, Марк! – воскликнула она, и ее глаза блестели, а лицо освещала улыбка. – Какой прекрасный сон я только что видела!

И она поведала мне его:

– Мы поднимались по огненной лестнице: ты, я и еще кто-то, однако огонь вовсе не жег, и мы по-прежнему шли вверх к свету, который становился все ярче; ты устал, однако я взяла тебя за руку и помогла продолжить путь. Никогда еще мне не приходилось видеть столь прекрасный сон, думаю, что в нем скрыто доброе предзнаменование.

– Мне тоже приснился сон! – ответил я.

И подумал, что наши сны могли значить одно и то же, только увиденное с разных позиций. В этот момент послышался стук в дверь, и в комнату вошел заспанный раб.

– О господин, не сердись, только там спрашивают тебя! Если бы внизу не стоял какой-то настырный человек с двумя ослами, я никогда не посмел бы разбудить тебя. Он не перестает твердить, что ты должен немедленно отправиться в путь!

Укутавшись в плащ, я поспешил вниз. Солнце еще не успело подняться, и я увидел дрожавшего от холода Натана. При моем появлении у него вырвался возглас облегчения. Похоже, он так торопился, что позабыл о своем обете молчания.

– Этой ночью они выехали из Капернаума, взяли с собой семьи и родственников. Они забрали с собой Сусанну, которой я дал одного из ослов, а второго одолжил Симону Петру; у его старой тещи слабое здоровье. Я подумал, что тебе лучше наладить с ним хорошие отношения, хотя он пока не знает имени владельца этого осла. Однако я не думаю, чтобы они стали изгонять кого бы то ни было из числа тех, кто получит сию весть, потому что это день прощения грехов. Вполне возможно, что царство будет основано в следующий вечер.

– Брать ли мне с собой меч? – поинтересовался я.

– Нет. Он говорил, что каждый, кто воспользуется мечом, от меча и погибнет. Если придется, он вполне может призвать себе на помощь целый легион ангелов. Давай же поспешим к этой горе.

Я еще поинтересовался, далеко ли ехать, и Натан ответил, что он знает, где находится гора и все пути, которые к ней ведут. Дорога должна была занять у нас целый день. Натан полагал, что лучше всего прибыть туда с наступлением темноты, чтобы не привлекать к себе понапрасну внимание. Я попросил его подождать, пока я оденусь и предупрежу свою спутницу.

При появлении Мирины Натан удивился: он полагал, что Мария из Беерота по-прежнему оставалась со мной. Он с упреком уставился на меня. Я почувствовал себя виноватым, словно обманул его доверие.

– Она такая же чужестранка, как и я, – оправдывался я – У нее погиб брат, и теперь она – моя сестра. Во имя Иисуса из Назарета сжалься над ней! Но если ты откажешься взять ее, я тоже не смогу отправиться с тобой, потому что дал ей обещание привести на встречу у горы.

В глазах сурового Натана я, несомненно, выглядел бесчестным человеком, который нарушил свое слово, однако он не стал противиться моему решению. Думаю, что после столь долгого ожидания отъезд стал для него таким облегчением, что он согласился бы взять с собой даже Ирода Антипаса, если бы тот попросил об этом. Воспрянув духом, я высказал мысль, что ученики, поглощенные заботами, возможно, предоставят Иисусу самому решать, кого допускать в свое царство.

Натан вывел нас самым коротким путем на дорогу, ведущую в глубь страны. Как я и думал, на ней было полно людей, покидавших Тивериаду после бегов. Оказавшись у перевала, я смог насладиться прекрасным пейзажем Галилейского моря и города с его многочисленными портиками.

На протяжении всего пути у каждого моста были выставлены сторожевые посты, в этот день римские власти решили устроить настоящую проверку: легионеры останавливали любой экипаж, не взирая на то, запряжен ли он ослами, верблюдами, лошадьми или быками, и проверяли исправность уплаты пошлины. Тех, кто следовал пешком, они не заставляли платить подать, однако останавливали каждого, показавшегося им подозрительным человека, задавали ему вопросы и проверяли, нет ли при нем оружия.

Когда мы начали спускаться вниз, Галилея показалась нам настоящим садом – настолько тщательно были возделаны вокруг нас земли. Однако немало пеших путников при виде солдат сбегали с дороги, и тогда работавшие в поле крестьяне громко негодовали и жаловались, что толпы пришельцев вытаптывали их поля и виноградники, дабы обойти посты.

Мы проследовали без всяких приключений, никто нас не обыскивал; однако нам трижды пришлось уплатить за наших двух ослов. Около полудня мы сделали привал у колодца, чтобы дать животным передохнуть и самим перекусить; вдруг я вспомнил о Марии Магдалине и справился у Натана, была ли она оповещена, или же нам придется свернуть с пути и сделать это самим. Моя душа не успокоилась до тех пор, пока он не объяснил мне, что все, кто ждал известия, получил его.

Этими минутами отдыха я воспользовался, для того чтобы понаблюдать за теми, кто не позволял себе даже короткой остановки в этот самый жаркий час дня, и забавы ради попытался определить среди них тех, кто направлялся к горе. Лица некоторых выражали такую надежду, словно дорожная пыль и усталость не имели для них никакого значения. Те же, которые возвращались с бегов, шли с опущенной головой и едва переставляли ноги. Многие срезали ветви деревьев, чтобы прикрыть голову от неимоверно палящего солнца. Перед нами прошел красивый юноша, поддерживая слепого старика.

Мы уже собрались продолжить свой путь, когда вдалеке послышался топот копыт и крики, предупреждавшие о приближении колесницы. Вслед за этим мимо нас пронеслась с грохотом серая квадрига, принимавшая участие в состязаниях. Видимо, задержавшийся у предыдущего поста наездник пытался теперь наверстать упущенное время, нисколько не заботясь о тех, кто шагал по дороге. Не оставалось никаких сомнений в том, что на такой скорости он кого-нибудь собьет. Добравшись до поворота, мы увидели, что несчастье не заставило себя долго ждать: у обочины собрались люди, потрясая кулаками в сторону удалявшейся колесницы. Юноша, который был поводырем слепого старика, сумел вовремя оттолкнуть того в сторону, однако сам угодил под копыта лошадей; его лицо было в крови, на голове зияла рана, вероятно, у него была сломана нога, потому что при попытках встать он вскрикивал от боли и не мог удержаться на ногах; старик же раздраженно что-то выкрикивал, не понимая, что произошло.