Патруль Времени (сборник) - Пол Андерсон

Лиудерис покачал головой.

– Не понимаю, – пробормотал он, – все равно не понимаю. Почему Эрманарих повел себя так? Может, он одержим демоном? Или просто безумен?

– Думаю, ни то ни другое, – отозвался Тарасмунд. – По-моему, он слишком уж прислушивается к тому, что нашептывает ему на ухо Сибихо, который даже не гот, а вандал. Но – слышит тот, кто хочет слышать. – Он повернулся к Скитальцу. – Ему все время мало той дани, какую мы платим, он затаскивает в свою постель незамужних женщин, желают они того или нет, – в общем, всячески издевается над людьми. Сдается мне, он намеревается сломить волю тех вождей, которые осмеливаются перечить ему. Если этот поступок сойдет ему с рук, значит он одолел нас.

Скиталец кивнул.

– Ты, без сомнения, прав. Я добавил бы только, что Эрманарих завидует власти римского императора и мечтает о подобной для себя. А еще он слышал о распре между Фритигерном и Атанариком, поэтому, должно быть, решил заранее покончить со всеми возможными соперниками.

– Мы требуем справедливости, – повторил Тарасмунд. – Он должен будет заплатить двойную виру и поклясться на Камне Тиваса перед большим вечем, что будет править по древним обычаям. Иначе я подниму против него весь народ.

– У него много сторонников, – предостерег Скиталец. – Поклявшиеся в верности, те, кто поддерживает его из зависти или страха, те, кто считает, что готам нужен сильный король, особенно теперь, когда гунны шныряют вдоль границ и вот-вот перейдут их.

– Да, но на Эрманарихе ведь свет клином не сошелся, – вырвалось у Рандвара.

Тарасмунд, похоже, загорелся надеждой.

– Господин, – обратился он к Скитальцу, – ты победил вандалов. Покинешь ли ты свою родню в канун предстоящей битвы?

– Я… не могу сражаться в ваших войнах, – ответил Скиталец с запинкой. – На то нет воли Вирд.

Помолчав, Тарасмунд спросил:

– Но ты хотя бы поедешь с нами? Король наверняка послушает тебя.

Скиталец откликнулся не сразу.

– Хорошо, – промолвил он. – Но я ничего не обещаю. Слышишь? Я ничего не обещаю.

Так он оказался, с Тарасмундом и другими, во главе многочисленного отряда.

Эрманарих не имел постоянного места проживания. Вместе со своими дружинниками, советниками и слугами он ездил от дворца ко дворцу. Молва уверяла, что после убийства племянников он направился в пристанище, которое находилось в трех днях пути от Хеорота.

Те три дня весельем не отличались. Укрывший землю снег хрустел под копытами коней. Небо было низким и пепельно-серым, а сырой воздух застыл в неподвижности. Дома под соломенными крышами, голые деревья, непроглядный мрак ельников – разговоров было мало, а песен не слышалось вообще, даже вечерами у костров.

Но когда отряд приблизился к цели, Тарасмунд протрубил в рог и всадники пустили коней в галоп.

Под топот копыт и конское ржание тойринги въехали во двор королевского пристанища. Их встретили дружинники Эрманариха, вряд ли уступавшие им числом; они выстроились перед дворцом и наставили на незваных гостей копья.

– Мы хотим говорить с вашим хозяином! – крикнул Тарасмунд.

Это было намеренное оскорбление: вождь тойрингов приравнивал королевских дружинников к собакам или римлянам. Один из людей Эрманариха, покраснев от гнева, ответил:

– Всех мы не пропустим. Выберите нескольких, а остальные будут ждать тут.

– Согласны, – сказал Тарасмунд, отдавая приказ Лиудерису.

– Ладно, ладно, – громко пробормотал старый воин, – раз вы так перепугались. Но учтите, вам не поздоровится, если с нашими вождями случится что-нибудь этакое, вроде того, что произошло с племянниками короля.

– Мы пришли с миром, – торопливо вмешался Скиталец.

Он спешился следом за Тарасмундом и Рандваром. Их троих пропустили во дворец. Внутри воинов было еще больше, чем снаружи. Вопреки обычаю, все они были вооружены. У восточной стены залы, окруженный придворными, сидел Эрманарих.

Король был крупным мужчиной и держался с подобающим его сану величием. Черные кудри и борода «лопатой» обрамляли суровое лицо с резкими чертами. Облачен он был в роскошные одежды из заморских крашеных тканей, отороченные мехом куницы и горностая. На запястьях Эрманариха сверкали тяжелые золотые браслеты, на челе переливался отраженным светом пламени золотой же обруч. В руке король сжимал кубок из граненого хрусталя, а на его пальцах поблескивали алые рубины.

Когда утомленные трехдневной скачкой, с головы до ног в грязи, путники приблизились к его трону, он смерил их свирепым взглядом и буркнул:

– Странные у тебя друзья, Тарасмунд.

– Ты знаешь их, – ответил вождь тойрингов, – и тебе известно, зачем мы пришли.

Костлявый человек с бледным лицом – вандал Сибихо – шепнул что-то на ухо королю. Эрманарих кивнул.

– Садитесь, – сказал он, – будем пить и есть.

– Нет, – возразил Тарасмунд, – мы не примем от тебя ни соли, ни вина, пока ты не помиришься с нами.

– Придержи-ка язык, ты!

Скиталец взмахнул копьем. В зале установилась тишина, только дрова в очагах как будто затрещали громче.

– Прояви свою мудрость, король, и выслушай его, – проговорил он. – Твоя земля истекает кровью. Промой рану, наложи на нее целебные травы, пока она не загноилась.

– Я не выношу насмешек, старик, – отозвался Эрманарих, глядя Скитальцу в глаза. – Пускай он думает, что говорит, и тогда я выслушаю его. Скажи мне в двух словах, Тарасмунд, что тебе нужно.

Тойринг словно получил пощечину. Он судорожно сглотнул, овладел собой и перечислил все свои требования.

– Я догадывался, что ты явишься с чем-нибудь подобным, – сказал Эрманарих. – Ведай же, что Эмбрика и Фритла понесли заслуженное наказание. Они лишили короля того, что принадлежало ему по праву. А воры и клятвопреступники у нас вне закона. Впрочем, мне жаль их. Я готов заплатить виру за их семьи и дома – после того, как мне доставят сокровища.

– Что? – воскликнул Рандвар. – Да как ты смеешь, убийца?!

Королевские дружинники заворчали. Тарасмунд положил руку на плечо юноши и сказал, обращаясь к Эрманариху:

– Мы требуем двойной виры за то зло, которое ты учинил. Принять меньше нам не позволит честь. А что до сокровищ, их владельца изберет большое вече, и, каким бы ни было его решение, все мы должны будем подчиниться ему.

– Я не собираюсь торговаться с тобой, – произнес ледяным тоном Эрманарих. – Согласен ты с моим предложением или нет, все одно – убирайся, пока не пожалел о своей дерзости!

Скиталец, выступив вперед, снова воздел копье над головой, призывая к молчанию. Лицо его пряталось в тени шляпы, складки синего плаща походили на два огромных крыла.

– Слушайте меня, – провозгласил он. – Боги справедливы. Они карают смертью тех, кто нарушает законы и глумится над беспомощными. Слушай меня, Эрманарих. Твой час близок. Слушай меня, если не хочешь потерять королевство!

По зале пронесся ропот. Воины боязливо переглядывались, делали в воздухе охранительные знаки, крепче стискивали древки копий и рукояти клинков. В дымном полумраке все-таки было видно, что у многих в глазах появился страх: ведь прорицал не кто иной, как Скиталец.

Потянув короля за рукав, Сибихо вновь что-то шепнул ему, и Эрманарих вновь кивнул. Протянув в сторону Скитальца указательный палец, он произнес так громко, что от стропил отразилось эхо:

– Бывали времена, старик, когда ты гостил в моем доме, а потому не пристало тебе угрожать мне. Вдобавок ты глуп, что бы ни болтали о тебе дети, женщины и выжившие из ума деды, – ты глуп, если думаешь запугать меня. Говорят, будто ты на деле – Водан. Ну и что? Я верю не в каких-то там богов, а только в собственную силу.

Он вскочил и выхватил из ножен меч.

– Давай сразимся в честном бою, старый плут! – крикнул он. – Ну? Сразись со мной один на один, и я разрублю пополам твое копье и пинками прогоню тебя прочь!

Скиталец не шелохнулся, лишь дрогнуло копье в его руке.

– На то нет воли Вирд, – прошептал он. – Но я предупреждаю тебя в последний раз: ради благополучия готов – помирись с теми, кого ты оскорбил.

– Я помирюсь с ними, если они того захотят, – усмехнулся Эрманарих. – Ты слышал меня, Тарасмунд? Что скажешь?

Тойринг огляделся. Рандвар напоминал затравленного собаками волка, Скиталец словно превратился в каменного идола, Сибихо нагло ухмылялся со своей скамьи.

– Я отказываюсь, – хрипло проговорил Тарасмунд.

– Тогда вон отсюда, вы все. Или ждете, чтобы вас вытолкали взашей?

Рандвар обнажил клинок, Тарасмунд потянулся за своим. Дружинники короля подступили ближе. Скиталец воскликнул:

– Мы уйдем, потому что желаем готам добра. Подумай, король, подумай хорошенько, пока ты еще король.

Он направился к двери. Эрманарих расхохотался. Его раскатистый смех долго отдавался в ушах троих миротворцев.

1935 г.

Мы с Лори гуляли в Центральном парке. Природа с нетерпением ожидала весну. Кое-где по-прежнему лежал снег, но во многих местах из земли уже пробивалась зеленая трава. На деревьях и кустах набухали почки. Высотные здания сверкали, точно свежевымытые, а разрозненные облачка на голубом небе устроили своеобразную регату. Легкий мартовский морозец румянил щеки и покалывал кожу.