Эпоха зомби - Александр Шакилов

Чтобы успокоить подругу, Данила пополз к ней:

— Все хорошо, милая, все хорошо…

Растерзанная гондола скрипела и стонала, ее волокло по горизонтали. Моторы еще работали, и чрезмерно, как оказалось, крепкие винты до сих пор не сломались — они ударяли по асфальту, рубили его, двигая конструкцию, которая если и поднимется в воздух, то очень не скоро.

— За мной! — Пошатываясь, Равиль выпрямился. Из рассеченного лба его текла кровь, заливая линзы очков, но он этого даже не замечал.

Спрятав нож за берц ботинка, вольник просунул руки, а затем и сам протиснулся в щель, образовавшуюся от удара в потолке отсека. Для этого ему пришлось подтянуться, ухватившись за неровные, острые края. Ладони он, конечно, изрезал.

— Эй, чего ждете?! — послышалось сверху.

— Я подсажу тебя. — Данила помог Марише подняться. Вдвоем, пошатываясь, они подошли к тому месту, где щель была шире, где ждал их Равиль. Гондола дергалась и покачивалась, сохранить равновесие было не так-то просто. Краем глаза Дан заметил, как Ашот сунулся было к открытому люку, но передумал через него выходить, когда вся конструкция вдруг резко накренилась — если бы в этот момент он покинул отсек, его бы попросту размазало об асфальт. Так что вольник не зря выбрал иной путь эвакуации.

Жилистые руки вцепились в подмышки мисс Петрушевич, когда Данила рывком поднял ее в воздух.

— А меня так сможешь, брат?

Дану хотелось бы ответить, что без проблем, слона одной левой на крышу девятины закину, а уж тебя, Ашотик, и подавно, но сейчас бахвальство было бы не к месту, не ко времени.

— Лучше ты меня подсади, а потом мы с Равилем тебя поднимем. Уж больно ты у нас… э-э… у тебя нестандартная фигура, Ашотик.

Так и сделали. Ашот и Равиль помогли Даниле выбраться из отсека, пока Мариша выданным ей ножом кромсала — не очень-то у нее получалось — плотную прорезиненную ткань, из которой состояла оболочка, наполненная гелием. Газ уже практически весь вышел в многочисленные дыры, образовавшиеся от попадания зенитных снарядов, которые заодно перебили и тросы, что придавали оболочке форму, и потому ткань облепила гондолу. Над щелью же образовался воздушный пузырь, в который пробрался Равиль, а теперь еще добавились Мариша с Даном.

— Эй, братишка, а меня?

— Да погоди ты! — Данила отобрал у Мариши нож. И минуты не прошло, как ему удалось прорезать достаточно широкое отверстие во всех слоях оболочки. Поверьте, это было нелегко, но рвения ему добавил пожар в соседнем отсеке — «микроволновка», от которой до этого лишь тянуло дымом, теперь вспыхнула всерьез, заодно занялась, коптя черным, оболочка. Короче говоря, надо было как можно скорее выбраться отсюда, пока дирижабль не превратился в большую братскую могилу для доставщиков и Равиля. Точнее — в большой гриль, на котором они зажарятся до хрустящей аппетитной корочки, а то и вовсе обуглятся до костей.

Тем временем Равиль с Маришей, хрипя и багровея лицами, таки сумели затащить наверх Ашота. Сам толстяк подтянуться и выбраться из отсека, уже задымленного, не смог бы вовек.

— Домой вернусь — сяду на диету… — Кашляя от дыма, Ашот сразу же полез в дыру в оболочках. Мариша отправилась за ним. Затем пришел черед Дана. А последним, словно истинный капитан, наружу выбрался Равиль.

В клубах едкого черного дыма они кинулись прочь от дирижабля, уже мало похожего на таковой. На Красной площади, куда привели их судьба и ПВО острога, уже собралась изрядная толпа зевак. Москвичи тыкали пальцами в пожарище и показывали на спасшихся из огня чужаков, не забывая опасливо пятиться от них. И то верно, а вдруг это зомбаки с неба упали?! Так что подходить ближе не стоит, а лучше отбежать от греха и зубов подальше…

Первым в себя пришел Ашот:

— Брат, да это же Москва! Мы добрались, брат! Мы в Москве!

Дан заозирался, высматривая отца. Он понимал, что это глупо, что не могло так совпасть, чтобы батя стоял на площади как раз в тот день и час, когда сюда прилетел сынок, но…

А вдруг, а?!

Чуда не случилось.

Ревя и моргая сигналками, возле Равиля и доставщиков притормозили, стирая протекторы, пять здоровенных джипов, на капотах и дверцах которых были нарисованы скрещенные стволы на фоне знаков биологической опасности. Из машин высыпали вооруженные автоматами и огнеметами люди в пятнистых бушлатах и шапках-ушанках.

Последовала команда:

— Лицом вниз! Руки за головы!

Доставщики почли за благо подчиниться — хоть и неспешно, они все же сделали, что от них требовали.

А вольник заартачился:

— Я — посланник Совета! Со мной Данила Сташев. Нам нужно в Спасскую башню. Срочно вызовите советника Тихонова.

Боец с «винторезом» в руках, который тут был, похоже, за главного, застыл, глядя на Равиля. Пауза затянулась. Дану даже показалось, что между вольником и москвичом протянулась тонкая, едва мерцающая нить. Он мотнул головой — и наваждение сгинуло.

— Этих — под куранты! — скомандовал москвич с «винторезом». — И вызовите Тихонова!

— Равиль… — Дан внимательно посмотрел в зеркальные линзы вольника, сердце его бешено заколотилось, ведь он наконец оказался в Москве, долгий, полный смертельных опасностей путь закончен. — Отец ждет меня в Спасской башне?

— Да. — Сказано было равнодушно, будто речь шла о зубной щетке. Впрочем, как всегда.

Доставщиков и Равиля рассадили по джипам — вольника с Ашотом в черный «форд», а Дана с Маришей в темно-фиолетовый «шевроле», хотя до Спасской башни тут было доплюнуть и рукой подать. Кавалькада сорвалась с места.

Отец! Вот-вот Данила встретится с отцом!

На душе стало легко-легко.

ГЛАВА 24

ЗАЛОЖНИК

Присев, словно для того чтобы завязать шнурок, Гурбан прислушался к разговору двух старух.

— Говорят, целый взвод десанта на Москву-матушку выбросили.

— Ты меньше-то соседку свою полоумную слушай. Я лично видела: парашютистов было шестеро. Только они не десантники. Неумелые какие-то, будто впервые прыгали. У одного вообще парашют не раскрылся. Двоих зенитками расстреляли. Один у моего дома приземлился. Так его об стену ударило, весь дух вон. А еще одного, говорили, на Покровке эсбэошники окружили, и он себя сам убил, чтоб им в руки не даться.

— Как это?

— А вот так это. Ножом себя по пузу чиканул — и всё.

— О господи! Страсти какие!

— И не говори. Единственному только парашютисту скрыться удалось. Вот из-за него-то эсбэошники и шерстят по острогу, что чекисты в тридцать седьмом.

— Все-то ты знаешь. Подозрительно это…

— Так не я одна. Теперь ты тоже в курсе. Заявить на тебя, что ли?..

Бабки перевели разговор на погоду и нехватку продовольствия в остроге — куда-то исчезла гречка, и Гурбану стало неинтересно их слушать. Десант, значит, и только один человек выжил. А вдруг это связано с дирижаблем, на котором улетел Сташев? Гурбан поднялся — вроде как справился со шнурком — и шагнул к разговорчивым дамам пенсионного возраста. Он даже открыл рот, чтобы задать пару вопросов, но те с таким прищуром уставились на него, что сразу стало ясно — в нем подозревают агента питерской разведки минимум, а то и марсианского шпиона, припрятавшего треножник в соседнем доме. Захлопнув рот, Гурбан прошел мимо, ощущая спиной пронзительные взгляды. Надо убираться отсюда поскорее. От старых кошелок всего можно ожидать…

Серега Мясник неприметно семенил рядом.

Над воротами, у которых притормозили джипы, была картинка: мужик с раскрытой книжкой в руке. Что там написано, Дан разобрать не успел, зато обратил внимание на двоих товарищей, припавших к ногам книголюба.

Ворота со скрипом отворились. Кавалькада, урча моторами, неспешно въехала внутрь Спасской башни, где царил таинственный полумрак.

— Они тут что, электричество экономят? — Мариша прижалась к стеклу, пытаясь хоть что-то рассмотреть. — Или у них светобоязнь?

Данила пожал плечами:

— Что-то отца не вижу…

Доставщиков жестами попросили покинуть машину.

Выбравшись из салона, Мариша скрестила руки на груди:

— Могли бы и сказать. Мы вообще-то язык знаем, не дикие какие, не карлики орловские.

— Эй, а где мой отец?

Но разговаривать с ним не стали — схватили и набросили на головы мешки, от которых пахло гнилым картофелем. Лягнув пару раз кого-то и двинув локтем по челюсти, Данила даже не успел осмотреться, хотя чего тут в темноте можно было увидеть? И все же, когда ткань закрыла глаза, стало понятно, что парни в ушанках не хотят, чтобы их гости разузнали кое-какие секреты, что хранила Спасская башня.

— Эй, вы чего творите?! — Данила таки не смолчал, хоть и понимал, что крики его эффекта не возымеют. — Это что, шутка?! Эй, это не смешно, честное слово!

На него надели наручники, на Маришу, судя по второму щелчку, тоже. Данила еще пару раз брыкнулся, но ответных ударов не получил. Интересный фактик, необычный. Разве так принято вести себя с буйными пленниками?..