Эпоха зомби - Александр Шакилов

— Как же тогда нас пустят в острог? — Ксю заботила их дальнейшая судьба, значит, она уже смирилась с утратой. Или почти смирилась. — Командир, мы по самую трубу в дерьме, то есть в зомбаках!

— Не дрейфь, детка. Прорвемся!

Уж Фаза расстарался, чтобы поменьше паразитов привезти в пункт назначения. Он даже хотел выйти наружу, но Гурбан запретил — сказал, что избавиться от всех зомбаков не получится, а рисковать жизнью понапрасну он никому не позволит.

— Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром… — Командир чистильщиков смотрел на развалины, скользящие мимо, и поднос себе проговаривал стихи, заученные в детстве.

Далеко не весь город стал острогом. Значительная часть его, состоящая в основном из разрушенных зданий (как и в Харькове, бои здесь шли нешуточные), была отдана зомбакам. Лишь центр Москвы — по Садовому кольцу — обнесли Стеной, перегородив реку толстыми стальными решетками, которые до сих пор были не по зубам ни одному зомбозверю, человеку и рыбе. А для того чтобы принимать Острог-на-колесах, москвичи возвели эдакий аппендикс-шлюз, приспособив под это дело часть Курского вокзала.

— Стена впереди ничуть не ниже харьковской. — Ксю присвистнула, глядя в смотровые щели. Она сбавила ход, и теперь паровоз едва плелся.

Приближаясь с каждой секундой, Стена впечатляла все сильнее: бетонные плиты, целые вагоны в основании, залитые цементом кирпичные груды, автомобили, пробитые сваями, стальная обвязка, где можно… Гурбан оторвался от бинокля. Местные потрудились на славу, чтобы защитить свой острог от нежеланных гостей.

Взвыли сирены. Это дозорные заметили паровоз и дали знать, что видят, готовы к встрече. Медленно раздвинулись ворота, сваренные из разновеликих листов стали, паровоз запустили в громадный шлюз, после чего ворота с безбожным скрипом закрылись.

— А как потом из шлюза? — заинтересовался Доктор, то и дело оглаживая свою скандинавскую бороду — нервничал он так.

— Сдать назад, — предположила Ксю, — а там ветки всякие обводные, стрелки…

Вспыхнули трижды и погасли прожекторы в дальнем конце шлюза, где располагался выход, к которому вел коридор, сделанный из столбов и колючей проволоки под током — о высоком напряжении сообщали таблички-треугольники с черепами и молниями.

Ксю остановила паровоз и как-то оплыла сразу, что ли. Всю дорогу она была в напряжении — впервые все ж водила подобного рода машину, а тут расслабилась — все закончилось, теперь с нее взятки гладки.

Ах, если бы закончилось…

— Теперь чего? — не унимался Доктор.

— Ничего. — Гурбан выглянул сначала в одну смотровую щель, потом с другой стороны кабины. — Ждем. Не выходим. Нас позовут. Тут, смотрю, поверху пулеметные площадки, и парочку агээсов вижу… Если без особого приглашения пойдем, нас вмиг завалят всех. А вот, кстати, и встречающие…

К паровозу, рассредоточившись, выдвинулись десятка три человек в зеленых ОЗК. Вооружены они были огнеметами и «калашами». У одного Гурбан заметил эсвэдэшку.

Кое-кого из «зеленых» с огнеметами очень заинтересовала нижняя часть паровоза — они врубили свои горелки и очень активно принялись обжигать колеса и днище. Небось потому-то в кабине имелись огнетушитель и ящик с песком. Остальные парни в ОЗК прикрывали коллег от любого возможного нападения. Пулеметчики, надо понимать, тоже не в нарды играли, но просто-таки изнывали от желания жахнуть разок-другой.

— Пожарнички, блин. Типа, а вдруг какая тварь там спряталась? — хмыкнул Доктор; лицо его освещали всполохи пламени снаружи. — Четыре с половиной сотни по Фаренгейту, ёлы…

Его сарказм оказался неуместным. Горящая рысь кинулась на огнеметчика, ее поджегшего. Тварь срезали очередью, но она таки умудрилась зацепить лапой шлем-маску противогаза, разорвав ее вместе с хоботом в клочья. Сам же огнеметчик отделался легким испугом и парой небольших царапин, которым суждено стать мужественными шрамами — девушки просто млеют от таких отметин.

Гурбан хмыкнул:

— Раньше в таком случае говорили «в рубашке родился», а сейчас…

— А сейчас говорят «в каске», — отозвался Фаза, он тоже наблюдал за тем, что творится снаружи. — Потому что голову прикрывать надо. Слизни не за живот кусают.

Разговоры в паровозе нарушил настойчивый стук в дверь.

— Эй, внутри! Долго там прохлаждаться будете или вас подогреть надо?! Мы это запросто!

Отодвинувшись от смотровой щели. Фаза направил на дверь автомат. Мясник подобрался. Ксю ощерилась, сняв пистолет с предохранителя. Доктор украдкой выглянул наружу и покачал головой — обложили, не прорваться. А иначе и быть не могло.

— Не стрелять, на провокации не поддаваться. — Гурбан каждому чистильщику посмотрел в глаза. — Выходим из паровоза по очереди.

Когда командир замолчал, Фаза крикнул так, чтобы его услышали даже на пулеметных площадках:

— Осторожно! Двери открываются!

Спускаться по раскаленной пламенем лестнице да под прицелами было не очень-то комфортно, но что поделаешь, таковы местные порядки.

Лица москвичей скрывали противогазы, сквозь окуляры которых виднелись настороженные прищуры.

— Они чего, опасаются газовой атаки? — хохотнул Доктор, который все еще был на взводе. — Я бы с радостью, мне только пожрать хорошенько надо.

— Или боятся радиоактивной пыли, — поддержал его Фаза. — Так этого добра на нас хватает, после Орла-то.

Гурбан неодобрительно покачал головой. Два клоуна, блин. А ну как «зеленые» не оценят их юмор? Из чистильщиков вмиг сделают пять порций шашлыка без кетчупа и лаваша!

— Оружие сдать! — рявкнул командир «зеленых», заметив автомат на плече Фазы, который шел первым. — Приготовиться к досмотру!

— Хороший костюмчик. — Доктору, похоже, не терпелось схлопотать пулю в лоб или струю пламени пониже спины. — Где такой можно прикупить? Я б носил!

Командир «зеленых» шагнул к арийцу, очевидно приняв его, как самого разговорчивого, за главного:

— Где вагоны? Где товар?!

— Нету. — Доктор оглянулся, ища поддержки у товарищей. — Зомбаки напали, мы единственные вырвались.

Окуляры противогаза «зеленого» уставились на бородача.

— Чё ты гонишь? — Это он Доктору, а потом уже обратился к своим: — Не нравятся мне эти единственные. Досмотр им по полной, мало ли каких бацилл они с Территорий притащили. Выполнять!

Вот с арийца и началась эта неприятная процедура. Его отделили от коллектива и, умело саданув по почкам, уложили на пол. Руки за спиной сцепили наручниками. Затем его череп внимательно осмотрели, ощупали каждый миллиметр под волосами, предварительно натянув резиновые перчатки. А чтоб бородач не дергался, приставили к виску ствол, намекнув, что гостя столицы проще убить, чем утихомирить. Доктор намек понял и потому вел себя как паинька.

— Следующий!

Дольше всех осматривали Ксю. И не потому, что местных поразила ее красота — светлые волосы блондинки были значительно длиннее, чем у остальных чистильщиков. Длиннее даже, чем у Доктора, которому в процессе досмотра изрядно проредили шевелюру, выдрав несколько соломенных пучков. Будь на то воля «зеленых», в Москву пускали бы только обритых налысо. А лучше безголовых, чтоб гарантированно без слизней.

— Командир, пустые они.

Под конвоем чистильщиков вывели из шлюза по коридору из колючей проволоки. Путь им преградила стальная дверь, за которой оказался обычный коридор, попетляв по которому, они попали в просторное помещение. На стенах здесь двухметровыми буквами алело «КАРАНТИН».

— Они б еще черепа с костями нарисовали… — Ксю, как и остальным, эти хоромы показались чересчур мрачными. Всего света тут — одна лампочка под высоким потолком, всей мебели — длинная лавка без спинки перед столом в центре комнаты. Паркет на полу вспучился от сырости, по нему то и дело пробегали мохнатые многоножки.

За обшарпанным столом сидел лысый в военной форме. Видно было, что форма для него — не повседневная одежда, но признак воинского сословия: ни соринки, ни пылинки, все отглажено. Даже капитанские погоны присутствовали на положенном БУСВом месте. Этому местному начальнику было хорошо за полтинник, на лысине блестели капли пота, седые усы топорщились.

Чистильщиков усадили на лавку. На стол перед капитаном легла деревянная доска, выкрашенная в черный. На доске что-то было накарябано мелом, по всему — этакий аналог сопроводительного документа, на каждого голодранца бумаги не напасешься.

— Угу, — буркнул вояка, после чего из конвоя остались лишь трое, а прочие удалились, стараясь потише громыхать ботинками. — Так, значицца, что тут у нас?.. — Из ящика стола вояка достал очки с толстенными линзами, нацепил их на нос и занялся каракулями на черной доске. — Острог-на-колесах? А чего вас так мало? — От удивления он снял оптику и, прищурившись, обвел чистильщиков суровым, осуждающим взглядом. Так он небось и на жену смотрел, и на соседей — профессиональная привычка.