Марш Акпарса - Аркадий Крупняков

Стали ковать мечи, делать копья, готовить стрелы. Сплошным ополчением ощетинивалась Казань.

16 июня после молебна в Успенском соборе русская рать тор­жественно выступила из Москвы. Топейка с полусотней черемисов еще раньше ускакал вперед, чтобы поднять людей, устроить до­роги, починить мосты.

Ковяж и с ним полторы сотни черемисских воинов присоеди­нились к полку правой руки, Магмет Бузубов с таким же числом черемисов и чувашей прошел с ертаульным полком. Санька и Янгин остались в большом полку.

До Коломны войска должны были дойти все вместе, а там уж разойтись по трем дорогам. Но этому не суждено было сбыться.

Вот что узнали мы из Шигонькиных записей:

«...И пришла Государю весть на пути, пригонил из Путимля станичник Ивашко и сказал, что идут люди крымские во множестве к Украине государевой и уж Донец Северской перелезли. Государь, слава богу, не устрашился, а спокойненько повелел Большому пол­ку остановиться под Колычевым, а Передовому под Ростиславлем, а Левой руке под Голутвином, и коли царь крымский придет, по­велел делати с ним прямое дело.

Месяце июне 21 дня противу среды пригонил гонец с Тулы и сказывает, пришли крымцы к Туле и град обложили.

Государь тотчас посылает полк Правой руки да Ертаул-полк да Большой полк в Тулу, а сам повелел свой царский полк наго­тове держать. Вечером в четверток приволокли государю крым­ского языка, и говорит тот нехристь, что хан крымской Давлет-Гирей и с ним 30 тысяч воинов пошли на Русь, чтобы Москву и иные города пограбить и паче всего помеху казанскому походу учинить. Одначе Тулу взять хан не смог, а узнавши, что вся русская рать к Туле идет, в страхе побежал обратно.

Государь языку тому веры не дал. А в пятницу рано приехал от воевод сотник Глебов и сказал, что на реке Шиврони воеводы Щенятьев да Курбский хана догнали, людей его многих побили и многих живых поймали и полонили. Хан побежал и телеги свои пометал и вельблуды многие порезал и живых побросал.

Порадовавшись победе и поблагодарив бога, Государь повелел воеводам возвращаться в Коломну, а на Свиягу послал Федьку Черемисинова, дабы возвестить там своим воеводам о погублений крымцев и о своем шествии ко Казани».

В Коломне снова был совет. Воодушевленные победой над крымским ханом, войска, несмотря на усталость, готовы были про­должать путь на Казань.

Воеводы, проверив полки, доложили царю, что потери в бою малы, люди к походу готовы.

В понедельник 26 июня русская рать тремя путями двинулась на Казань.

Полк правой руки пошел по новому нехоженому пути. До Рязани шли совсем хорошо. В деревнях покупали хлеб, мясо, лук, толокно. Лошадей было совсем мало — все ратники шли пешком, и потому коней довольствовали подножным кормом.

Довольно благополучно добрались до Мещеры. А после Ме­щеры и началось. В первый же день чуть не погубили половину людей. Ертаульная сотня, шедшая впереди полка, встретила боло­то. Ратники покачались на зыбкой, будто ременной, затравине, не проваливались. Всей сотней прошли версты две с половиной.

Дальше бровка болота кончилась. Дали сигнал воєводам. Надо было идти постепенно, через промежутки, но об этом никто не подумал, и вся многотысячная громада людей ступила на зыбкую землю. На середине болота затравь вдруг разорвалась и на поверх­ность вырвалась коричневая жижа. Передние ратники сразу по шею ушли в болото. Другие, увидев опасность, ринулись назад. Но затравь, порвавшись в одном месте, стала расходиться всюду, и скоро почти половина людей погрузилась в болотную грязь.

Оставшиеся на сухом месте растерялись, толпились около болота, не зная, что предпринять.

Ковяж бросился к повозке, стоявшей невдалеке, и схватил моток веревки.

— Веревки тащи!—крикнул он и первым бросил конец ве­ревки утопающим.

Скоро в болото полетело еще несколько мотков.

Ратники держались, помогая друг другу, ловили концы ве­ревок и мало-помалу выбрались на сухое место.

Пришлось разбить стан и сушиться, а ертаульная сотня до самого вечера искала брод.

На другое утро снова наткнулись на болото и снова обходили его до самого вечера.

За неделю болота вымотали у ратников все силы. Сухари кончились у всех, и сочные ягели, которых на болотах росло мно­го, были единственной пищей измученных людей. Что говорить о ратниках, если князья-воеводы и те хватили голода. Запасов-то не было никаких.

Воины проклинали болота и думали: вот выйдем на сухие места, начнутся деревни, и тогда, даст бог, будет легче. Об этом же думал и князь Курбский.

На десятый день пути рати вышли на сухое место. Заросшая лесная дорога шла в гору,— стало быть, болот больше не будет.

Люди вздохнули с облегчением. Около небольшого озерца полк отдохнул, ратники перемыли белье и всю одежду, а попо­лудни двинулись в путь. Князь рассчитывал к вечеру достичь какого-нибудь людного места, устроить там ночлег и запастись едой.

Рать шла, а людей все не встречалось. Уж сумерки упали на заросшую мелким кустарником дорогу, вот и ночь окутала лес, а жилья нет как нет.

Идут люди, еле переставляют ноги, но не останавливаются, у каждого теплится искорка надежды: а вдруг там, за поворотом, люди.

Около полуночи впереди блеснул огонек. С какой радостью бросились навстречу ему! Словно не было усталости, будто не мучил целую неделю голод.

Но растерянно молчали ертаульные ратники. Да и что они могли сказать, если нашли старую лесную зимовку, а в ней охотника-мордвина, который сам заблудился в лесу.

Воеводы велели полку остановиться. Собрали сотенных и ты­сяцких и приказали резать лошадей и кормить войско. Дальше обессиленные и голодные люди идти не могли.

Охотник-мордвин рассказал, что людей здесь нет до самой реки Суры, а до Суры еще без малого двести верст.

Утром от полковых лошадей остались одни кости. Воеводам- князьям пришлось тоже спешиться.

Андрей Курбский выстроил полк, сказал:

—     Воины мои, братья мои милые! Тяжелый, страшный путь прошли мы, и еще трудней дорога предстоит. Не стану кривить душой — перед нами двести верст пути. А еды у нас нет ни крошки. Лошадей мы ноне съели, и боле есть нечего. А идти надо, ибо назад в эти страшные болота ходу нет. Всю ночь мы с воеводой Петром Михайловым думали — и нет у нас иного выхода, как позволить вам охоту из пищалей на птиц и зверя. За зелье истраченное как-нибудь ответим.

—     Далеко от дороги не уходите,— добавил князь Щенятьев,— не дай бог, разбредетесь да заплутаетесь. Не забывайте, что под Свияжском государь нас ждет.

Подкрепившись кониной, ратники снова зашагали вперед. Полк растворился в лесах, вокруг гулко ухали выстрелы. Только ертаульная сотня двигалась, не рассыпаясь, по ней равнялись отошедшие в сторону ратники. Медленно, но упорно полк продви­гался вперед.

От Свияжска до Алатыря дорога и неблизкая, и нелегкая. Семь больших речек надо перейти, а сколько ручьев лесных, так и не счесть. Поэтому, как только Топейка из Москвы приехал и сказал Аказу, что рать русская к Свияжску через Алатырь пойдет, сразу Аказ собрал весь свой полк и пошел дорогу устраивать, мосты чинить. Вышли помогать Аказу и женщины, и дети, и ста­рики. Старики мосты устраивают, Аказовы воины бревна носят, дети хворостом ямы забрасывают, женщины обед мужчинам варят, на охоту ходят.

За неделю подошли к Алатырю, всю дорогу починили, мосты возвели.

Топейка всех людей уверил: не сегодня-завтра русские войска подойдут. Больно охота всем царя увидеть — решили черемисы пойти в илем старого Сарвая и там русским хорошую встречу сделать.

Вперед послали Топейку с полусотней воинов. Целый день жда­ли — нет от Топейки гонца.

Решил Аказ вести людей, не дожидаясь Топейкиного знака. Видно, пришел на место и песни поет. А поет — забывает про все.

Так оно и вышло. Пришли к илему Сарвая—Топейка местных парней ратному делу учит, сторожевых не послал.

—    Мы будем тут сложа руки сидеть, а русские пройдут где-ни­будь мимо!—ругал Топейку Аказ.— Когда в Москве был, тебе что сказали?

—    Велели дороги чинить, мосты. Встречать на этом месте ве­лели, потом дорогу указывать.

—    А ты песни поешь?

—    А что мне, плакать? Русская рать—это тебе не дюжина зайцев — мимо не проскочит. Придут — все леса затрещат, на двадцать верст кругом слышно будет.

—    Эй-вай!— крикнул вдруг кто-то из парней.— Смотрите, чу­жие люди!

На противоположной стороне поляны, где были поставлены меты для стрельбы, появились два худых и оборванных человека. Они шли, поддерживая друг друга. Увидев людей, остановились, один упал на траву.