Человеческая гавань - Йон Линдквист

Некоторые засмеялись, послышались аплодисменты. Анна — Грета скромно опустила глаза.

— И есть еще… то, что я должен вам сказать Но я не знаю…

Симон оглядел комнату. Наступила тишина. Кто — то опустил вилку, не донеся ее до рта. Симон помолчал, подыскивая правильные слова.

— Что я хотел сказать? — продолжил он. — То, что здесь, когда тут собралось много людей с Думаре… хоть и случай, наверное, не самый подходящий, и я не знаю, как сказать… но…

Симон опять замолчал. Андерс услышал, как Герда прошептала Лизе:

— Он что, пьяный?

Лиза кивнула и плотно сжала губы. Анна — Грета под столом толкнула Симона, заставляя его сесть.

Наконец — то Симон решился. Он выпрямился и произнес громким и четким голосом:

— Послушайте меня внимательно, а потом решите, верить мне или нет.

Лиза и Герда одинаково сложили руки на груди. Обе они с одинаковым неодобрением смотрели на Симона. Другие гости молча переглядывались, как бы пытаясь понять, что сейчас произойдет. Что он задумал, этот фокусник?

— Колодцы на Думаре — вот о чем я хочу вам сказать, — заявил Симон. — Я знаю, что большинство жалуются на солоноватый привкус колодезной воды. Не так ли?

Люди закивали. Хоть и трудно было понять, почему Симон поднял именно сейчас этот вопрос, но, по крайней мере, он говорил о том, что многих интересовало.

— И кроме того, у нас есть и другие проблемы. Некоторые люди начинали вести себя странно или даже, я бы сказал, слишком странно… Короче, не кажется ли вам, что они ведут себя так, как будто бы они перестали быть сами собой, стали другими людьми?

Гости продолжали кивать.

— И вот что я хочу сказать, — продолжал Симон, — я сделал вывод, что эти две вещи связаны между собой. Эта… душевная или психическая болезнь, как бы мы это ни назвали, напрямую связана с колодезной соленой водой. Поэтому прошу вас: не пейте эту воду!

Первый раз Симон не получил от публики одобрения. Большинство слушателей сидели и смотрели на него скептически. Симон всплеснул руками и повысил голос:

— Поймите! Море входит в нас именно таким образом! Неужели вы не понимаете? Оно проникает в нас через воду в колодцах. Мы пьем эту воду и меняемся! Мы становимся другими людьми! Подумайте об этом!

По — прежнему не последовало никакой реакции. Люди молчали, недоверчиво переглядываясь. Симон вздохнул и сказал безнадежным тоном:

— Я просто прошу вас поверить мне. Не пейте воду, которая кажется вам соленой. Считайте, что она ядовитая и вредная. Не пейте такую воду.

Симон сел на стул. Наступило долгое молчание. Анна — Грета прислонилась к его плечу, ничего не говоря. Лиза и Герда сидели, по — прежнему сложив руки на груди. Казалось, они ждали продолжения.

И Андерс…

Ему казалось, что на него обрушился мир. Конечно. Питьевая вода.

Да, он чувствовал, что Майя вселяется в него, но все же он не знал, каким образом. Правильно. Ведь он разбавлял вино водой из — под крана. И пил много — иногда по несколько литров в день.

Майя не оставляла его вплоть до вчерашнего дня: вчера он не пил вина, а воду он пил у Анны — Греты, а их колодец не был заражен.

Он почувствовал на своем плече руку Симона.

— Ты ведь понимаешь? — прошептал он.

Андерс кивнул в ответ. В голове по — прежнему роились смутные мысли. Вечное море, оно может проникнуть повсюду, но все равно неизменно возвращается к себе. Симон встал, и Андерс последовал за ним, как будто в трансе.

Ни у кого нет таких длинных рук.

Он видел море, промоины в земле и под землей, и повсюду бежали ручейки и струйки. Они были бесконечными. Они были везде.

— Андерс? Все в порядке?

Симон помахал рукой перед его лицом, и усилием воли Андерс пришел в себя. Он все еще находился в зале.

— Как ты догадался? — спросил Андерс.

— Когда я искал воду для Йорана, — ответил Симон, — и почувствовал, как сквозь камень пробивается вода.

— Почувствовал?

— Да.

Симон достал из кармана спичечный коробок и показал его. Андерс кивнул. Он помнил про Спиритуса.

— Вот я и подумал, — продолжил Симон, — что все это как — то связано с водой. История с Элин тоже связана с водой. Я стал размышлять о том, что с ней приключилось, а потом попробовал воду из ее колодца. И она оказалась более соленой, чем, например, моя. А сегодня я вдруг все понял. — Симон вздохнул. — Это снизошло на меня, как озарение, но я не верю, что мне удалось кого — то убедить в своей правоте. Наши друзья мне не поверили, хоть я и старался.

— Почему ты явился сюда так поздно? Все уже волновались.

Симон пожал плечами:

— Мне надо было найти подтверждение, все проверить. Например, скважины Карла — Эрика. Там вода тоже соленая. Наверное, концентрация соли достигает какой — то критической точки и лишь потом начинает влиять на сознание, изменять человека, превращать его в кого — то другого.

Ни у кого нет таких длинных рук.

Когда они уже оказались на пароме, из глубин памяти Андерса всплыло воспоминание. Ему было около десяти лет, когда его папа поймал угря. Андерс стоял на причале и смотрел, как отец пытался вытащить угря из лодки. Ничего не получалось.

Под конец отцу удалось запихнуть угря в пакет. Угорь выскользнул наружу. Отец снова сунул его в пакет и зажал обеими руками. Когда он наконец выбрался из лодки с пакетом в руках, то остановился и посмотрел на пакет, а потом начал смеяться. Несмотря на то что он крепко держал пакет, угрю удалось порвать пакет снизу и выбраться наружу. Угорь упал на причал, извернулся всем телом и соскользнул в воду.

— Ничего себе, — с восхищением сказал отец, — он хотел выжить, и ему это, по всей видимости, удалось. Вот это сила воли, да? Необыкновенное создание.

Потом они вместе смеялись, ведь отец казался таким большим и сильным, а угорь по сравнению с ним маленьким. Но угорь победил.

Ни у кого нет таких длинных рук.

Тем не менее воздействия моря можно как — то избежать, если вы, конечно, хотите жить. И у вас есть воля к жизни.

В половине шестого паром пристал к причалу Думаре, и человек, который только что раздумал сводить счеты с жизнью, отстал от группы радостных людей и пошел по улице по направлению к гостинице. Поднявшись на пологий холм, он вынужден был остановиться и перевести дух.

Наконец он добрался до перекрестка. Он так устал, что едва дышал. Пройдя мимо сосен, он остановился перед дверью Смекета и, не снимая обуви, прошел на кухню. Наклонившись над раковиной, он начал пить, испытывая такую жажду, как будто провел целый месяц в пустыне.