Орел пустыни - Джек Хайт

– Я прощу. Но если ты убьешь Джона, то сможешь ли ты простить себя?

Юсуф снова повернулся к окну.

– Я думал, он мой друг, – пробормотал он. – Как он мог?

– Быть может, он любит ее, как ты Азимат.

– Это другое дело.

– В самом деле?

– Джон не просто один из моих людей. Он мой друг. Неужели это ничего не значит?

– Должно значить – для вас обоих. – Фарида обняла его сзади и положила подбородок на его плечо. – Не делай этого, Юсуф. Потом ты горько пожалеешь.

– Я должен.

– Нет. Ты не хочешь, чтобы его кровь была на твоих руках.

– Мои желания не имеют значения, – сказал Юсуф задрожавшим от переполнявших его чувств голосом. – Землетрясение было знаком, предупреждением Аллаха. Я жил без веры, без чести. Это нужно прекратить. Друг или нет, но Джон должен умереть.

Джон ехал вдоль высокой дюны, озаренной золотыми лучами садящегося солнца. Юсуф его немного опережал, и песок осыпался вниз под копытами их лошадей. Они скакали весь день, оставив Алеппо далеко позади, на западе. Юсуф сказал, что они отправляются на охоту, но не обращал внимания на следы дичи, на которые указывал Джон. За время их долгого путешествия Юсуф почти все время молчал. Он ехал вперед, не сводя глаз с далекого горизонта, и Джон следовал за ним, не делая попыток нарушить молчание, он страшился того, что мог сказать его друг.

Поднялся ветер, и Джон услышал шорох песка, который двигался им навстречу. Джон прикрыл концом тюрбана рот, и ему пришлось прищуриться, чтобы защитить глаза. Однако вскоре ветер стих, засыпав его и лошадь тонким слоем песка. Лошадь тряхнула гривой, и песчинки полетели во все стороны. Джон высморкался и постарался очистить глаза от песка.

Они спустились с дюн и выехали на плоскую равнину, где песок был выжжен солнцем и повсюду встречались кряжи красных слоистых скал. Здесь полностью отсутствовала растительность и жизнь, и единственным звуком, нарушавшим тишину, был тихий стук копыт и легкий шепот ветра. Джон пришпорил свою лошадь и догнал Юсуфа.

– Это напоминает мне наше путешествие в Телль Башир много лет назад, – сказал он.

– Хм-м-м, – пробормотал Юсуф, по-прежнему не сводивший глаз с горизонта.

– Мы были тогда совсем юными, почти мальчишками. А теперь проделали долгий путь, не так ли, друг мой?

Юсуф посмотрел на него.

– Да, долгий путь, – пробормотал он и пришпорил коня, чтобы вновь оторваться от Джона.

Они пересекли песчаную пустошь и поднялись на вершину холма. Копыта их лошадей застучали по твердой поверхности, во все стороны полетели мелкие камешки. С вершины стала видна неглубокая лощина, по дну которой тек тонкий ручей.

– Подходящее место для лагеря, – заметил Джон.

– Нет, проедем еще немного.

Они продолжали ехать вдоль гряды, а небо за их спинами стало из золотого и красного темно-фиолетовым, а потом на нем загорелись звезды, и взошла полная луна, залив все вокруг серебряным светом. Джон видел собственное дыхание, облаком поднимавшееся к небу, и поплотнее запахнул плащ. Однако Юсуф продолжал ехать вперед, одной рукой придерживая поводья, другой сжимая орлиную рукоять кинжала. Наконец Джон снова догнал его и коснулся руки друга.

– Юсуф?

Юсуф вздрогнул:

– Что?

– Нам нужно разбить лагерь, пока не стало совсем холодно.

Юсуф кивнул:

– Да, ты прав. Время пришло. – Он указал на широкий плоский участок рядом с ручьем. – Вон там.

Они по узкой тропе спустились к берегу ручья.

– Я соберу хворост, – сказал Джон, соскальзывая с седла.

Ветер окончательно стих, и негромкий скрип его сапог по песку казался оглушительным в наступившей тишине. Юсуф также спешился и возился с седлом. Джон набросил поводья лошади на один из кустов, росших на берегу ручья, и она наклонила голову, чтобы напиться. Джон снял с нее седло, потрепал по спине и зашагал вверх по течению в поисках хвороста.

В тридцати ярдах от лагеря он нашел груду сухого плавника, опустился на колени и стал собирать ветки, когда за спиной услышал так хорошо знакомый шелест клинка, покидающего ножны. Он повернулся и увидел Юсуфа с мечом в руке. Губы его друга были плотно сжаты.

– Что это значит? – вставая, спросил Джон.

– Ты знаешь, – дрожащим голосом ответил Юсуф. – Ты спал с Зимат. Убада твой сын. Признай это. – Он сделал шаг вперед и поднял меч. Его глаза угрожающе прищурились, губы раздвинулись, обнажая зубы. – Признай!

Джон посмотрел Юсуфу в глаза и понял, что он собирается его убить. Джон боялся этого дня с того момента, когда впервые разделил с Зимат ложе. Но твердо решил, что не станет сопротивляться. Он был обязан Юсуфу жизнью и даже больше. Он опустился на колени.

– Да, я делил с ней ложе. Да, ребенок мой.

– Как ты мог? – закричал Юсуф, делая еще один шаг к Джону. – Я предупреждал, что ты не должен к ней прикасаться. Я думал, ты мой друг!

– Так и есть.

– Ты пес, как и все франки! – Юсуф размахнулся ногой и попал Джону в челюсть.

Джон упал в песок, прижав руки к лицу, но почти сразу поднялся на ноги и сплюнул кровь на песок.

– Я сакс. И я твой друг.

– Я должен тебя убить, – сказал Юсуф. В его глазах засверкали слезы, и он приставил клинок к шее Джона. Сталь была холодной. – Ты запятнал честь моей семьи. Ты предал мою веру в тебя.

Джон посмотрел Юсуфу в глаза:

– Тогда мы оба предатели.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь.

Юсуф опустил глаза. Меч задрожал в его руках, и острое лезвие слегка рассекло кожу Джона, по шее потекла тонкая струйка крови.

– Это другое. – И он поднял меч, готовясь нанести удар.

– Я ее люблю, – прошептал Джон.

Юсуф начал опускать меч, и Джон закрыл глаза. Однако удара так и не последовало. Джон открыл глаза и увидел, что клинок дрожит в нескольких дюймах от его шеи. Лицо Юсуфа искажала странная гримаса гнева и боли, на лбу появились морщины, челюсти были стиснуты, глаза стали влажными от слез.

Он отбросил меч в сторону и пошел прочь.

Джон не стал его догонять. Он закончил собирать хворост и вернулся в лагерь. Юсуф сидел, прислонившись к своему седлу, спиной к Джону, глядя на темную воду ручья. Джон бросил хворост на землю и принялся разводить костер. Когда пламя охватило сухой хворост и он затрещал, Джон принес седло и сел лицом к огню. Вскоре Юсуф повернулся к нему. Они сидели друг напротив друга и молча смотрели в костер.

Одна из веток догорела и упала, послав множество искр во все стороны. Джон наклонился и подбросил в костер еще хвороста, потом откинулся назад и взглянул на Юсуфа, который продолжал смотреть в пустоту. Часть его лица оставалась в темноте, часть озаряли отблески огня.

– Однажды ты спросил у меня, зачем я пришел в эти земли, – заговорил Джон. Юсуф не ответил, и Джон продолжал: – Я вырос в Нортумбрии, в городе Тейтвик, далеко отсюда, в Англии. Это зеленая страна, совсем не похожая на вашу. Но моя родина также была покорена теми же франками, которые захватили Священный город Иерусалим.

– Но ты франк.

– Нет, я сакс. Мой отец был таном, эмиром нашего народа. До прихода норманнов мы были семьей великих лордов. Когда Вильгельм Незаконнорожденный напал на Англию, моя семья присоединилась к другим танам, чтобы сражаться с ним. Мы потеряли почти все. Но в определенном смысле нам повезло. Норманны убивали людей сотнями. И что хуже, они сжигали посевы и уничтожали домашний скот, из-за чего тысячи умирали от голода. Мы выжили, но мой отец ничего не забыл. Отец был достойным человеком. Он научил нас сражаться и обрабатывать землю. Он растил моего старшего брата так, чтобы тот стал таном после его смерти; даже во время войн у нас сохранялось небольшое владение с несколькими рабами. Каждый день отец отправлял меня в ближайший монастырь изучать французский язык и латынь. Я должен был стать священником. – Джон замолчал, глядя в огонь и погрузившись в воспоминания о давних временах.

Ему вдруг показалось, что он видит в огне лицо отца.

– И что произошло потом? – спросил Юсуф.

– Моего старшего брата не устраивало то немногое, что у нас было. Он заключил сделку с королем норманнов, обвинив оставшихся лордов-саксов в предательстве, в том числе и моего отца. Всех повесили, а их земли захватили норманны. В награду мой брат получил владения наших соседей. Я не мог его простить. И я убил собственного брата. – Джон отвернулся.

– Ты исполнил свой долг, – тихо сказал Юсуф.

– Да. – Джон сглотнул. – Но его убийство не принесло мне облегчения. Я не мог простить себя, и я боялся, что норманны повесят меня как преступника. Поэтому я сбежал. Папа Римский обещал искупление грехов всем, кто отправится в крестовый поход. Я перебрался во Францию и присоединился к крестоносцам. И решил, попав в Дамаске в плен, что так Бог наказывает меня за совершенное преступление. – Он отвел глаза от пламени и посмотрел на Юсуфа. – Теперь я знаю, что это был дар. Я никогда не прощу себя за то, что сделал, но Бог даровал мне новую жизнь, нового брата. – Юсуф встретил его взгляд. – Ты можешь меня простить, брат?