Рай на заказ - Бернар Вербер

— Как одеты атланты?

— Так же, как и я, — по-летнему легко. Одежда бежевых тонов с нашитой на нее бирюзой. У каждого — свой, особый покрой. Одежда отличается не цветом, а украшениями. У женщин очень сложные прически из кос, в которые вплетены драгоценные камни.

— Продолжайте. Опишите мне все. Как выглядит Галь?

— Тротуаров нет. Двери деревянные, без замков. Какие-то зеленые растения свисают из окон, они чем-то напоминают плющ. Я чувствую совершенно новые, незнакомые запахи, которые даже не могу описать. Это похоже на ароматы пряностей. Садящееся солнце окрашивает стены в розовый цвет, постепенно переходящий в фиолетовый. Закат… Не знаю почему, но это вызывает мое восхищение. Я останавливаюсь и долго любуюсь закатом. Меняющиеся краски неба доставляют мне огромное наслаждение. Я чувствую себя счастливым от того, что живу, что нахожусь там.

Голос Стефана Кавалана стал более настойчивым:

— Заставьте время идти быстрее. Пора бы уже перейти к истории любви.

— Я не могу ускорить этот фильм. Его крутят со своей скоростью. Я не контролирую эти грезы, — напомнил я.

— В таком случае… раз уж нам приходится ждать, пока вы не достигнете цели, хм… Вы сказали, что хотите встретить свою любовь. Можете сказать, например, были ли вы уже женаты, прежде чем познакомились с ней?

— В Ха-Мем-Пта не существует брака.

— Есть ли у вас нечто вроде официальной жены? От которой у вас могли бы быть дети. Учитывая ваш весьма почтенный возраст…

— Мой возраст и вправду исключительно важен для понимания характера моих отношений с женщинами. Я никогда не был женат, но к двумстам восьмиста восьмидесяти годам у меня было много подруг.

— Любовниц?

— Это понятие нам также неизвестно. Никто никому не принадлежит, даже временно. Мы все свободны. Инстинктивно возникающие чувства сближают нас друг с другом или, наоборот, отталкивают, а больше нас ничто не удерживает. Следовательно, не существует ни чувства собственности, ни ревности. Я помню, как я узнал, что такое любовь, как делил ее со многими женщинами и восхищался ею, вот и все.

— Тогда как же складывается семейная жизнь в Атлантиде?

Множество ответов мгновенно всплыли в моем сознании, но я постарался быть максимально краток:

— Оба партнера живут вместе до тех пор, пока их это устраивает, и расходятся, когда у них возникает такое желание. У нас говорят: «Мы будем вместе до тех пор, пока отсутствие любви не разлучит нас». Нет необходимости устраивать сцены или изменять друг другу: когда одному из пары приедается совместная жизнь, пара просто распадается, причем никому не нужно объяснять свои действия или оправдываться.

— Все настолько просто?

— Конечно. Двое объединяются, чтобы получить удовольствие и достичь счастья. Когда совместная жизнь больше не приносит ни удовольствия, ни счастья хотя бы одному из них, мужчина и женщина расстаются.

— А дети?

— У меня пятеро детей. У жителей Ха-Мем-Пта мало детей, потому что люди здесь живут долго. Возраст большинства моих сыновей и дочерей перевалил за сотню лет… Младшей уже семьдесят. Когда-то мы жили вместе, но теперь дома меня никто не ждет. У моих детей своя жизнь. Некоторых воспитал я, других вырастили их матери. В мои же обязанности входило только кормить их и, если требовалось, предоставлять жилье. Я научил их быть самостоятельными. Теперь они все сами по себе.

— Но ведь это ваши дети!

— Ну и что? Никто никому не принадлежит. Я потратил свои сперматозоиды, но это не значит, что у меня есть какое-то особенное право на моих детей. Точно так же у меня нет никаких прав на их матерей по той причине, что я ввел свой половой орган в их половые органы. Впрочем, и у них нет прав на меня. — Похоже, последние слова возмутили гипнотизера. — Знаете, за двести восемьдесят восемь лет можно поставить немало экспериментов. Если бы вы могли прожить до двухсот восьмидесяти восьми лет, то бы сказали то же самое. Сейчас люди умирают слишком молодыми, не дожив до ста лет, потому у них нет времени прийти к тому же выводу на собственном опыте.

Стефан Кавалан поспешил перевести разговор на другую тему:

— Хорошо. Куда же добрался ваш безымянный атлант, который возвращается в город?

— Я стою напротив таверны. Она ярко освещена, изнутри доносятся голоса. Вход закрыт жемчужным занавесом. Я вхожу. Внутри много посетителей.

— Что вы делаете?

— Сажусь за столик. Все вокруг что-то обсуждают. Некоторые приветствуют меня, и я отвечаю им. Служанка приносит мне кружку пива. Я делаю глоток. Напиток похож на мед. Что-то вроде безалкогольной медовухи.

— Когда же начнется ваша любовная история? — нетерпеливо спросил Стефан Кавалан.

— В зале что-то происходит. Свет только что погас, но сцена освещена. Все затихают. Я тоже умолкаю.

— Что происходит?

— Это она.

— Она?

— ОНА. Она наконец появилась. Только что. Сначала я увидел ее со спины. Потом она повернулась, и я смог взглянуть ей в лицо.

— Какая она? Что она делает?

— Это танцовщица. Она на сцене. Ее… На ее платье нашито множество бежевых лоскутов. Она начинает танцевать. Это очень чувственный танец. Она как будто находится в трансе, одержима наслаждением, которое испытывает от танца. Танец окончен. Все хлопают, она кланяется. Я тоже громко хлопаю в ладоши.

— Какая она?

— Чудесная.

— Поточнее. Брюнетка, блондинка, рыжая? Высокого, среднего или маленького роста? Глаза голубые или карие?

Я зачарованно смотрел на сцену:

— Она потрясающая. Волшебная. Она вся светится изнутри. Аплодисменты не стихают. Я очарован ею.

— Брюнетка, блондинка?

— Невысокого роста, темноволосая, порывистая. Она лучится жизненной энергией, как будто вместо сердца у нее яркий светильник.

— Что происходит в таверне?

— Когда все зрители встают, она замечает меня и пристально смотрит мне в лицо. Ее взгляд — как луч чистого теплого света. Она ослепительно хороша. В зале вновь вспыхивают огни. Люди садятся на свои места и начинают пить. Она спускается со сцены и подходит ко мне. Я молчу, дрожа от волнения. Я затаил дыхание.

— Что же дальше? — настаивал Стефан Кавалан.

— Она разговаривает со мной. Утверждает, что знает меня. Говорит, что она учится и хотела бы, чтобы я научил ее своему «искусству врачевания».

— Красивое выражение.

— Она хотела бы развить свои способности диагностировать болезни руками. Я отвечаю, что улучшить этот навык можно только на практике, но я могу помочь ей понять, что она уже может делать. Она спрашивает, как у меня получается так быстро ставить диагноз. Я отвечаю, что дело здесь только в интуиции. Это знание доступно людям с рождения, но они потеряли привычку прислушиваться к тому, что на самом деле чувствуют. Нужно заставить разум замолчать, чтобы услышать голос интуиции. Как я объяснил ей, что, чтобы понять чужое тело, нужно прислушиваться к своему собственному? У нее есть…

— Что?

— Нет, ничего. Мы шагаем вместе в ночи. Улицы Галя в этот час пустынны. Нам светит луна, я слышу, как вдалеке поют цикады. Я упиваюсь ароматом ее тела. Она так изящна от природы, так полна жизненной энергии, что я чувствую прилив сил. Неожиданно она берет меня за руку. Я чувствую себя неловко.

— Неловко? Почему?

— Из-за разницы в возрасте. Ей двадцать пять лет. Мне — двести восемьдесят восемь. Она поняла причину моего смущения и делает все, чтобы оно прошло. Она крепче сжимает мою руку. Затем останавливается и прижимает меня к стене. Пристально смотрит в лицо, закрывает ладонью мои глаза и дарит поцелуй. Я едва приоткрываю губы. Она хочет более пылкого поцелуя. Ее свет пронизывает меня. Затапливает, освещает меня изнутри.

Я хочу сказать ей, что все происходит слишком быстро, но не решаюсь. И отдаюсь на волю ее желанию и энергии. Она убирает ладонь с моих глаз. Я смотрю на нее и нахожу ее сказочно прекрасной: когда она улыбается, на ее щеках появляются ямочки.

— Что дальше? — прошептал Стефан Кавалан. Он был явно взволнован.

— Она настаивает, чтобы я привел ее к себе домой, и мы…

— Что?

— …мы занимаемся любовью.

В череде коротких вспышек я видел ее сидящей на мне сверху. Я лежал на спине, и мой член был для нее шестом, вокруг которого она танцевала. Так же, как совсем недавно в таверне. Она подарила мне целое представление, но теперь сценой был я сам.

То, что я переживал в этот момент, вызвало всплеск эндорфинов в моем теле.

— И что происходит дальше? Что она делает? — спрашивал гипнотизер.

— Она смеется.

— Смеется? Во время полового акта?

— Да. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так бурно радовался во время любовных игр. Я ощущаю запах ее пота: песок и корица. Или скорее сандал. Удивительный аромат. Ее звонкий смех и запах ее пота вызывают несравненные, божественные ощущения. Все наши белые энергетические нити входят в резонанс. Мы образуем единое существо с двумя головами, четырьмя руками и четырьмя ногами, слияние абсолютное, и смешение ее света с моим порождает сияние, значительно превосходящее по яркости простую сумму обоих свечений. Мы очищаемся от всего материального. Это мгновение экстаза, который сегодня не может испытать ни один человек.