Тайны Лубянки - Александр Хинштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Их первый откровенный разговор по доброй традиции происходит вновь на Красной площади (странно, что не на Лубянке, прямо у подножия Железного Феликса).
С этого момента Пеньковский начинает работать на англичан и американцев кряду.
Нехитрый арифметический расчет показывает: путь в агенты занял у него долгих восемь месяцев. Причем за это время Пеньковский предпринял шесть (!) инициативных подходов, пять раз пытался передать секретные документы и трижды посещал гостиничные номера иностранцев.
Поразительная для профессионала беспечность. Чего стоят только его фокусы с выдергиванием проводов и включением кранов, способные произвести впечатление исключительно на слабонервных домохозяек?
Вообразите: если номер, в котором жил канадский геолог, в самом деле был оборудован прослушкой, грош цена всем этим ухищрениям. Они не только не могли обезопасить Пеньковского, а, напротив, лишь ставили его под удар, ибо вызывали неминуемые подозрения. (Хорошенькое дело: заходит полковник ГРУ в плюсовой номер к двум иностранцам, и сразу же начинаются шумовые помехи.)
Надо быть либо самоубийцей, либо полным профаном, чтобы так себя вести. Ни к одной из этих категорий Пеньковский явно не относился.
Где же тогда логика?
И где, позвольте спросить, вездесущая советская контрразведка? Речь ведь идет не о каком-то полоумном диссиденте, а о полковнике спецслужбы, секретоносителе, за которым должен вестись постоянный присмотр.
Примечательно, что еще задолго до московской эпопеи, аналогичные штуки Пеньковский проделывал, работая в Турции – правда, безуспешно.
Известный британский историк разведки Филипп Найтли в своей книге «Шпионы ХХ века» (The second oldest profession) описывает, как Пеньковский «бегал по дипломатическим приемам, где загонял в угол сотрудников ЦРУ, СИС, военных ведомств и задыхающимся шепотом предлагал им сведения о советских планах на Ближнем Востоке. Эти сотрудники докладывали о поступивших предложениях и получали указание держаться от Пень-ковского подальше. Ведь его прошлое – участие в войне, женитьба на дочери генерала, постоянное продвижение по служебной лестнице – абсолютно не укладывалось в обычный психологический образ перебежчика».
«Прошло пять лет, – продолжает Найтли, – Пеньковский возобновил свой турецкий спектакль. Вновь он стал посещать приемы и говорить встревоженным дипломатам о том, что желает раскрыть важные советские секреты».
Слово «спектакль» выделил я сам, ибо в нем сосредоточен ключ к пониманию всего происходящего.
Если иметь в виду это слово, то становятся понятным и удивительная беспечность Пеньковского, и его навязчивость, так не свойственная профессиональным шпионам. Да и сомнения в мотивах вербовки, о которой походя упоминает Найтли, тоже отступают на второй план.
В самом деле: блестящий офицер, личный протеже всемогущего маршала Варенцова – командующего артиллерией страны, у которого он служил порученцем еще в войну. С чего вдруг ему становиться изменником?
Ну, не послали его резидентом в Индию. Ну, уволили поначалу из ГРУ. Но ведь потом, под давлением Варенцова восстановили. Оформили на престижное место. Дали возможность регулярно бывать за кордоном.
В сравнении со среднестатистическим советским человеком – Пеньковский жил не просто хорошо: купался в роскоши. Одна только квартира его – полученная с легкой руки тестя-генерала, начальника политуправления Московского военного округа, – чего стоила: в самом центре, на набережной Максима Горького. (Это пока вся столица ютится в коммуналках, а утренний штурм сортира сравним со взятием Измаила!)
Ни одного мало-мальски вразумительного мотива к предательству у него просто не было.
Западные историки, не без подсказок спецслужб, уверяют, правда, что двигали Пеньковским высокие и благородные идеалы гуманизма, только в сказки эти, извините, я никогда не поверю.
И дело даже не в том, что Пеньковский – предатель, нарушивший воинскую присягу.
Очень показательный момент: сами же американцы признают, например, что этот гуманист на полном серьезе предлагал им установить мини-боезаряды (теперь это называется «грязными бомбами») в крупнейших городах страны и в час «Х» привести их в действие.
Бывший руководящий сотрудник Оперативного директората ЦРУ Д. Л. Харт (его-то в пристрастности к КГБ точно не уличишь) дословно цитирует доктрину Пеньковского:
«За две минуты до начала операции все основные мишени, такие как Генеральный штаб, здания КГБ, Центрального комитета Коммунистической партии… должны быть уничтожены не бомбами с воздуха, а зарядами, заранее размещенными на поверхности. Подобное оружие не обязательно должно помещаться внутри самих зданий – оно может быть спрятано в многочисленных строениях, расположенных поблизости, таких как жилые дома и магазины» (выделено мной. – Прим. авт.).
Вот уж гуманист так гуманист.
Нечто аналогичное, помнится, за двадцать лет до Пеньков-ского предлагал другой «поборник мира и демократии»: Адольф Гитлер. Тот, правда, мыслил куда масштабнее: если взрывать Москву, так целиком, сразу, а на ее месте – вырыть гигантское озеро…
Какие же секреты передал в действительности Пеньковский западным разведкам?
Единодушного ответа не найти. Версии – снова разнятся.
Самая расхожая: именно Пеньковский рассказал американцам, что Советский Союз размещает на Кубе свои ракеты, нацеленные на главного противника. А предоставленные им технические характеристики позволили США не поддаться блефу Хрущева, ибо ракеты эти большевики не успевали развернуть, и, следовательно, не в силах были нанести ответный удар.
И вновь позвольте усомниться в этом незыблемом, казалось бы, факте.
Начнем с того, что Пеньковский попросту не был допущен к столь секретной информации. К тому моменту, когда он начал сотрудничать с Западом, от оперативной работы его уже отвели. Максимум, к чему он имел доступ – к секретной библиотеке ГРУ, где, понятно, о переброске ракет на Кубу не было еще ни строчки.
Более того, об операции этой под кодовым названием «Анадырь» знали вообще единицы.
«Использовались все меры маскировки, – пишет в своих воспоминаниях контр-адмирал КГБ Александр Тихонов, отвечавший по линии военной контрразведки за доставку ракет. – Военнослужащие в штатской одежде. Погрузка в эшелоны техники легенди-ровалась учениями. Воинские эшелоны на станциях не останавливались. Вся система управления войсками осуществлялась устными распоряжениями, в крайнем случае – шифровками.
Никто не знал, куда идут суда. Капитанам и начальникам эшелонов выдавалось три пакета. В пакете № 1 говорилось: пакет № 2 вскрыть после прохода Босфора и Дарданелл. В пакете № 2 предписывалось вскрыть пакет № 3 после прохода Гибралтара. В пакете № 3 содержался приказ: «Следовать на Кубу».
Скрытность передвижения войск осуществлялась и на Кубе. Оружие поступало под видом народнохозяйственных грузов. В тех случаях, когда невозможно было скрыть вооружение из-за его размеров и конфигурации, скажем ракеты Р-12, наши военнослужащие переодевались в кубинскую форму. А в газетах сообщалось, что в данном районе проходят учения…»
Западные исследователи уверяют, будто Пеньковский узнал о переброске ракет на Кубу, вращаясь в окружении маршала Варен-цова – командующего ракетными войсками и артиллерией. Вплоть до того, что, приходя в Главкомат, он оставался один в маршальском кабинете и спокойно фотографировал шпионской камерой все секретные бумаги, лежащие на столе.
Как-то не вяжется это. С одной стороны – разработанная до мельчайших деталей, тщательно спланированная совсекретная операция: морякам, дабы сбить их с толку, перед выходом в море выдавали даже лыжи и полушубки.
И – поразительная легкость, с которой шпион фотографировал разбросанные на маршальском столе документы. Это при том, что к началу операции «Анадырь» Пеньковский успел засветиться и находился уже под колпаком КГБ!
Отвлечемся ненадолго, дабы совершить небольшой экскурс в историю.
В январе 1961 года 35-м президентом США становится Джон Фицджеральд Кеннеди. Одним из основных его предвыборных обещаний был тезис, прямо пропорциональный кличу, брошенному накануне Хрущевым.
Если Первый секретарь призывал «догнать и перегнать Америку», то американский президент совсем наоборот обещал догнать и перегнать СССР. Правда, не по мясу и молоку, а по ракетам, ибо в Штатах искренне считали, будто в гонке вооружений лидируют коммунисты.
Имелась у Кеннеди и вторая глобальная проблема: Куба – остров Свободы, как именовали это маленькое государство в советской печати.
В 1959 году здесь происходит переворот. К власти приходят молодые офицеры во главе с Фиделем Кастро3: народ шебутной и разнузданный.