Храм ночи - Донован Фрост

— Это проклятого Нергала? — ошарашенно спросил Оливей, глядя на извивающийся плащ.

При этих словах стигиец зашипел так жутко, что немедиец едва не полетел назад в грязь, отшатнувшись от рассерженого жреца, как от клубка змей, а жрец Асуры залился невеселым смехом. Однако он быстро остановился и, взяв Оливея за локоть, сказал:

— Мой барон, ввиду чрезвычайной опасности, грозящей всему человечеству, равно как и вашему королевству, я вынужден просить вас впустить в лагерь немедийских войск моих воинов. — Каких воинов? Зачем? С каких это пор жрецы Асуры разгуливают по Немедии в сопровождении военных отрядов?

— Барон, вы человек военный, и не вам задавать столько бессмысленных вопросов в момент краиней опасности. В вашем лагере находится, по меньшей мере, несколько подобных напавшему на вас… кхе… демонов. Обстоятельства не позволяют мне разъяснить вам их сущность, которую я и сам разумею с огромным трудом.

— Я немедленно подниму войска…

— И будете мертвы или, что еще хуже, окажетесь неодушевленным вместилищем существ Темной Расы. — Стигиец цедил слова не без злорадства. — Дело в том, что на вашем месте сейчас находится другой Оливей, поддельный. Как, смею предположить, и на месте ваших офицеров.

— А… да? Что-то не верится. О, Митра, что за дикая ночь? Но Блистательные разгромлены, их замок осажден аквилонцами…

— Дно Мира не осадить всем людским армиям, даже если они смогут проникнуть туда. Из Бездны, куда Кулл Валузийский некогда загнал Темную Расу, есть выходы повсюду. Требуются всего лишь людская воля, которая пробудит их и призовет в нужном месте к поверхности земли. Таковая воля нашлась у Блистательных. Они свое дело сделали. Теперь настал черед их истинных хозяев вновь заявить права на сей мир.

— Я ничего не понимаю из ваших путаных речей. Однако эта тварь, кстати, она, кажется, испарилась из доспехов моего несчастного оруженосца. А вместе с ним — и мой прекрасный верный кинжал… Хорошо. Зовите своих воинов, и мы вместе отправимся в лагерь королевских войск. Там посмотрим, есть ли в вашей Мировой Бездне такой наглец, что посмеет именовать себя Оливеем. Если все это — наглая ложь, прикрывающая контрабанду…

Услышав, что его приняли за контрабандиста, невозмутимый с виду стигиец согнулся пополам и не столько засмеялся — этого он делать не умел, а хрипло закаркал. А жрец Асуры поднял вверх свой не большой резной посох, конец которого вдруг засветился, словно живая звезда. Такой же блеск появился в дальней роще, затем еще один и еще. Целый рой живых огней двигался к ним из зарослей. Предупреждая вопросы Оливея, жрец негромко заговорил:

— К сожалению, ваши часовые в этой части лагеря оказались уже одержимы существами из Бездны, и на них я израсходовал весь свой запас стрел из Небесного Серебра. Те три десятка воинов, которые сейчас будут тут, — наша храмовая стража. Борьба с тварями из глубин — прямая их обязанность.

— Однако любопытно будет посмотреть, как они будут справляться с Темной Расой. — Стигиец не скрывал недоверия, разглядывая приближающийся отряд людей, одетых в длинные, на первый взгляд очень неудобные одежды, словно сотканные из серебристых нитей не толще паутины. В руке у каждого был невзрачный посох и полотняный мешочек с невидимыми в ночном полумраке письменами.

— Нам обоим, любезный, предстоит не только наблюдать этот, не скрою, спорный случай применения магических сил в бою, но и поучаствовать. Конечно, храмовая стража никогда не имела дела со столь древней силой, но некоторые тщательно хранившиеся валузийские манускрипты в храме…

— Что общего между служителем Сета и Асуры? — пробормотал Оливей, косясь на груду хлама, оставшуюся от его оруженосца и твари на дне ямы.

Меж тем отряд храмовой стражи Асуры собрался, и странная процессия двинулась к лагерю. Ответил стигиец, задумчиво скребя бритую голову:

— Видимо, предсказанные смутные времена наступили, если возможен столь противоестественный союз. Дело в том, что в наш мир вползает столь чужая ему сила, что пред ней бледнеют полярные крайности ткани современного нам мироздания, именуемые привычными терминами Свет и Тьма. Удайся главе Блистательных его затея — пробудить Темную расу и выпустить ее на волю, человечество, — все народы обитаемого мира, все без исключения, утерявшие знания древности, постепенно исчезнут с лица земли. A вместе с людьми уйдут из мира и все боги, ибо Детям Предвечного Мрака нет нужды в символах, вере и богах. Зеленая слизь покроет алтари, густой туман расстелется по полям, черная тайнопись природы, равно как светлые эманации, окажутся вытеснены чистым мраком, в котором будут бродить, пожирая друг друга, Люди-Змеи, Нетопыри, Черви Земли и иные представители Первой Расы…

Его перебил жрец Асуры, причем в довольно резкой сварливой форме:

— Нет предела стигийской лукавости, воистину! Это служители Сета забеспокоились, что на их место придут самые любимые дети Бездны и у Змея отпадет надобность в приспешниках-людях. Жрецы светлых богов будут сражаться с Темной Расой в любом случае, пусть даже победа над ней стоит неимоверно дорого — полного ухода из мира светлой магии и чистого, не замутненного некромантией волшебства!

— Свет — еще более лукавая штука, чем Тьма! Ха. Или я не знаю, что ваши оракулы возвестили: или весь мир окажется проглоченным Бездной, или же до срока грянет Последняя Битва; и в мир ворвутся, чтобы отвратить приход Древнего Мрака, такие силы, что ни Асуре, ни Митре, ни более мелким светлым богам уже не будет места в Грядущем! Именно по этой причине я и обратился за помощью именно к вам, а не в далекую Стигию.

Оливей слушал эту перепалку без особого интереса, сразу же поняв, что ничего не поймет из слов двух, без сомнения, безумных стариков. Однако тревога его нарастала. Лагерь сворачивался. Повсюду бродили заспанные воины, в ручье купали коней, слышался характерный для выступающего в поход воинства звон, гомон и ругань.

— Что такое? Эй, лучник! Чем занят лагерь?

Заспанный и полуодетый немедийский солдат хлопал глазами и бормотал что-то о приказе барона Оливея немедленно выступать в столицу. Он клялся и божился, что сию минуту видел барона на коне, в полном доспехе и в сопровождении старших офицеров, требовавших немедленного выступления.

— Ну — что я говорил? — прокаркал стигиец.

Жрец Асуры только тряхнул седой шевелюрой, отдавая приказ своим воинам. Храмовая стража встала полукругом, обращенным к центру гудящего лагеря. Посохи засияли в свете бледной предутренней луны, а из полотняных мешочков повалили струйки сизого дыма, которые стелились по земле, словно впитывались в нее. Стигиец презрительно сощурился, скинул с плеч свой плащ. Под ним он оказался только в коротких кожаных штанах. Тело его было телом весьма сильного молодого человека, что неприятно поражало рялом с морщинистой шеей и немолодым лицом. Плащ, вместо того чтобы упасть вниз, вдруг вздулся, словно пузырь, заискрился и медленно поплыл к палаткам.