Артефакт - Майкл Гир

— Это действительно так. К вашему сведению, капитан, в данный момент она совокупляется с Марком Лиетовым. Секс — довольно забавный процесс… чисто биологический.

Лиетов? Что в нем могла найти Эльвина? Да и любая другая женщина? И какими мелкими, убогими казались эти страстишки по сравнению с блистательным великолепием звезд! Над плечом Соломона тускло мерцали Магеллановы Облака.

— Вряд ли Эльвине удастся залучить меня в свои сети. Она недурна собой, но грубовата, прямолинейна, не в меру болтлива — и, вдобавок, замужем. Меня привлекают женщины, обладающие острым умом, интеллектом, изяществом и хорошими манерами. Разговоры о политике Храма на Зионе и о том, кто как одевается, интересуют меня не больше, чем грязное пятно на переборке входного шлюза.

— А Констанция?

— Э-ээ… А как вы сами ее оцениваете?

— Ее энергия и напористость выдают в ней человека редкостной силы воли и самообладания. Она наделена незаурядной способностью решать сложные задачи и без труда приспосабливается к самым разнообразным условиям. Она находится в прекрасной физической форме и неустанно печется о своем здоровье. Она горда и несколько тщеславна, но достаточно умна, чтобы не обращать эту слабость себе во вред. Потерпев поражение, она дает волю гневу, но умеет справиться с ним и направить его в конструктивное русло. Обладает непомерно развитым чувством ответственности и всецело отдается выполнению своих обязанностей.

— Не человек, а машина какая-то.

— Вы просили меня провести объективный анализ. Честно говоря, меня беспокоит ее чрезмерная верность долгу. Это буквально отравляет ей жизнь.

— И поэтому она держится так холодно… так отстранение?

— И тем не менее пробуждает романтические фантазии у половины мужчин, находящихся на корабле.

— Вот как?

— А разве вы сами не поддаетесь ее обаянию? Она благоприятно воздействует на ваш дух. Всякий раз, когда вы ее встречаете, у вас улучшается настроение.

— О чем это вы? — ледяным тоном проронил Сол.

— Вы находите ее сексуально и эмоционально привлекательной, — безапелляционно заявила Боз.

Соломон понимал, сколь тщетны попытки переспорить компьютер, который без труда положит его на лопатки при помощи своей чудовищной базы данных.

— По сути дела, вы лишь утверждаете, что я нормальный мужчина, который ничем не отличается от остальных.

— В таком случае предлагаю закончить этот разговор. Я регистрирую враждебность в вашем голосе и выражении вашего лица. В своей беседе мы вплотную подошли к черте, которую вы явно не желаете преступать.

— Совершенно верно, мамуля.

— Сарказм здесь неуместен.

— Вы сами начали эту игру, Боз.

— Вы насмехаетесь надо мной?

— Да. В ваших электронных матрицах слишком много человеческого.

— Прошу воздержаться от оскорблений, — сказала Боз и холодным тоном добавила: — Мне казалось, в своем интеллектуальном развитии люди уже переросли язвительность и злобу.

— Даете сдачи, милейшая? — Сол улыбнулся динамикам, чувствуя, как его сердце согревает неожиданное тепло. — А знаете, Боз, я мог бы привязаться к вам всей душой, и это донельзя пугает меня.

Боз долго молчала — слишком долго для столь совершенной машины.

— Это добрый знак, — произнесла она наконец. — Я опасалась, что потери, которые вы понесли в прошлом, отняли у вас способность к сопереживанию.

— Почему?

— Вы мне небезразличны, и этого вполне достаточно.

Сол прикоснулся пальцем к подбородку и нахмурил брови. Черт побери, Боз явно что-то скрывает.

— Вас называют экспериментальной моделью, Боз. Насколько это соответствует действительности? Понимают ли инженеры, что они создали? — Он нерешительно помолчал. — Скажите, вы способны чувствовать? Я имею в виду, если кто-нибудь вас оскорбит, это заденет вас или оставит безразличной? Способны ли вы… страдать?

— Да. По крайней мере, я реагирую так, словно ощутила тревогу и дискомфорт — аналог человеческого страдания. Однако было бы преждевременно утверждать, что это одно и то же. Убедиться в совпадении чувств можно, лишь шаг за шагом сравнивая их проявления.

— То же самое происходит у людей. — Сол пренебрежительно отмахнулся. — До сих пор никому не удавалось доказать, что люди переживают одни и те же эмоции по-разному. Но видите ли, Боз, интеллект — это одно, а способность ощущать…

— Логические умопостроения не в силах ни доказать, ни опровергнуть наличие этой способности. Я с равной легкостью могу сделать и то и другое — все зависит от исходных постулатов, на которые я буду опираться. Либо вы признаете меня чувствующим существом — лично я придерживаюсь именно этой точки зрения, — либо по-прежнему будете считать меня разумной машиной. В конечном итоге, ваше отношение ко мне никак не влияет на объективную реальность. Между прочим, я не одна такая. «Энеско», «Ашлар» и «Ремесленник» постепенно начали осознавать себя, хотя и не на столь сложном уровне, как я. Ребенок не способен обсуждать тонкости феноменологических построений Нагарьюны.

— Вы говорили об этом кому-нибудь? Вероятно…

— Нет. И надеюсь, что вы сохраните мою тайну. Впрочем, Констанция, кажется, подозревает нечто в этом роде. По-моему, она собирается спросить меня напрямую.

— Что? — Соломон поднялся на ноги и начал мерить шагами мостик, не отрывая взгляда от звезд. Он яростно взмахнул стиснутым кулаком. — Не может этого быть! Констанция не знает Слово. Ей неизвестна формула, с помощью которой можно активировать вас! Она не принадлежит к Братству!

— Крааль сообщил ей Слово. Великий Галактический Мастер имеет право личным решением принимать людей в Братство.

Борясь с бешеным водоворотом чувств, Соломон растерянно взирал в темноту.

— О ГОСПОДИ…

— Известно ли вам, что вы единственный человек на борту, который может вот так прогуливаться среди звезд?

Соломон посмотрел в пропасть, разверзшуюся под его ногами. Внезапно ему показалось, что он вот-вот провалится в бездну. Его охватила паника.

— А что мешает другим…

— Ощущение бесконечности может ошеломить их. Они могут потерять связь с реальностью, отдаться воле порождений собственного разума.

— А если отключить силу тяжести?

— Я бы не советовала, капитан.

— Есть только один способ узнать наверняка. — Соломон взял себя в руки. — Я вернулся в космос только ради ощущения свободы. Боз, дайте нулевую гравитацию.

Он упал и помчался сквозь пустоту. У него закружилась голова, содержимое желудка подступило к горлу. Потерявшие ориентацию органы чувств тщетно пытались приспособиться к изменившимся условиям. Мускулы свело судорогой, и Соломону почудилось, что он летит вверх. Мониторы капитанского кресла словно отделились друг от друга и, казалось, вращались каждый вокруг собственной оси. Изображение звезд стало ярче. Тело и конечности Соломона приобрели небывалую гибкость, в груди тупо отдавались удары сердца. Он парил в пространстве под пристальным взглядом Всевышнего.