История России XVIII-XIX веков - Леонид Милов

Все это вызывало в гвардии ропот недовольства. Павел I словно и забыл о том, что придворная гвардия — этот цвет дворянства России — была основным рычагом в механизме дворцовых переворотов. Правда, за долгие десятилетия правления Екатерины II этот механизм мог слегка и «заржаветь», но ведь детали его все были в сохранности. У кормила правления продолжали оставаться представители господствующего класса — дворянства, могущество и привилегии которого довольно пышно расцвели к концу XVIII столетия. Следовательно, объективные предпосылки дворцовых переворотов продолжали сохраняться. Дело было лишь за субъективными предпосылками.

А недовольство зрело не только в гвардии. В стремлении укрепить самодержавную власть и слегка приструнить дворянство Павел I стал наводить порядок в армии. Отменив большой рекрутский набор, он провел общую ревизию служилого офицерства армии, приказав абсолютно всем немедленно явиться на службу. С этого момента, как пишет А. Т. Болотов, «все большие дороги усеяны были кибитками скачущих гвардейцев и матерей, везущих на службу и на смотры к государю своих малюток». В итоге смотров все малолетние офицеры были со службы исключены, все формально числящиеся на службе были также отставлены от нее. Была прекращена и практика бесконечных отпусков. В войсковых частях был введен строгий режим.

Однако главное заключалось все же в том, что военные преобразования Павла I предали забвению передовые принципы стратегии и тактики русского военного искусства, выработанные такими выдающимися деятелями, как А. В. Суворов и П. А. Румянцев.

Павел и дворянство. Укрепляя самодержавный режим, Павел I существенно ущемил ряд дворянских прав и привилегий. Был затруднен уход дворян с государственной службы. Еще большее раздражение дворянства вызвала отмена ряда положений Жалованной грамоты дворянству и Грамоты городам. В частности, указом от 3 января 1797 г. Павел I отменил свободу от телесных наказаний при совершении уголовных преступлений дворянами, именитыми гражданами, купцами первой и второй гильдий и даже белым духовенством. Он отменил выборные должности в нижнем земском суде, заменив их назначаемыми государственными чиновниками. Были запрещены губернские дворянские собрания, но оставлены дворянские собрания уездов. Павел сохранил губернских дворянских предводителей, но теперь выбирать их должны были под контролем губернаторов уездные предводители дворянства. Были реорганизованы дворянская опека и сиротский суд. Все это вызвало ропот и возмущение дворянства. Царя потихоньку стали обвинять в деспотизме, ущемлении политических прав дворянства. Конечно, все это ни в малейшей степени не делало из Павла I противника дворян. Наоборот, вослед Екатерине II он опекал дворян, и эта опека ясно проступает в акте создания нового так называемого вспомогательного дворянского банка, а также в указах, по которым были уволены из армии все офицеры, не бывшие дворянами, а впредь было запрещено присваивать кому-либо, кроме дворян, даже унтер-офицерские звания.

В планах Павла I были и здравые идеи усовершенствования государственного управления. В частности, хотя Сенат при нем потерял всякое значение, в пику покойной государыне он восстановил все коллегии, установив там, правда, принцип единоначалия. Более того, Павел I замышлял проект замены коллегиального управления системой министерств. Еще до своего вступления на трон Павел наметил организовать центральное государственное управление из семи министерств во главе с министрами. По мысли Павла, министры должны были обращаться с докладом не непосредственно к императору, а в специальную канцелярию, состоявшую из семи департаментов. Все это он успел реализовать лишь частично. И только при Александре I были учреждены министерства, а при Николае I была создана «Собственная его императорского величества канцелярия». Таким образом, именно Павел I уловил ход развития будущей системы государственного управления, угадал ее основную тенденцию. Тем не менее капризный и заносчивый государь, заявлявший, что «в России велик только тот, с кем я говорю и только пока я с ним говорю», сделал в своей политике ряд крупных просчетов, приведя в безмерное раздражение многочисленные круги господствующего класса. Общую напряженность дополняли бьющие в глаза разного рода мелочи. Так, Павел I стремился «все и вся» подчинить своим вкусам и привычкам. В армии носили неудобную прусскую форму с косами и буклями. В стране в изобилии появились черно-белые полосатые караульные будки, шлагбаумы, мосты, а петербургский полицмейстер Архаров приказал, ссылаясь на Павла I, выкрасить в черно-белые полосы все обывательские дома в Петербурге, что было очень похоже на издевку. «Разве я дурак, чтобы отдавать подобные приказания?» — воскликнул в гневе император, узнав об этом. Но тем не менее именно по его указам в Петербурге были «запрещены к ношению» круглые шляпы, фраки и сапоги, а разрешены лишь камзолы и т. д. Именно по его указам Петербург начинал службу в 6 часов утра, а засыпать был должен в 10 часов вечера. Именно по его указам запрещено было употреблять такие слова, как «граждане», «отечество», «общество» и т. д.

На пути к заговору. Последнее объяснялось буквально животной ненавистью императора к Французской революции, ибо с революцией и ее влиянием Павел I был готов бороться самыми нелепыми методами. «Он недавно велел, — писал о подобном действии Ф. Ростопчин, — посадить под арест 4 офицеров за то, что у них несколько короткие косы — причина совершенно достаточная, чтобы заподозрить в них революционное направление». Борясь с влиянием революции, Павел I ввел жесточайшую цензуру для печати и запретил все частные типографии. Особый надзор был установлен за литературой, поступавшей из-за рубежа. На этом фоне довольно нелепо и нелогично выглядит освобождение из крепости Н. И. Новикова, возвращение А. Н. Радищева из Сибири и разрешение Т. Костюшко выехать в США с вручением ему 60 тыс. руб. Но именно эти действия Павла I были предприняты исключительно в пику покойной государыне. Однако такие шаги не меняли накалявшуюся обстановку. Павловские фавориты (брадобрей Кутайсов, А. А. Аракчеев и др.) своим усердием и рабской преданностью усугубляли недовольство. Различного рода проекты стали появляться даже в кругу приближенных Павла. В частности, канцлер граф А. А. Безбородко составил «Записку о потребностях империи Российской», где предлагалось ограничить самодержавие. Придворное дворянство позволяло себе и открыто высказываться против царского произвола. Постепенно в гвардейских кругах созрел заговор, вдохновителями которого были весьма приближенные к Павлу I фигуры — бывший петербургский генерал-губернатор и глава Иностранной коллегии граф Петр Алексеевич Пален и вице-канцлер граф Никита Петрович Панин. Об их замыслах, видимо, знал и Александр Павлович. Слухи о готовящемся заговоре дошли и до самого Павла I, который якобы вызвал графа Палена на любопытный разговор. Пален не стал отрицать наличие заговора. Наоборот, заявил граф, заговор существует, и сам он (т. е. Пален) состоит его участником. Государь ужаснулся, но Пален успокоил: «Будьте спокойны, Вам нечего бояться. Все нити заговора сосредоточены в моих руках. Вы скоро все сами узнаете». Тем временем под давлением Палена были возвращены из ссылки братья Зубовы, круг заговорщиков постепенно расширялся. Правда, Н. П. Панина внезапно выслали из Петербурга, но все дело взял в свои руки Пален.

Вечером 11 марта 1801 г. заговорщики собрались на казенной квартире генерала С. А. Талызина, в пристройке Зимнего дворца. Вино лилось рекой, однако Пален и Л. Беннигсен были трезвы. После ужина заговорщики (около 60 человек) двумя группами тронулись к Михайловскому замку. Громко раскаркались вороны на старых липах Верхнего сада, но они никого не встревожили. Заговорщики пересекли замерзшие рвы и обезоружили охрану замка, которая не сопротивлялась — за исключением двух гусар у входа в спальню императора. Группа в 12 человек ввалилась в спальню. Среди них были последний фаворит Екатерины Платон Зубов и его брат Николай, а также Беннигсен, В. М. Яшвиль и др. Постель оказалась пуста, но после короткой паники заговорщики обнаружили императора за ширмой, скорчившегося в одной ночной рубахе. Шум подходившей второй группы заговорщиков во главе с Паленом ускорил события, так как присутствовавшие в спальне приняли этот шум за тревогу. Началась свалка. Свидетельства очевидцев этой трагедии весьма разноречивы, но большинство из них выделяют два основных орудия убийства Павла — офицерский шарф и массивную табакерку Николая Зубова, огромного рассвирепевшего детины, набросившегося на Павла. Таков был последний в истории России дворцовый переворот.

§ 2. Внешнеполитические аккорды России на грани веков