Рассказы и повести - Виктория Токарева

- Я за тебя завтра отработаю, - пообещала Лора. - А хочешь, два дня подряд.

- Да не придет он.

В дверь постучали, и в кабинет вошла женщина среднего возраста. Не молодая и не старая. Вернее, и молодая и старая, - смотря с чьей точки зрения смотреть. С точки зрения старух - молодая.

- Фамилия? - строго спросила Таня и неловко полезла с дивана.

Подошла к столу, на котором лежала толстая раскрытая тетрадь, в черном переплете.

- Почему не придет? - спросила Лора.

- Посмотри на себя в зеркало, - предложила Таня.

Зеркала поблизости не было, но Лора и так хорошо знала свою внешность. У нее был часто встречающийся в среднерусской полосе тип лица. Она всегда всем кого-то напоминала.

- Ну кому мы нужны за то, что мы - это мы? - произнесла Таня.

Женщина подобострастно улыбнулась, как бы деля беседу, но Таня строго на нее посмотрела, будто одернула, и женщина снова стала серьезной.

...Как сверкала река. Будто по воде бежали крошечные солнечные человечки, их было несметное количество. Как китайцев. Они все бежали и бежали, и не было им ни конца ни края.

Законный муж Сережа вышел из реки в дрожащих каплях и произнес, постукивая зубами:

- Счастье, вот оно...

Потом они пошли по берегу. У Лоры тогда, в девятнадцать лет, была длинная коса. Сережа вел ее не за руку, а за косу.

А через неделю кто-то постучал в дверь.

Лора отворила и увидела женщину с плоским свертком под мышкой.

- Сережа дома? - строго спросила женщина.

- Он на работе, - объяснила Лора, робея строгого тона.

- Передайте ему. Он забыл у меня свои тапки.

Женщина протянула сверток. Это были тапки, завернутые в газету.

Забытые тапки и солнечные человечки были настолько несовместимы, что Лора и не совместила. Она просто не поняла.

- Зачем вы беспокоились? Он сам бы заехал и забрал...

Лора честно посмотрела на женщину, но та почему-то взяла и стукнула Лору тапками по щеке. Что было совсем уже странно.

Сережа не отрицал, что это действительно его тапки. Но его возмущало нетоварищеское поведение женщины: ворваться в сердце семьи с прямой уликой предательства... Так друзья не поступают.

Сережа говорил, что если бы в нашем обществе можно было иметь двух жен, то он женился бы на обеих, кормил их и развлекал, потому что ему нравилась и та и эта. Каждая за свое.

Но в нашем обществе можно иметь только одну жену. Надо было выбирать. Сережа не знал - на ком ему остановиться. А та женщина знала. Она была сильным человеком и умела постоять за свое счастье.

После того как он ушел, Лора стала худеть по одному килограмму в день. Тело стекало с нее, и в конце концов она легла на диван, чтобы не вставать. Она умирала, потому что ее жизнь - Сережа. А если нет Сережи нет и жизни.

Таня носила ей еду, отрывая кусок от семьи. Заставляла есть и разговаривать. Но больше разговаривала сама.

...Большие городские часы показывали половину седьмого.

Маленькие часы на Лориной руке показывали столько же.

Лжесвидетель опаздывал на полтора часа, и самое неприятное заключалось в том, что отсюда, с этой точки, было видно окно процедурного кабинета. В окне время от времени маячило Танино лицо. Выражения отсюда было не разобрать, но Лора и так его угадывала. Таня как бы говорила: "Стоишь? Ну, стой, стой..."

Может быть, Ему встретилась та самая сильная женщина, с сережками в ушах. Взяла его за руку и приказала: "Иди за мной".

Но Он вежливо освободит руку и вежливо скажет: "Сильные женщины - для слабых мужчин. А я сам сильный человек. Поэтому я пойду к Лоре".

Лора еще раз внимательно огляделась по сторонам.

Дядька в рабочей одежде устанавливал афишу к новому фильму. Вдвинул большой фанерный щит, на котором было нарисовано лицо артиста Ульянова без края щеки и без уха. Но ульяновские глаза с честно-требовательным, чуть раздраженным мужским прищуром уже взирали на этот мир. Рабочий вдвинул еще одно звено и подогнал ухо к щеке.

По левую руку стоял "Дом мебели". К магазину все время подъезжали машины.

Чуть в стороне от входа стояли плотные, коренастые мужчины - по виду хозяева жизни. У них были деньги, была цель и была уверенность в достижении своей цели.

Если бы у них не было цели, они бы ее выдумали.

А если бы не было уверенности, они бы ее купили.

Хозяева жизни помногу едят и отъедают животы. Живот поднимает диафрагму на два-три сантиметра. Диафрагма давит на сердце. У них затрудненное дыхание и ищущие глаза. Они все время прошаривают глазами мир: что бы еще купить.

Однажды Лора стояла на кладбище. Мимо нее прошли парни-могильщики в ватниках, с заступами через плечо.

Ватники на них болтались по-студенчески элегантно, и они так молодо топтали землю. А сзади в дубленках шли - эти.

Они приготовили могилу для одного из своих. Проходя мимо Лоры, успели обежать ее глазами. А когда она вышла с кладбища - поджидали ее у ворот. Они никогда и ни при каких условиях не хотели ничего упустить. И сейчас Лора почти чувствовала их оценивающий взгляд на своей высокой груди, нежно-розовом лице и крепких ногах.

Придет Он, возьмет Лору за руку и уведет из-под этих хозяйских глаз. А хозяева будут смотреть им вслед, озлобленные ненадолго своей нищетой.

...Сережа ушел летом, а через два года, тоже летом, в Лору влюбился главврач поликлиники. Ему было сорок, а ей двадцать два. Он был главный, а значит, достойный, и Лора им гордилась.

Главврач говорил, что Лора - мечта его жизни, но он не может предать глаза сына. Пусть сын окончит школу, получит среднее образование, тогда Главврач женится на Лоре и будет обречен на счастье всю дальнейшую жизнь.

Через три года сын окончил школу и поступил в институт.

Главврач сказал: "Маленькие дети - маленькие беды. А большие дети большие беды". Если он уйдет из семьи, оставит сына без отца, то мальчик может попасть под дурное влияние, стать преступником или наркоманом. Пусть он окончит институт, встанет на ноги, и после этого Главврач почтет, что исполнен долг, завещанный от бога ему, грешному. Потянулись долгие четыре года.

Лора сидела одна по вечерам и в праздники, и в Новый год. Когда били куранты, Лора торопливо писала на бумажке желание, а потом съедала эту бумажку, запивала бокалом шампанского и ложилась спать. А по бокам дрожали стены, орала музыка. Люди встречали Новый год.

Главврач запрещал Лоре ходить одной по гостям и по театрам. Он был очень ревнивый и просил войти в его положение. Лора была включена в его радости, но выключена из его обязательств. Время шло. Сын уже заканчивал институт, ему остался последний курс, но в это время какое-то маленькое африканское государство обрело независимость, и Главврачу предложили поехать в Африку, возглавить клинику и оказать дружественную поддержку.

Главврач попросил Лору войти в положение маленького государства.

Сильные были сильны своей силой.

А слабые - своей слабостью.

Что оставалось Лоре? Верить во всеобщую разумность и ждать: придет Хороший Человек и включит ее в орбиту своих радостей и своих обязательств. И никому не надо будет входить в положение другого, потому что у них будет общая судьба и общее положение.

У Лоры - часто встречающийся тип лица. Таких, как она, - тринадцать на дюжину. Он придет к ней только за то, что она - это она. И ни за что больше.

Начался восьмичасовой сеанс. Перед кинотеатром стало пусто.

"Дом мебели" закрылся. Хозяева жизни уехали.

Таня закончила работу и ушла из процедурного кабинета.

Ждать было бессмысленно, но Лора стояла и ждала. Сработала инерция преданности.

К кинотеатру подошла няня с ребенком. Няне было лет восемнадцать. Округлая, с прямыми льняными волосами, она походила на кокосовый орех.

Девушка стояла, задумчиво глядя над ребенком, как бы всматриваясь в неясные контуры своего будущего.

Постояла и ушла. Вокруг снова стало пусто. И в Лоре - пусто.

А есть ли ты, всеобщая разумность? Или все - пустое нагромождение случайных случайностей. И если сверху упадет кирпич - тоже случайность. Он мог бы и не падать. А мог бы упасть на кого-то другого. Почему именно на нее? За что?

- Я так и знал, что вы подождете...

Лора сильно вздрогнула и обернулась.

Он стоял перед ней - молодой и бородатый. Князь Гвидон в джинсах. Откуда он появился? Может быть, прятался за афишей...

- А вы что, нарочно прятались?

- Нет. Я опоздал.

- А почему вы опоздали? - спросила Лора, еще не понимая, но предчувствуя, что случилось счастье.

- Я забыл, что Казахстан. Я только помнил, что Средняя Азия. Где жарко...

- А как же вы нашли?

- Я списал все кинотеатры с подходящими названиями: "Киргизия", "Тбилиси", "Алма-Ата", "Армения", "Ташкент", - он загибал пальцы правой руки, а когда пальцы кончились, перешел на левую руку, - "Ереван", "Баку", "Узбекистан"...

- "Узбекистан" - это ресторан.

- И кинотеатр тоже есть. В Лианозове. "Ашхабад" в Чертанове. "Тбилиси" - на Профсоюзной. Я уже четыре часа езжу.