БУКОЛИКИ. ГЕОРГИКИ. ЭНЕИДА - Публий Марон

В это мгновенье с холма, что зовется ныне Альбанским, —

135 Встарь же ни имени он не имел, ни почета, ни славы, —

Дочь Сатурна поля оглядела с вершины, и оба

Войска враждебных на ней, и город владыки Латина.

Турна сестре сказала она, богиня – богине,

Властной над влагой озер и о звонких пекущейся реках,

140 Ибо возвысил ее священной почестью этой,

Девство похитив у ней, повелитель высокий эфира:

"Нимфа, потоков краса, моему любезная сердцу,

Ведаешь ты, что тебя среди жен латинских, деливших

Ложе, постылое мне, с Юпитером великодушным,

145 Я отличила одну, наградив небесным уделом.

Знай же, что горе тебе грозит, и меня не кори им:

Прежде казалось мне, что не враждебны Фортуна и Парки

Лация делу – тогда я хранила твой город и Турна,

Ныне же храбрый вступил с судьбой в неравную битву.

150 Паркой назначенный срок и десница врага уже близки.

Я не в силах смотреть ни на их договор, ни на битву.

Если отважишься ты ради брата хоть что-нибудь сделать, —

Действуй, пора! Быть может, придет к злополучным удача!"

Этим богини словам отвечала слезами Ютурна,

155 Дважды и трижды рукой в благородную грудь ударяя.

"Плакать не время, спеши, – говорит царица Юнона, —

Брата, коль способ найдешь, попытайся вырвать у смерти,

Вновь их сражаться заставь и разрушь союз заключенный.

Я отвечаю за все". И покинула нимфу Юнона,

160 Дух колебаньем смутив и ранив сердце печалью.

Тою порой показались цари: в колеснице четверкой

Едет могучий Латин, и венец на челе его блещет

Яркий, о дважды шести лучах золоченых, – отличье

Внуков Солнца;958 и Турн белоснежной парою правит,

165 Две в руке у него с широкими жалами пики.

Вот и родитель Эней, зачинатель племени римлян,

Звездным сверкая щитом, небесным доспехом сверкая,

С ним Асканий – второй залог величия Рима, —

Лагерь покинув, идут; облаченный в белое платье

170 Жрец поросенка ведет и овцу, не знавшую стрижки,

В жертву богам, к алтарям, где пылает жаркое пламя.

Взоры очей обратив восходящему солнцу навстречу,

Головы жертв посыпают цари соленой мукою,

Метят их острым клинком и творят на алтарь возлиянье.

175 Благочестивый Эней с мечом обнаженным взмолился:

"Солнце в свидетели я призываю и Лация землю,

Ради которой труды и невзгоды я тяжкие вынес!

Ты, всемогущий Отец, с твоей сестрой и супругой,

К нам благосклонной теперь по молитвам моим! Ты, родитель

180 Марс, прославленный бог, в чьей власти битвы и войны!

Будьте свидетели мне и вы, Родники и Потоки,

Вы, божества, сколько есть вас в морях и высоком эфире!

Если жребий отдаст авзонийскому Турну победу,

В город Эвандра тогда пусть уйдут побежденные тевкры,

185 Эти поля покинет мой сын, и впредь энеады

Ваших не будут держав мечом мятежным тревожить.

Если же судьбы пошлют победу нашему Марсу, —

В это я верю, и пусть не обманут всевышние ветры, —

Тевкрам я подчинять италийцев не стану и царской

190 Власти искать для себя: пусть не будет никто побежденным,

Пусть неразрывный союз равноправные свяжет народы.

Я лишь богов и святыни вам дам. Пусть торжественной властью

Тесть мой владеет, Латин, на войне и в мире, – для нас же

Тевкры град возведут, и Лавиния даст ему имя".

195 Так Эней говорил, и Латин вослед ему молвил,

К небу взор устремив, простирая руки к светилам:

"Теми же я клянусь Землей, Светилами, Морем,

Януса ликом двойным и чад Латоны четою,

Силой подземных богов и святилищем крепкого Дита!

200 Мне да внемлет Отец, освящающий молнией узы!959

Вы, божества и огни алтарей, которых касаюсь,

Мне свидетели: мир и союз нерушим для латинян,

Что б ни случилось, вовек. Никакая сила отныне

Волю не сломит мою, – пусть бы даже в потопе смешались

205 Волны и суша и свод небес обрушился в Тартар, —

Так же, как этот жезл (был жезл в руке его правой)

Тени не даст никогда, не оденется легкой листвою,

После того как, в лесу со ствола материнского срезан,

Соков лишен, потерял под ножом он и кудри и ветви,

210 Некогда сук, но теперь рукой искусной оправлен

В медный убор и вручен отцам народа латинян".

Так говорили цари, договор скрепляя взаимно,

Перед очами вождей, а потом над огнем по обряду

Жертвы заклали они освященные, заживо вырвав

215 Сердце и печень у них и алтарь отягчивши дарами.

Но уж неравным теперь поединок царей представлялся

Рутулам; в душах у них несогласные борются чувства

Тем горячей, чем ближе они превосходство Энея

Видят. И пуще сердца взволновал лицом изможденным,

220 Взором потупленным Турн, когда он к алтарю, побледневший,

Шел и с мольбою к нему припал, не промолвив ни слова.

Слышит Ютурна: в толпе раздается ропот все громче,

Шаткие души людей обращаются к помыслам новым;

В гущу стоящих бойцов, приняв обличье Камерта

225 (С прадедов был могуч его род, и отец возвеличил

Доблестью имя его, и он сам был воин отважный).

В гущу бойцов замешалась она и стала умело

Сеять ропот меж них, подстрекая такими речами:

"Видеть не стыдно ли вам, как за нас всех подставляет

230 Жизнь один под удар? Иль числом не равны мы и силой

Нашим врагам? Вот вся она здесь, аркадцев и тевкров

Рать роковая, и вот ненавистные Турну этруски:

Всем не хватит врагов, коль один на один мы сойдемся!

Турн к небожителям, чьим алтарям он себя посвящает,

235 Будет молвой вознесен, и не смолкнет в устах его имя.

Мы же, отчий наш край потеряв, надменным владыкам

Станем рабами, коль здесь сидеть останемся праздно".

Воинов рвенье она разожгла такими речами,

Громче и громче пополз по ратям рутулов ропот.

240 Даже латиняне все и лаврентцы, которые прежде

Лишь о спасенье страны, о покое и мире мечтали,

Рвутся к оружью опять и молятся, чтоб не успели

Клятвой скрепить договор, и об участи Турна жалеют.

Нимфе все мало, и вот, затеяв новую хитрость,

245 Знаменье в небе она явила (ничто италийцам

Ум не могло сильней помутить, чем обманное чудо):

В алом эфире летел орел Юпитера бурый,

Птиц прибрежных вспугнув, за крылатым гнался он строем;

Вдруг упал с высоты и прекрасного лебедя поднял

250 Злобный разбойник из волн, кривыми впившись когтями.

Духом воспрянув, глядят италийцы на дивное дело:

С криком всей стаей назад повернули бегущие птицы,

Свет крылами застлав и сбившись плотною тучей,

В небе погнали врага, – и, натиском их побежденный,

255 Выпустил хищник из лап, ослабевших от тяжести груза,

В воду добычу и сам в облака умчался трусливо.

Рутулов радостный клич предвестье лживое встретил.

Тянутся руки к мечам. И первым гадатель Толумний

Молвит: "Ниспослано то, о чем просил я в молитвах!

260 Вижу богов, богов узнаю! Берите оружье,

Я поведу, несчастные, вас, которых войною

Злобный пришлец запугал, словно птиц бессильных, явившись

Берег ваш разорять. Но на всех парусах убежит он

В море трусливо. А вы ряды дружнее сомкните:

265 В битве царя защитим и отнять его не позволим!"

Вымолвив, он из рядов выбегает и в тевкров бросает

Пику; прямо летит, рассекая воздух со свистом,

Ветка кизила. И вмиг раздаются крики повсюду,

Вмиг запылали сердца, и ряды смотревших смешались.

270 Пика меж тем, – у нее на пути живою преградой

Девять прекрасных сынов аркадца Гилиппа стояло,

Братьев, рожденных одной тирренкой-матерью старцу, —

В тело впилась одному, туда, где живот его стянут

Кожаным поясом был, скрепленным пряжкою сбоку;

275 Юношу дивной красы, блиставшего пышным доспехом,

Пика пронзила насквозь и в песок опрокинула желтый.

Братья, отважный отряд, пораженные скорбью внезапной,

Тотчас хватают мечи и железо летучее копий,

Рвутся вслепую вперед; навстречу им выбегает

280 Строй лаврентских бойцов; и уже агиллинцы и тевкры

Мчатся лавиной густой и аркадцы в пестрых доспехах.

Страсть одна у врагов: решить оружием тяжбу.

Все алтари сметены. Взвихренной черною тучей

По небу копья летят, и железный рушится ливень.

285 Чаши несут и жаровни назад. Латин убегает,

Прочь уносит богов, изгоняемых попранной клятвой.

Впрячь в колесницы коней спешат одни, а другие

Прыгают в седла, летят на врага с мечом обнаженным.

Вот на Авлеста-царя Мессап коня направляет

290 В жажде разрушить союз, и тирренца в царском уборе

Гонит он и теснит, – пока, попятившись в страхе,

Вдруг на алтарь, что сзади стоял, не наткнулся несчастный.