Здравствуй, Мир! - Михаил Француз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Забавное состояние. Правда, достаточно утомительное. Не знаю, что именно, но что-то (по ощущениям) оно точно расходует на своё поддержание. И это что-то, что есть во мне.
Если ориентироваться на те же самые ощущения, то этого «чего-то» во мне ещё достаточно много. Истощение в ближайшие дни не грозит. Более того, оно, это «что-то» ещё и постепенно восполняется… и может быть даже «прокачивается» (по крайней мере это было бы логичным, ведь всё в человеческом организме, что расходуется и восполняется, расходованием и восполнением тренирует и развивает тот орган или ту систему, которая восполнением и выработкой занимается).
Но всё равно — напряжение чувствуется. И оно утомляет. Этакий постоянный пресс.
Граф… Зачем он это сделал? Понятия не имею. Могу лишь строить предположения. Но для оценки достоверности этих предположений у меня тупо не хватает данных по процессу «Инстанс» и всему, что с этим процессом в реальном мире связано. А оно связано. Ведь, будь иначе, Граф не стал бы настаивать на включение в наш договор пункта о присоединении его к моей Группе (также о возможности одностороннего выхода из этой Группы). И не сбежал бы именно тогда, когда мы добрались до «цели». Что-то, чем-то эта «цель» важна для реального мира. Понять бы ещё, чем именно? Однако, для этого недостаточно данных. И спросить пока не у кого, ведь, чтобы сделать это, необходимо, как минимум выйти из моей личной реальности в «многопользовательский» режим.
Кстати говоря, Граф мне так и не объяснил, как это можно сделать. Мысли свои и подозрения по этому поводу у меня, конечно, есть. Но проверять их, считаю, пока что не своевременным. Мне ещё, как минимум, до «цели» дотопать надо. Интересно же, что там такое есть-то! Хоть самому глянуть.
***
Три дня пути прошли быстро. И совершенно непримечательно. Я снова стою перед холмами и рассматриваю карту, держа её перед собой. В этот раз, вроде бы, правильно.
Смотрю: проход, как проход. Ничего особенного. Но ощущение от него, конечно, странные. Чем ближе к нему подхожу, тем сильнее «пресс» на плечи давит. Больше отток того странного «чего-то», которое «Инстанс» поддерживает. Причём, даже не в разы, а на порядок больше расход.
Восстанавливаться оно точно не успевает. И хочется ближе подойти. И страшно. И сбежать хочется… Что будет, когда это «что-то» во мне-таки кончится? Свалюсь от истощения? Вывалюсь в реальный мир? Умру? Какой из вариантов верный?
И опыт-то проводить страшно. И не провести…
Да хрен с ним, со всем! Дурак я или не Дурак? Дурак! А Ванька-дурак просто обязан свой нос сунуть туда, куда нормальный человек постремается даже близко подойти. Так что… ещё немножечко постою тут. В стороночке. Хоть я и Ванька, а всё одно, стрёмно.
Мялся, не решаясь подойти ближе к намеченной «цели», я долго. Никак не меньше получаса. Мялся бы и дольше, но стало нарастать чувство, что моё «что-то» начинает ко дну приближаться. Ещё полчасика постою, так оно это дно уже и покажет. А с чем бы мне ни пришлось столкнуться там, у «цели», лучше делать это не истощённым, а если и не полным до краёв сил, то хотя бы с каким-то этих сил запасом.
Так что, тряхнув головой, я решительно двинулся вперёд.
Шаг, ещё шаг. Ещё… двадцать метров до «цели». Десять. Пять… два… Метр. И вот он последний шаг… сделан.
И ничего. Ничего не произошло. Просто отток непонятного «чего-то» прекратился. Может быть, потому, что утекать уже было нечему? Я чувствовал себя в этом отношении совершенно «пустым». При этом, физически, оставался бодрым и вполне себе дееспособным. Очень странное ощущение.
Хотя, в последнее время, я стал слишком часто повторять это словосочетание по отношению к тому, что испытываю. К чему бы это, а?
***
Проход между холмами иначе называется оврагом. Вот по дну такого оврага я и шёл. И надо сказать, что овраг был достаточно длинный. Никак не меньше пары километров. Радовало только, что он постепенно шёл на повышение, точно так же как до этого понижался. А ещё радовало наличие дороги под ногами. Потому что, уж я-то отлично знаю, какой высоты бурьяном может зарасти дно оврага, если его не выкашивать или не вытаптывать. Там не то, что в рост человека, там в два-три роста будет крапива с репейником и ещё всяческой прелестью типа того же борщевика (не к ночи будь он помянут).
А тут — дорога. Хороший такой просёлок. Утоптанный. Набитый. И постепенно повышается. Хоть и не очень сильно.
Холмы закончились как-то так сразу. Внезапно. Вот они тянутся сплошными пятидесятиметровыми пологими травянистыми стенами справа и слева от меня, а вот они кончились и впреди, справа и слева, сколько хватает глаз — поле. Ещё точнее — сад. Фруктовый сад. Огромный, ухоженный… с жёлтой опадающей листвой.
Блин, красивый, аж дух захватывает!
Яблони. Люблю яблони. Не меньше люблю и груши, и вишни, и сливы, и абрикосы с персиковыми деревьями, как и шелковицу с алычой. Но всё же, первое, что приходит мне в голову при слове сад — яблони.
И здесь были яблони. Много яблонь. Целые ряды-аллеи яблонь… по которым неторопливо и бесцельно бродили скелеты. Обычные голые костяки, скелеты с оружием, скелеты в как-то сохранившихся доспехах, скелеты-маги с характерным для них усиленным свечением их гнилушечных глаз.
И там, где проходил скелет, листья деревьев начинали резко опадать, оставляя ветви голыми и сиротливо мёртвыми…
***
Глава 55
***
Мне не нравится, когда засыхают яблони. Даже, если они не умирают окончательно, а просто «засыпают», словно перед приходом зимы. Ведь нет в этой местности никакой зимы. Её почти на всём континенте не бывает. А яблони… это вообще дерево, к которому у меня совершенно особенное отношение. Я вырос в доме, двор которого, был усажен яблонями.
Тот двор небольшого одноподъездного двухэтажного дома имел форму круга. По краю
