Узы крови - Крис Хамфрис

В поединке? Никакого поединка не будет. Всегда есть только один проигравший — медведь. Зрители получат удовольствие, проверяя, сколько времени продержится медведь, скольких собак он победит — по одиночке, парами и тройками. А потом на него спустят всю свору. Тагай видел, как уже начали делать ставки: всех охватила лихорадка зрелища, и важные господа цеплялись друг за друга в радостном возбуждении. Когда спустили первого мастиффа, толпа издала торжествующий крик, словно в момент любовного экстаза.

Тагай все не мог отвести глаз от жуткого зрелища. Его мать принадлежала к роду Медведя — одному из девяти родов племени тахонтенратов, и поэтому сам Тагай тоже принадлежал к нему. Так что ему казалось, что это он находится там, прикованный к столбу и окруженный скалящимися врагами. Это он резко поднялся на кровоточащие лапы, попытался схватить прыгнувшего пса и отбросить его в сторону. Он почувствовал зубы, сомкнувшиеся у него на руке, стиснутые челюсти пса, мучительную боль ломающихся костей. Это он сам, Тагай, наклонился и подбросил собаку высоко в воздух — и разжимающиеся челюсти разорвали его плоть. Пес упал на спину, почти долетев до толпы, и с его морды брызгала медвежья кровь. Собака упала неудачно, спина у нее сломалась, но она все еще пыталась подползти обратно к медведю, загребая передними лапами и щелкая зубами, пока псарь не оттащил ее в сторону и на глазах у всех не перерезал ей горло.

— Одна! — крикнули в толпе.

Разожженный болью медведь пригнулся, глядя, как срываются и прыгают следующие недруги. На этот раз спустили двух псов. Один нацелился прямо на горло зверю и был отброшен в сторону, а второй тем временем попытался вонзить зубы в незащищенное брюхо. От его хватки медведь избавился и, подняв пса, запустил зубы под щелкающие челюсти. Когда в схватку снова вступил первый пес, который прыгнул медведю на спину и прикусил ухо, Тагай выбросил вперед руки, словно вместе со своим лохматым тезкой отталкивал умирающего пса, готовясь потянуться назад, сбросить и затоптать извивающееся тело.

— Две! Три! — завопили зрители, и Тагай понял, что скоро все кончится: он увидел, как король повернул раскрасневшееся гневное лицо к придворному, который только что выиграл у него деньги. Король проигрывать не любил.

— Тихо! Тихо! — крикнул Генрих, и этот крик мгновенно был подхвачен его управляющим и стражей.

Постепенно толпа затихла, так что слышны стали только рычание собак и басовитое ворчание медведя.

— Спустить их всех! — негромко приказал Генрих в тишине, и зрители подались вперед, чтобы оказаться ближе к смертельной оргии, которая должна была вот-вот начаться. Псари пытались удержать собак за ошейники с металлическими клепками, пока отстегивали цепи. Медведь стоял на задних лапах, мотая головой из стороны в сторону. Его бока, залитые кровью — его собственной и кровью его жертв, — тяжело вздымались.

Это он сам, Тагай, раскачивался сейчас, ожидая смерти, окруженный врагами. Он принадлежит к роду Медведя. И уж если он должен умереть, то умрет, сражаясь рядом со своим родом.

У Тагая на поясе была новая шпага, купленная позором. Обнажая ее, он шагнул с помоста, на котором стоял королевский стол.

Анна смотрела вниз с высоты двух этажей, прижимая пальцы к скользкой черепице. Жан устроился в нескольких футах от нее. Он упирался ногами в зубец, который скрывал его. Вниз Жан Ромбо не смотрел.

А Анна — смотрела. Она вынуждена была смотреть, потому что все происходило именно так, как явилось ей во сне. Аристократы окружили столб, к которому было приковано цепью самое благородное существо из всех. На глазах Анны выпускали собак, по одной и по две, и девушка отворачивалась, чтобы хотя бы не становиться свидетельницей страданий. Но она все слышала. Голос, потребовавший тишины, заставил ее снова посмотреть вниз, хотя Анна по-прежнему не знала, что именно пытается увидеть.

А потом она заметила, как он встает. Она поняла, что он находился там все это время, отделившись от всех, отстранившись — и в то же время неразрывно связанный с происходившим. И когда он появился перед ее взором, Анна увидела, что он поднимает золотистую цепь — такую, какая сковывала медведя в ее сне. И эта цепь соединяла человека и медведя поверх голов. Волосы молодого человека, которые оказались даже более черными, чем ее собственные, падали ему на плечи. Он обнажил шпагу — в царящей внизу тишине Анне было даже слышно, как клинок с шорохом выходит из ножен. Он поднял голову, и в это мгновение она узнала лицо, которого никогда прежде не встречала.

Этот молодой человек двинулся вперед, направляясь к месту травли. Почему-то она точно знала, что именно он собирается сделать.

— Нет! — пронзительно крикнула Анна, выпрямляясь во весь рост и шатаясь на краю пропасти.

— Анна! Вернись! Отодвинься! — прошипел Жан».; Ему хотелось податься к ней, оттащить назад. Однако он бросил всего один взгляд вниз — и обнаружил, что ноги отказывают ему в повиновении.

Внизу услышали ее крик. Все лица повернулись к ней. Поднялся ропот. Голос Генриха перекрыл общий гвалт:

— Кто это? Кто эта женщина?

Мысли Тагая были настолько сосредоточены на том пути к верной гибели, который он собрался начать, что он посмотрел наверх последним. И тогда перед ним предстала женщина с длинными черными волосами. Она качалась высоко над ним. Он видел ее всего мгновение, потому что в тот самый миг, когда он ее увидел, она потеряла равновесие и сорвалась вниз.

— Атаентсик! — крикнул он, пока тело еще летело.

Вопль Жана «Анна!» потонул во множестве других. Однако именно этот крик услышала она — падая, она думала об отце, который всегда говорил ей о том, как рядом с мгновениями смерти время останавливается. Мир превратился в красноватое облако, внутри которого она медленно перемещалась по спирали. Она печалилась из-за того, что ее смерть принесет ему боль. И подумала о своей неудаче — после столь долгого пути. Даже сейчас она ощущала, как рука Анны Болейн прижимается к ее спине.

Ее последняя мысль была о королеве, в честь которой ее назвали. Бешено молотящая по воздуху рука ударилась о первую башню из крема и сахара. Анна падала спиной вниз, так что шестипалая кисть первой встретила стены из слоеного теста, рухнувшие со стремительностью, о которой могли только мечтать осаждающие. Разваливался слой за слоем — по мере того, как тело девушки прорезало сахарные полы и потолки крепости. Наконец Анна боком ударилась о стол, на котором было установлено кондитерское здание, и он рухнул под ее тяжестью.

Общий вскрик изумления был громче, чем те, что вызывали медведь и мастиффы. Окружающие замерли в неподвижности — все, даже животные. Тагай вернул шпагу в ножны и побежал прямо через круг опилок, мимо медведя, который опять поднялся на задние лапы, когда человек оказался рядом.