Узы крови - Крис Хамфрис

Лебединые перья пали, словно снежные заносы: три птицы были зажарены, а потом зашиты обратно в роскошное оперенье. На разгоряченных лицах пирующих оставались прилипшие кусочки пуха. Стены Собора Парижской Богоматери из теста были разбиты. Жадные руки давно растерзали хоры, где на железных вертелах вращались хористы — воробьи, дрозды, скворцы и перепела.

Помутневшие глаза ненасытных людей были обращены к последнему блюду пира. Оно громоздилось на главном столе сразу позади короля, вплотную к стене дворца: высокие башни из сахарных нитей поднимались в воздух на высоту двух человеческих ростов. Слоеное тесто и кремовые зубцы в точности копировали новую крепость его величества в Экс-ан-Провансе — шедевр искусства архитекторов и кондитеров.

Тагай смотрел со своего места за главным столом на измазанные лица придворных — те наблюдали за королем, ожидая его сигнала. Никто не мог начать последнего штурма раньше, чем это сделает он. А поскольку Генрих был занят жарким спором с папским легатом, Борромео, то похоже было, что пирующие еще не скоро смогут начать настоящую осаду сахарных укреплений.

Тагай вяло глодал воловье ребро. Он пил и ел мало. Отчасти это было результатом предостерегающего взгляда маркизы, который та адресовала ему со своего места рядом с разряженной герцогиней, чьи многочисленные украшения на открытой груди подчеркивали как ее богатство, так и возраст. Маркиза заранее показала ее своему подопечному: богатая старуха была его объектом на этот вечер.

— Она очень утонченная, эта герцогиня Эпе-Рулена. Так что не смей напиваться!

«Все они утонченные, — недовольно думал Тагай, — пока не закроются двери будуара».

Однако от желанного вина его удерживали не только перспективы грядущего вечера. Утренний сон все еще владел его мыслями. Весь день Тагаю не удавалось избавиться от него. Казалось, краем глаза он продолжает видеть медведя, протягивающего к нему лапы.

— Кажется, мой Медвежонок сегодня рассеян? Сидевшие поблизости моментально прервали разговоры и стали слушать. Так бывало всегда, когда говорил Генрих Французский.

Тагай посмотрел со своего табурета на короля. Он наклонил голову, но ничего не сказал.

— И кто же этот хорошенький смуглый мальчик?

Папский легат наклонился, чтобы уловить ответ его величества. Жирное красное лицо легата разгорелось от еды и разговоров. Тагай расслышал слова «война» и «Испания» — в последнее время они стали привычными за королевским столом. Перед тем как вернуться к собственным мыслям, Тагай заключил, что этот представитель нового Папы в Риме пытается уговорить его господина начать новый конфликт. А еще он понял, что им воспользовались, чтобы устроить перерыв в споре.

Генрих тоже нагнулся к своему собеседнику. Его тонкокостное лицо с аккуратной бородкой разительно контрастировало с красной физиономией итальянца.

— Это — мой ручной медведь, ваше преосвященство. Он в этом дворце единственный представитель моих новых колоний в Новой Франции. Или «Кан-а-да», как он их называет. Это правильно, Тагай?

Тагай кивнул, продолжая хранить молчание.

— Ах да. Еще одно ваше владение, которому угрожает наш общий враг, Испания. — Итальянец привел аргумент в свою пользу и снова принялся рассматривать Тагая. — Он похож на тех азиатов, которые приезжают к Святому Престолу с русскими посольствами. А этот прибыл из Америк?

Генрих кивнул:

— Мой добрый и верный слуга-бретонец, Жак Картье, привез его из своего первого плавания — о, уже двадцать лет назад. Вернее, он привез его мать, потому что этот мошенник прибыл тайком — в ее чреве! — Король рассмеялся, как и все, кто мог его услышать. — Увы, его мать и все мои остальные индейцы умерли. Только Медвежонок оказался выносливым. И все здесь его любят. Не правда ли, дамы? — Новый смех, который услужливо подхватили вокруг. — Тагай, поговори с легатом на своем языке. Право, он удивительно странный, этот язык. Говори, Тагай. Обратись к его преосвященству, как положено у вас, индейцев.

Тагай встал, поклонился и заговорил на наречии своего племени, тахонтенратов:

— Твое уродство говорит мне, что твоей матерью была бобриха, которую изнасиловал лось.

Легат в восторге захлопал в ладоши.

— Нам следовало бы привезти побольше таких медвежат, ваше величество!

— Я тоже этого желаю. Однако попытка создать там колонию оказалась неудачной. Мы направим туда новую экспедицию, и очень скоро. Это — наш христианский долг, ибо они все там язычники, поклоняющиеся дьяволу. Да, французское правление и христианская мораль. Вот что нужно народу моего Медвежонка, правда, Тагай?

Тагай опять поклонился.

— Вы окажете нам честь, Могучий Отец.

— Он называет вас «Отец»! Как прелестно! И его французский очарователен. — Борромео вновь захлопал. — Достойный крестовый поход, ваше величество, — принести его народу Слово и Крест. Возможно, мы сможем приступить к нему после того, как будет решена наша испанская проблема?

После этого оба собеседника вернулись к прежней теме. Тагай потянулся за вином, чтобы залить гнев и утишить печаль, но выпивка не принесла ему успокоения. Хотя его мать умерла уже два года назад, вспоминать о ней всегда было больно. И ему причиняли боль каждый день.

Тагай посмотрел на нижний стол, поймал на себе гневный взгляд маркизы, приветствовал ее поднятым кубком, а потом осушил его одним глотком.

— Пора!

Они дождались, чтобы оба патруля завернули за угол: один — на набережную Сены, второй — к передней стене Лувра. В любую секунду могли появиться новые стражники, но этот перерыв предоставлял им удобный случай.

Они бросились из темного переулка туда, где ветка громадного ливанского кедра возвышалась над стеной дворца. Как и во время бегства из темницы Тауэра, Анна наклонилась, переплетя пальцы, а Жан встал на ее руки, стараясь через мягкие иглы дотянуться до дерева. Он зацепился ногами за ветку и свесил руки вниз. Анна подпрыгнула, ухватилась — и отец рывком втянул ее наверх. Первые стражники показались из-за угла как раз в то мгновение, когда ее ноги исчезали в ветвях. Отцу и дочери пришлось дождаться, пока шлемы и пики минуют место их укрытия, и только потом они полезли по ветке, которая пересекала стену. Сад резко уходил вниз, а ствол дерева отклонялся от стены, так что спрыгивать было бы слишком опасно. Им пришлось проползти вдоль ветки к стволу. Они двинулись дальше, теперь уже по другой ветви, которая доходила до второго кедра. Не без труда они преодолели расстояние между двумя деревьями, однако и там не нашлось подходящих ветвей, которые позволили бы им спуститься. Наоборот, заговорщики оказались даже немного выше, чем прежде.