Воин огня - Оксана Демченко

Вики вздрогнула, замолчала и подалась вперед. Ичивари поймал ее на руки, хмурясь и ощущая себя обманутым. Ему вроде бы предлагают всё. И в то же время это ничего не значит и ни к чему не обязывает. Словно он прост в своих потребностях, как какой-то там Шагари! Словно ему не может быть нужно больше. Гораздо больше. Имеет он право хотя бы знать: держит он в руках тело или обнимает душу? Первое прекрасно и вызывает восторг. Но лишь второе дает настоящее тепло, долгое и ровное, как охотничий костер, а не как искра над ним. То, большее, есть у отца и матери. Было у Рёйма и Шеулы. И не сложилось у него самого с обеими бледными, пожелавшими приласкать сына вождя и похвалиться завидным уловом перед подругами. Не сложилось и с мавиви, синие глаза которой больше не вспоминаются с прежней душевной болью. И, увы, может порваться новая важная нить связи душ, показавшаяся главной и прочной.

Утром Лаура прибежала до рассвета, загрохотала запорами, метнулась через комнату к окну, проверила задвижки, довольно хмыкнула, перенятым у Вики тоном знатной доньи пожелала доброго утра и удалилась. Ичивари проводил взглядом арпу, смутно подозревая, что яды иногда не так уж и бесполезны. Торопливо позавтракав, он ушел в библиотеку, где складывал в отдельную стопку ценные книги, надеясь выпросить их у Вики в подарок. За день стопа выросла под самый потолок и распухла до ширины трех рядов… Махиг все перебирал переплеты, гладил и вздыхал. Ушел к себе, намеренно не замечая явившейся запирать дверь арпы. Некоторые книги были совсем необычными и нуждались в подробном обсуждении. Всю ночь, зевая и хмурясь, но почти не отвлекаясь, махиг выяснял у Вики, что такое театр. Она знала наизусть немало монологов на тагоррийском и сакрийском. Она бывала в лучших театрах, и это оказалось интересно и совсем ново. Пьесы, безусловно, следовало взять на зеленый берег. Правда, хотелось большего, та же Вики знала самого талантливого – так она и сказала, а подобные слова из ее уст редкость – автора всего берега бледных. Вот бы с ним поговорить! Он бывал у Вики несколько раз, Тори слушала его и – Вики нехотя призналась – гладила по голове… А через год у нищего и никому не нужного безродного человека появился высочайший покровитель, и теперь в его распоряжении настоящий театр, именуемый королевским…

Проснувшись, Ичивари налег плечом на дверь, снося подпорку и ломая задвижку. Вырвался на свободу и зашагал в библиотеку, укладывать в избранное пьесы. От дела его отвлек Бгама, хмурый и серьезный. Поманил рукой, не раскрывая рта. Проводил в просторную залу первого этажа. Вики торопливо бросала бумаги в кожаный саквояж, ругалась, не выбирая слов и не обращая внимания на притихшую, замершую на диване Тори.

– Эта арпа свалила, – рычала Вики, швыряя из стола все новые бумаги и не глядя, как их подбирает и укладывает Бгама. – Каналья! Подстилка лысого абыра! Бгама, коней седлают?

– Да, госпожа.

– Забирай Тори и ходу. Понял? Сейчас бери и ходу. Если эта нерхская дура сунулась к людям ордена…

Вики зло хлопнула створкой шкафчика. Села, нахмурилась. Жестом подозвала слугу и стала быстро писать, не забывая бормотать ругательства и поглядывать на Бгаму. Тори жалобно мычала, мотала головой и цеплялась за ручку кресла, не желая уходить. Потом поглядела в окно и затихла. Бгама тоже глянул и замер.

– Чернорукавники, хозяйка, – тихо сказал он. – Арпа сразу пошла в орден, вы правы. И вчера вы зря не позволили мне сделать важное.

Женщина закончила писать, промокнула бумагу и свернула в трубку. Отдала рослому темнокожему слуге, явившемуся на зов от дверей. Жестом подозвала Тори:

– Сделай все, что можешь. Он должен добраться до герцога и передать письмо. Это вопрос нашего выживания, и не только. Мне все равно, вдохновение ты им даешь или еще что-то, но это должно помочь. Или я вернусь из тени и съем твои кишки, поняла?

Тори неуверенно улыбнулась шутке, сказанной жестким тоном и без улыбки. Темнокожий слуга встал на колени и нагнул голову, Тори зажмурилась, старательно провела ладонью по его волосам, затем еще раз. Покачнулась от слабости и отошла к Бгаме. Слуга принял письмо, встал и ушел. Вики тяжело вздохнула, постучала ногтями по столу:

– Значит, свалила она еще в ночь… Нерхски плохо. Чар, иди сюда, объясню, что делать. Надо срочно вытаскивать Тори.

Ичивари пересек зал и склонился через плечо Вики над столом. Она рисовала линии, быстро обозначая парк и деревья, поясняла и вздыхала, но голос оставался ровным. За спиной стоял Бгама и тоже смотрел, потом подался вперед, положил руку на плечо… И в глазах стало темно. Очнулся Ичивари в кресле. Сознание работало безупречно, тело не слушалось точно так, как однажды на корабле. Вики сидела в соседнем кресле, по-прежнему спокойная и серьезная, за ее плечом стоял Бгама. Тори в комнате не было.

– Слушай внимательно, это важно. Чернорукавники служат ментору, отрекшись от мира. Когда ментор или один из пременторов объявляет кого-то еретиком, они окружают дом и, если их не впускают добром и не выдают того, кто назван нелюдем, то вырезают всех. Потом дом сжигают. Тебя объявили еретиком. Если я дам тебе сбежать, они зарежут всех. То есть меня, баронессу и доверенное лицо герцога Этэри, может статься, не тронут, но вот прочих…

Вики чуть помолчала, прикрыв глаза и стараясь восстановить покой. Было странно сидеть, ощущать полное бессилие и не испытывать отвращения к обманувшим людям. Еще более неожиданным было растущее сомнение в подлости их поведения. Ичивари постарался опустить веки, моргнуть, показывая свое внимание. Бгама улыбнулся, кивнул:

– Тори надо спасать, ты хорошо думаешь, да. У нее нет речи, но есть язык. Ее будут из-за этого убивать медленно. Ты сильный, лучше ты терпи. Я бы сам терпел, но я не нужен никому, плохо. Не могу помочь.

– Ты беглый страж герцога, твое имя Костес, ты мой любовник, и с головой у тебя нелады, – ровным тоном сообщила Вики. – Только так и никак иначе. Даже если войдет твой отец, начнет петь утреннюю молитву Дарующему и потребует покаяния… Понял? Я постараюсь сдать тебя герцогу, это гораздо лучше… Этэри старый хлаф, но не кретин. Он не захочет войны. Ментор же, наоборот, готов пойти до конца и сжечь побережье вашими руками и вашим оружием. Сейчас главное – дождаться Этэри. Скоро ты уже сможешь говорить. Надеюсь, это нам не навредит.

Двери распахнули двое темнокожих слуг, склоняясь до самого пола. Вики встала, тоже поклонилась и замерла, не поднимая головы. От галереи широким шагом, не кланяясь, вошел молодой худощавый мужчина в бордовой мантии с широкой черной каймой и такой же черной накидкой. Жадным взглядом впился в Ичивари, по лицу пробежала тень улыбки. Мужчина сел к столу, огляделся, жестом предложил Вики подойти ближе и указал место, куда следовало переместить кресло:

– Сядь, чадо. Ибо привело меня сюда дело великой важности, воистину. Дитя с душою чистой, как горный родник, явилось в храм Дарующего с покаянием и вестью… Ересь выявлена, большая ересь. И помощи я жду от тебя, и вижу в тебе усердие немалое. Обезврежен злодей?

– Радетель, – ласковым, тихим голосом выдохнула Вики, безупречно демонстрируя благоговение. – Великая честь для нас принимать в скромном доме столь почетного гостя. Увы, ваши слова смущают меня и вынуждают к покаянию в грехе… Прементор Дарио, могу ли я быть с вами откровенна…

– Покаяние есть путь к просветлению и прощению, чадо, – порадовался прементор, хищно и даже победно щурясь. – С кем еще и быть искренней, как не со служителем Дарующего, чашу благ его держащим.

– Грех мой, – скорбно вздохнула Вики, пряча лицо в ладонях, – есть слабость тела моего… Сей юноша младше меня на восемь лет, он красив и наивен, я сочла возможным спрятать его от гнева господина здешних земель и, повинуясь наущениям тьмы, совершить блудное дело…

Вики повела плечом, виновато поправила платье и вздохнула, глядя в пол и скорбно опустив уголки губ. Прементор забеспокоился, на высоком гладком лбу прорезалась морщинка. Кожа чуть побледнела, глаза сузились. Сказанное мало походило на ожидания.

– Тяжкий грех, – сухо и без выражения буркнул прементор. – Чадо, но не впадаешь ли ты в еще больший грех, ложно именуя сего еретика и покрывая истинное его происхождение – а именно зверский лик коварного служителя хлафа?

Вики охнула, всплеснула руками и с неподдельным страхом глянула на прементора, совершая жест очищения светом и второй, призвания благодати. Губы задрожали, женщина порылась в складках платья и добыла платок, промокнула слезинку, сбежавшую по щеке. Полезла снова в складки платья, добыла флакон с солью и поднесла к носу. Помолчала, вдыхая и морщась. Со стуком поставила флакон на стол.

– Такие слова нельзя произносить, не имея основания. – Голос стал строгим и спокойным. – У вас они имеются, радетель? Я не табернская девка, чтобы задирать юбку, не вызнав точно, кого приютила на ночь. Это Костес Дальри, сын краснодеревщика, выкупленный его светлостью три года назад для бессрочной службы. Или краснодеревщик и есть нечистый, или вы только что упомянули столь мерзостное слово, намекая на недостойное поведение моего покровителя?