Не провоцируй босса, опасно! - Маргарита Светлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моих псевдородителей тоже осудили и отправили куда-то в Тмутаракань. Я на суд не пошла – не стоят они даже моего времени. А вот на могилу настоящих родителей сегодня решила сходить, благо их прах дядя в Москву перевёз. Оказывается, он мне единственный родной по крови: отец был его двоюродным племянником, вот почему ему удалось вырвать меня из лап этих хищников. Приехали с Кириллом туда, а у меня нет слёз, ничего, связанного с горем потери, просто сожаление, что не знала их.
Теперь я поняла Ромку, почему он первое время сторонился нас: мы, по сути, для него тоже были чужими. Постояв минут пятнадцать, попросилась домой – нет смысла стоять и ждать, что вдруг любовь проснётся. Мне дядя ближе, он был моим лучиком света в моменты отчаяния, его я люблю и никогда не забуду. А родители… Наверное, я им благодарна за то, что дали жизнь. И всё же перед тем как уйти, обратилась к ним, вдруг услышат:
– Мне очень жаль, что вас не было со мной. И сейчас, кроме этого, я ничего не испытываю. Я бы очень хотела вас обнять, сказать «спасибо» за возможность прийти в этот мир. Простите меня, что не могу сказать «люблю». Неверно, я люблю вас, но не как должна любить дочь родителей. Надеюсь, вы меня поймёте…
Положила цветы и, не оглядывая, пошла прочь.
Кладбище угнетающе действует, дышать тяжело. Некоторые тут чувствуют умиротворение, а я только боль людей, потерявших близких, и их отчаяние, что изменить ничего нельзя. Нет, это место не для меня, наш малыш не должен чувствовать негатив даже в таком возрасте.
Приехали домой, и я попросила Кирилла оставить меня одну. Села на скамейку и просто тупо смотрела на проплывающие в небе облака. Мне, так же, как и ребятам, нравится за ними наблюдать, в этот момент наступает какое-то спокойствие на душе. Вдруг моей руки кто-то касается, и робкое:
– Не помешаю?
Поворачиваю голову – Рома. Он знает, что на самом деле произошло, мы не хотели, чтобы мальчик жил в коконе лжи.
– Я всегда рада твоей компании, присаживайся.
Отодвигаюсь, чтобы освободить ему побольше места.
– Как ты?
Присаживается рядом и смотрит так внимательно, а взгляд совсем как у взрослого.
– Какая-та пустота, – сказала как есть.
– Понимаю. Я тоже такое чувствовал примерно через недели две после смерти мамы. Вначале больно было, потом я на неё злился, что умерла. Затем было стыдно за плохие чувства к ней. Так не должно быть, даже если мама делала больно. Затем стало всё безразлично, и, если бы не вы с Кириллом… не знаю, как бы я справился.
– Я, как никто другой, понимаю, почему ты так чувствовал. Не кори себя зря.
– Правда?
– Ага, ведь у меня тоже были не золотые родители. И пусть я не голодала, как ты, но они были хуже, чем твоя мама. Поверь, намного хуже…
– Я её простил, уже давно.
– И правильно сделал. Она на своём примере показала, как жить нельзя… Осталось …
Замолчала, тяжко вздохнув. Простить этих людей я не смогу никогда. Видимо, Рома почувствовал моё состояние, поэтому, бережно касаясь моего плеча, спросил:
– Но а сейчас же это в прошлом, да? Или нет?
– Всё сложно, дружок…
– Но ты справишься, ведь так? Ведь ты не одна, мы друг у друга есть.
Смотрит так преданно мне в глаза.
– Верно. Мы одна дружная семья, всегда будем горой друг за друга. Мы всё преодолеем, в этом наша сила: один за всех, и все за одного.
– Ты ещё про друзей Кирилла забыла сказать и своих подруг, – засмеялся он. И тут же: – Вот когда собираемся вместе, мы тоже становимся семьёй?
– Нет, это больше напоминает цыганский табор! – хохотнула я, вспоминая, какой гул начинается дома.
– Это как в кино? – тут же сообразил он.
Смотрел как-то с нами фильм про цыган с медведем и всё никак понять не мог, почему в зоопарке медведи в клетке сидят и их считают опасными, а там разряженные вольно ходят. Пришлось объяснять, вернее, начать изучать тему про медведей, простым «они дрессированные» Ромка не удовлетворится. Его нужно тему знать досконально: какие медведи бывают, чем питаются, где живут… Короче, после его вопроса я сама могу читать лекции про косолапых.
– Ну не совсем, но шум стоит такой же.
– Это точно, – тихо засмеялся Ромка. – Но мне нравится, когда они приезжают.
– Особенно когда Алиса, – подмигнула ему.
– Да. Ты была права – она чудо, а не ребёнок.
– Ты старше её всего на год! – напомнила о небольшой разнице.
Это мы вначале подумали, что Ромке четыре с половиной, потому что худой был от постоянного недоедания и нервотрёпки. Только когда стали заниматься усыновлением, выяснилось, что ему пять лет и шесть месяцев.
– И всё равно я старше, – пробурчал он.
– Ладно, ты большой, – хохотнула я. И тут же замолчала – малыш в животе зашевелился, видать, решил дать понять, что поддерживает позицию брата.
– Во, даже Даниил со мной согласен, – показывая глазами на живот, подметил наш наблюдательный.
Ну ничего от него не скроешь!
– Можно? – спрашивает, а сам уже тянет руку, чтобы прикоснуться к животу.
У них Кириллом по вечерам планёрка проходит. Они вдвоём рассказывают маленькому, как прошёл день, а тот якобы им отвечает. Только одному Богу известно, чего мне стоит не рассмеяться в голос, наблюдая за этой картиной.
– Ну, конечно, можно.
– Когда родишься, я тебя сам учить буду и оберегать, – начал он с ним разговаривать.
Кстати, и имя он ему дал.
– Ты наше счастье, Ром. Я и мечтать не могла о таком мальчугане.
Потрепала по его белокурым волосам.
– А вы с Кириллом моё, а родится Данька – и он станет моим счастьем. Я ведь каждую ночь Боженьке говорю за вас «спасибо». И о тебе всегда заботиться буду, даже когда женюсь, как дядя Кирилл о своей маме.
– А на ком ты женишься?
– На Алисе. А на ком ещё?
После его ответа я даже не знала, смеяться или начинать волноваться.
***
Пять месяцев спустя
Люда уже родила, и её любимые трубочки никто давно не готовил. Закинула удочку мужу, тот поехал за продуктами, и, пока Рома занимался с бабушкой в кабинете, решила сварить сгущёнку, чтобы ускорить процесс. Теперь когда поем вкуснятину – не знаю, низ живота вчера опустился, значит, скоро рожать, а трубочки безумно хочется. Налила немного воды в кастрюлю, поставила туда банку сгущёнки и включила на полную мощность огонь. Ну… чтобы быстрее сварилась. Сижу, жду. Прошло пятнадцать минут, поняла, что уже обмираю, как хочу
