Честь Шарпа - Бернард Корнуэлл

— Миледи?

— Ждите! — Она поднялась на место кучера, подняла сиденье и вытащила кожаный мешочек из тайника. Она жестом приказала Сомье, чтобы тот подвел его лошадь ближе, потом, отбросив скромность и не заботясь о том, что кто-то увидит ее ноги, она прыгнула с облучка на спину лошади. Сомье залез на коня позади маркизы и тряхнул длинный повод правой рукой. Позади них с саблями наголо британская кавалерия скакала к преграде. Кучер взял другую лошадь и поскакал на восток.

Сомье ударил коня пятками, и напуганная лошадь с места взяла в галоп и понесла их мимо застрявших фургонов. Маркиза, оплакивая вынужденно оставленное имущество и сбережения, видела солдат и их женщин, разбрасывающих по земле серебряные доллары и забирающихся в фургоны за более ценной добычей. Многие в этот день сделают себе состояния, но британцы быстро шли с запада, а она должна была ехать на восток, чтобы спастись. Сомье, с повязкой на глазу, залепленной брызгами грязи из-под копыт, вывел коня в поле к северу от дороги и погнал вперед.

Пьер Дюко в конюшнях французского штаба держал быструю английскую лошадь, взятую у захваченного офицера. Он уселся на нее, когда бегство было уже в разгаре, взяв свои драгоценные бумаги, и был уже в миле от места, где дорога была заблокирована. Он остановил коня, когда дорога поднялась на небольшое возвышение, и оглянулся назад.

Толпа бежала за ним.

Солдаты, проклятые солдаты! Доверьтесь солдатам и потеряете страну, которую можно было сохранить политикой и хитростью. Он тонко улыбнулся. Он не испытывал отчаянной горечи поражения. Он уже привык к военным поражениям в Испании. Веллингтон против императора, думал он, вот будет сражение, достойное внимания! Как лед и пламя, как ум и гений!

Он снова повернул на восток. Он планировал это поражение, и теперь Франция найдет спасение в его планах. Прекрасный сложный механизм, который он построил, Валансэйский договор, станет необходим в конце концов. Он довольно улыбнулся и погнал коня навстречу своему величию, которое он так долго планировал.

Сомье хотел идти вдоль северной обочины дороги, свободной от беженцев, но он выбрал неправильно. Перед ними была широкая траншея, полная грязной воды, и он знал, что без седла и с двойным грузом лошадь ее не перескочит. Он соскользнул с крупа коня.

— Оставайтесь там, миледи.

— Я не собираюсь бросать вас, капитан.

Сомье ухватил длинные поводья пальцами раненной руки и пошел к краю траншеи. Он промерил глубину саблей и обнаружил, что траншея мелкая, но с мягким, предательским дном.

— Держитесь крепче, миледи! Хватайтесь за гриву!

Лошадь была напугана, так что Сомье должен был перевести ее через траншею. Он ступил в воду и почувствовал, как сапог погружается в слизистую грязь. Он поскользнулся, но сохранял равновесие и потянул узду.

Лошадь нервно шагнула вперед. Она опустила голову, и маркиза схватилась за гриву.

Сомье улыбнулся ей желтыми зубами.

— Не напугайте его, миледи! Осторожно теперь, осторожно!

Лошадь ступила в воду.

— Иди! Иди!

Всадник преодолел траншею одним мощным прыжком в нескольких ярдах слева от Сомье. Француз оглянулся, боясь увидеть британских кавалеристов, но на всаднике не было мундира. Сомье снова потянул узду.

— Иди, мальчик! Иди!

Маркиза закричала, и Сомье оглянулся на нее, готовый упрекнуть ее за то, что она пугает коня, но увидел, почему она закричала от страха.

Всадник остановился за траншеей. Он усмехался, глядя на Сомье.

Несколько всадников было позади маркизы. Один из них был огромный человек с бородой, которой, казалось, заросло все его лицо.

Бородатый человек выступил вперед и улыбнулся. Из-за пояса он вытаскивал пистолет.

Сомье отпустил узду. Он вытащил из ножен саблю, но его сапоги застряли в грязи на дне траншеи.

El Matarife все еще улыбался. Он следовал за каретой от города, и теперь он нашел женщину, которую ему приказали захватить. Она должна отправиться в женский монастырь, так приказал его брат, но El Matarife планировал дать ей еще разок испытать вкус тех удовольствий, которых она будет лишена в строгом заключении женского монастыря. Он глядел на нее, и она еще красивее, чем мог пожелать любой мужчина, даже когда кричала от ужаса при виде его лица. Человек в траншее опустил саблю и вытаскивал пистолет из-за пояса.

El Matarife потянул спусковой крючок.

Капитана Сомье отбросило назад, он раскинул руки и уронил пистолет.

Он плюхнулся в траншею, его сапоги с чмоканьем медленно высвободились из пузырящейся грязи.

Он поплыл.

Его кровь растекалась в грязной воде, а он умирал, захлебываясь стоячей водой и кровью.

El Matarife улыбался маркизе — женщине, чьи золотые волосы словно маяк светили ему сквозь хаос.

— Миледи, — сказал он. Он начал смеяться, смех становился все громче и громче, пока не заглушил все крики вокруг. — Миледи, моя дорогая леди.

Он схватил ее и бросил животом вниз поперек седла. Она закричала, и он хлопнул ее по заду, чтобы помалкивала, затем направился назад к фургонам. Когда он следовал за ее каретой, он видел золото и серебро, валявшееся словно листья на земле. Было самое время, думал он, поиметь кое-что для себя, прежде чем он доставит Золотую Шлюху в ее новую тюрьму. Вместе со своей пленницей он устремился в хаос.

Глава 25

— Боже, спаси Ирландию! — Любимого высказывания Патрика Харпера, приберегаемого для вещей, которые действительно его удивили, было едва ли достаточно, чтобы описать то, что он увидел, когда преодолел невысокий гребень, где трава все еще дымилась, выжженная французскими пушками, которые устроили бойню на мосту. Он добавил другое: — Боже, спаси и Англию заодно…

Шарп засмеялся. Этот вид на нескольких секунд отвлек его мысли от маркизы.

Ангел смотрел с открытым от удивления ртом. Армия драпала. Тысячи и тысячи французов, получивших приказ отходить, бежали между рекой и городом на восток, бросая мушкеты, ранцы, подсумки — все, что замедляло их бег.

Справа от Шарпа подошла кавалерия — британская кавалерия; кавалеристы смотрели и смеялись над потоком напуганных солдат. Их майор подъехал к Шарпу и усмехнулся:

— Жестоко было бы обвинять их!

Шарп улыбнулся:

— У вас есть подзорная труба, майор?

Кавалерист предложил Шарпу маленькую подзорную трубу. Стрелок раскрыл ее, навел, и увидел то, что, как он и предполагал, он видел невооруженным глазом. Дорога была заблокирована. Сотни, может быть, тысячи фургонов застряли в полях к востоку от Витории. Там же он мог видеть кареты, их окна отражали красные лучи заходящего солнца. Там была его женщина, и там были сокровища. Он сложил трубу и отдал кавалеристу.