Покахонтас - Сюзан Доннел

На следующее утро Покахонтас переоделась в мягкие оленьи шкуры. Она знала, что с возвращением в Веровокомоко наглухо закрывает за собой дверь, и могла только молиться, чтобы дверь не оказалась заперта навсегда. Она покинула маленькую каюту и поднялась на палубу, ноги ее не слушались, отяжелев, словно каменные.

— Принцесса, у меня новость, которая может вам не понравиться, — с озабоченным лицом встретил ее Сэмюэл Эргалл. Он сделал движение, будто хотел коснуться ее руки, но сдержал себя. — Вчера вечером, после разговора с Гейтсом, сэр Томас Дейл решил, что мне неразумно брать вас с собой сегодня. Мы не закончили переговоры с вашим отцом, и, чтобы избежать разных случайностей, руководители колонии хотели бы, чтобы вы еще немного побыли здесь. Они отправят вас назад к Уитекерам, где, как они поняли, вам понравилось.

Он не упомянул, что Гейтс и Дейл были поражены перспективами, которые открывала перед ними Покахонтас. Если она примет христианство, какой это станет важной вехой на пути объединения двух народов! Ее обращение приведет к христианству всех паухэтанов, а значит, английские протестанты, а не испанские католики останутся в Виргинии. Они решили, что задержат Покахонтас у себя, если только великий король не согласится на все условия до единого. Более того, они не хотели, чтобы она плыла с Эргаллом, потому что боялись, что люди Паухэтана попытаются освободить ее.

Покахонтас была настолько счастлива получить эту отсрочку, что с неистовым прилежанием погрузилась в работу на ферме в Энрико. Она быстро и тщательно делала всю домашнюю работу и с радостью выполняла любое поручение. В течение недели она выучила все английские слова, относящиеся к ведению домашнего хозяйства. Почти с болезненным упорством она углубилась в Библию и катехизис, разбираясь в смысле слов и старательно трудясь над ежедневным двойным уроком. И задавала вопрос за вопросом.

Миссис Уитекер была такой же доброй, как ее муж, и такой же терпеливой. Оба понимали, что их гостья-пленница находится на особом положении, и относились к ней, как к дочери. И они были вознаграждены, ибо за серьезной внешностью их подопечной им открылась ее нежная привязчивая душа.

Прошла уже добрая половина мая и сладкий запах жимолости наполнил весь дом, когда посыльный принес письмо от Эргалла, которое было прочитано Покахонтас. Ее отец вернул половину оружия и большую часть пленных англичан, но не доставил ни украденных орудий труда, ни кукурузы. Дейл и Гейтс выражали свое сожаление, но писали, что при таком положении вещей необходимо, чтобы Покахонтас пока оставалась у англичан.

Через несколько дней возвратился Джон Ролф. Ему было приятно снова увидеть Покахонтас, и они возобновили обсуждение способов выращивания табака, находя удовольствие в споре. Не прошло и недели, как Ролф опять посетил их, на этот раз выразив свое несогласие с тем, как она охотится на птиц и оленей. Его третий визит последовал через два дня, и они пустились в пререкания по поводу заготовки кож.

В июне священник решил, что самое время для Покахонтас пойти в церковь с ним и с миссис Уитекер. Она знает на память несколько молитв и не отстанет от прихожан. Как и большинство паухэтанских женщин, она хорошо пела: И во время службы Уитекеры с гордостью слушали, как взлетает над хором ее голос.

Джон Ролф, сидевший на несколько рядов дальше от Уитекеров, обнаружил, что голос Покахонтас отвлекает его от молитв. Человеком он был набожным, и святые слова, выпеваемые необычной молодой дикаркой, нашли неожиданный отклик в его сердце. Он вынужден был признать, что очень привязался к прелестной дочери природы. Он решил, что, навещая в будущем дом священника, станет помогать Покахонтас в изучении Библии и совершит доброе дело, способствуя ее продвижению по пути христианства.

Голос Покахонтас парил над его головой, а он пытался молиться за упокой души своей молодой жены и их новорожденного ребенка. Он потерял их в кораблекрушении, когда судно, направлявшееся в Джеймстаун, попало в страшный шторм у Бермудских островов. Боль той ночи три года назад, когда он держал на руках умирающую жену, стала ослабевать в последние недели.

Он все подумывал написать домой, в фамильную усадьбу Хичем-холл в Норфолке и попросить отца подыскать ему подходящую невесту, но как-то не собрался. У него оставалось чувство вины в преждевременной смерти своей жены. Его дед, человек богатый, снабжал старую королеву деньгами для постройки новых кораблей, когда она воевала с испанской армадой. И он не мог взять в толк, зачем Джон отправился в чужие земли, когда ему хватило бы забот и дома. К тому же он мог бы и не ужиться с новой женой, а жизнь в Новом Свете и без того была слишком тяжела, чтобы еще добавлять себе затруднений. Ролф подумал, что совершит богоугодное дело и загладит свои прошлые ошибки, если часть своего свободного времени посвятит обращению язычницы. И какому обращению!

Весна сменилась летом, лето осенью. От Паухэтана не было слышно ни слова. Дейл слал в Энрико письмо за письмом для Покахонтас, чтобы уведомить ее о молчании отца, но она получила от него весточку своим путем. Однажды, гуляя в одиночестве по полям неподалеку от Рок-холла, она услышала знакомую птичью трель, в которой был один лишний звук — их семейный сигнал. Она углубилась в лес и встретилась с Памоуиком. Ее вид и одежда изумили его.

— Покахонтас, отец хочет, чтобы ты знала — ему известно, что о тебе заботятся и ты в безопасности. Но он не собирается заключать с тассентассами мир. Он все так же намерен выгнать их отсюда. Я скажу ему, что по тебе видно, что ты счастлива. Пожалуйста, не говори никому, что я был здесь.

Брат и сестра обменялись короткими посланиями и новостями, а затем Памоуик ушел так же быстро, как и появился.

Когда холода позолотили листья на деревьях, Покахонтас в первый раз осознала, что с нетерпением ждет визитов Джона Ролфа. Сердце ее по-прежнему сжималось от боли, когда она думала о Джоне Смите, но ее чувства к нему были настолько глубоки, что волей-неволей она все время вспоминала о нем. Она не могла не отмечать про себя, что это ему понравилось бы, а вот это он бы не одобрил. Все свои успехи она складывала к его ногам и каждый вечер молилась на его языке, который соединял ее с ним. Она ловила новости, надеясь услышать о его приезде, потому что непоколебимо верила: однажды он вернется за ней.

Посещения Джона Ролфа были важны для нее, потому что он оживлял для нее Священное Писание. Он читал и разъяснял ей прочитанное, и постепенно она начала постигать величие и красоту этого повествования. Вопросам ее не было конца, но Ролф на все терпеливо давал ответ. Молясь своему новому Богу, не сразу, но она обрела покой, какого никогда не испытывала раньше. Покахонтас почувствовала, что новый Бог необыкновенно добр, потому что открыл для нее Свой мир. Она сказала Джону Ролфу, что хотя теперь она больше не молится богу неба и богине рек Ахонэ, но думает, что новый Бог понимает, почему все прошлые годы она поклонялась им — ведь они были частью единого и истинного Бога. Джон Ролф улыбнулся этим ее словам, но полностью согласился в отношении бога зла Океуса: зло выступает в разных обличиях.