Том 28. Исчезнувший мертвец. Блондинка. Труп. Прекрасная, бессердечная - Картер Браун

Глава 7

Я въехал во двор «Дневной мечты» и выключил мотор. Было половина первого ночи, и на свидание я безнадежно опоздал. Можно было, конечно, и успеть, но пришлось заехать домой — переодеться и принять душ, чтобы хоть немного избавиться от запахов Окриджа, преследовавших меня всю дорогу.

Дверь с табличкой «Управляющий» была плотно прикрыта. Я по дороге подергал ручку — заперто. В окнах — ни огонька. Похоже, коротышка и правда перешел к практическим занятиям, решил я.

В квартире 5-А свет был. Я осторожно постучал, и почти сразу же дверь открылась.

— Ты опоздал! — холодно сказала Камилла.

— Как бестактно с твоей стороны было заметить это, — сказал я, — но не извиняйся, не надо. Я тебя прощаю.

Я быстро шагнул в комнату, пока она не успела захлопнуть дверь перед моим носом.

— Ты!.. Ты!.. — Она в бешенстве глядела на меня, но никак не могла найти подходящее слово. Я окинул ее взглядом.

Ее волосы были собраны сзади в конский хвост, перехваченный голубой лентой. Одета она была в свободное платье того же цвета с круглым воротничком и ужасно широкими рукавами, перевязанными у запястий. Само платье было тоже широким и сидело на ней пузырем. Очевидно, за нехваткой материала то, что затратили на ширину, было сэкономлено на длине.

Это платье кончалось ровно четырьмя дюймами ниже бедер. Я решил напрячь зрение и посмотреть сквозь него. После непродолжительного осмотра я пришел к выводу, что под платьем ровным счетом ничего нет.

— Ты!.. — Она все еще отчаянно подыскивала нужное слово.

— Опоздавший, — с надеждой предложил я.

— Я найду для тебя подходящее слово! — выкрикнула она. — Нет! Я вообще не собираюсь тратить на тебя слова, Эл Уилер!

— Ну же, Золушка! — запротестовал я. — Что с тобой? Еще только сегодня утром я был Крестьянином.

Она честно старалась не расхохотаться, и на какую-то минуту я решил, что у нее начались судороги, но в конце концов она не выдержала.

— Это нечестно! — рассмеялась она. — Я не могу сердиться, когда ты меня так называешь!

Я подошел к стенному шкафчику и налил шотландского виски себе и варварский «Поцелуй Дьявола» — Камилле.

— Как твое расследование? — спросила она, вдоволь насмеявшись.

— Хорошо, — сказал я.

— Ты его поймал?

— Мы знаем, кто это, — сказал я. — Но у нас недостаточно улик. Придется подождать, пока он не ухлопает еще кого-нибудь, и поймать его на месте преступления.

— Я серьезно, — она скорчила гримасу, — ты его нашел, Эл?

— Даже не знаю, он это или она!

— Ну вот! А я так настроилась на сенсационный вечер! Предвкушала твой рассказ о том, как ты поймал преступника голыми руками, а он тебя чуть не убил.

— Оставим это до завтра, — сказал я. — Или до следующей недели. Или до следующего месяца. Мы всегда находим убийцу, если он к тому времени не успеет умереть от старости.

Я осторожно поставил рюмки на пол перед кушеткой, откинулся назад и усадил Камиллу к себе на колени. Она наклонилась, подняла рюмки, отдала мне мою и заерзала, устраиваясь поудобнее.

— Я рада, что ты пришел, — сказала она. — Хоть ты ужасно опоздал и был ужасно груб.

— Давай выпьем, — с энтузиазмом сказал я, — за это сумасшедшее платье, которое на тебе. Я раньше думал всегда, что женщина красит платье, а не платье женщину, но теперь убедился в обратном.

— С ним следует носить бикини, — сказала она скромно. — Но я знаю, что ты вечно путаешься в этих завязках.

— Ты понятливая девушка, Золушка, — сказал я с теплотой в голосе, и Камилла захихикала.

— Эл, — она вдруг снова посерьезнела, — ты говорил о чем-нибудь с управляющим, когда уходил сегодня утром?

— Так, перебросился парой слов, — осторожно сказал я. — А в чем дело?

— С ним что-то случилось, — сказала она. — Я весь день загорала, а он даже ни разу не посмотрел на меня в этот свой бинокль. А когда он теперь проходит мимо, то отворачивается. Раньше он просто раздевал меня глазами.

— Я просто мимоходом заметил ему, — неопределенно пробормотал я, — что это сгущает тебя.

— Меня? — Она звонко расхохоталась. — Ты шутишь?

— Конечно шучу, — сказал я. — Ты можешь растерять всю одежду на Пятой авеню в Нью-Йорке и то не смутишься.

Я допил виски и поставил пустую рюмку на пол.

— Налить еще?

— Я думаю о другом, — честно признался я.

— Ночь длинна, любимый, — сказала она. — Мы еще успеем выпить, тем более что мне хочется.

— Как скажешь.

Она подошла к стенному шкафчику босиком и твердой рукой смешала себе коктейль.

Я должен был признать, по крайней мере, что ее недостатки были самыми лучшими недостатками.

— Эй, — сказал я. — Послушай, ты богата?

— Не говори глупостей, — сказала она, — не смешно.

— Ты должна быть богатой, — сказал я. — Ведь ты не работаешь, а умудряешься платить за эту квартиру.

— Я думаю, что, став полицейским, ты стал и ищейкой, — холодно сказала она. — Тебе обязательно надо обнюхать руку, которая тебя гладит и чешет за ухом.

— Попробуй почесать меня за ухом, и я откушу твою руку, — предупредил я. — Чего ты разбушевалась? Мне просто любопытно.

— А ты не любопытствуй. — Она нахмурилась. — Это твое любопытство может все испортить.

Она подошла к кушетке с полными бокалами в руках, затем вновь удобно устроилась у меня на коленях.

— Знаешь что, Эл Крестьянин, — сказала она, — мы ведь знакомы только с сегодняшнего утра, так что не искушай судьбу, ладно?

Я отхлебнул виски и заставил себя вздохнуть.

— Договорились, — сказал я. — Давай тогда поговорим о чем-нибудь другом, о Париже, например?

— При чем здесь это? — спросила она ледяным тоном.

— Ну, — я пожал плечами, — ты там была, я тоже там бывал после войны. Я работал в армейской разведке и работал бы там до сих пор, если бы какой-то умник не придумал этого теста на определение умственных способностей. Ты где останавливалась в Париже?

— Забудем про Париж! — сказала она раздраженно. — Мне этот проклятый город никогда не нравился. Расскажи мне лучше о следствии. Что ты сегодня делал, когда от меня ушел?

— Путешествовал на своей машине, — сказал я. — Побывал там, где начинается пустыня, и даже дальше, и умудрился вернуться обратно, опоздав всего на полчаса. Ты должна гордиться своим мальчиком-крестьянином!

— Твои шутки, как всегда, не остроумны, — сказала она резко. — В них зубы вязнут, как в варенье из чернослива. И это самая несмешная шутка!

— Это не шутка, — сказал я. — Это правда. Городок под названием Окридж. Раньше был конечной остановкой для поездов, пока поезда не взбунтовались и не отказались там останавливаться. Сейчас там не осталось ничего, кроме кладбища, но зато какого кладбища!

— Я все-таки не поняла! — сказала Камилла. — правда, это была моя идея, сначала посидеть и выпить, но теперь я на этом не настаиваю. Допивай, Эл Крестьянин!

Я проглотил виски, и она понесла пустые бокалы через всю комнату и поставила их на стол. По дороге обратно она выключила свет.

Гибкое тело внезапно прижалось ко мне, руки обвили шею. Я обнял ее за талию, прижимая еще ближе, ее губы с жадностью искали мои. Свое экстравагантное платье она уже успела скинуть, выключая свет, и сейчас лежала на мне абсолютно голая. Она оторвала от меня свои губы и приглушенно прошептала:

— Крестьянин!

— Золушка! — ответил я вежливо, и, как всегда, это ее рассмешило. Приятно было чувствовать ее дрожащее тело.

Я легонько укусил ее за плечо, и она глубоко вздохнула, затем вновь изо всех сил поцеловала меня в губы. Начиналось то самое время, когда третий — лишний. И я явно не был подготовлен к встрече этого третьего.

«Невероятно!» — сказал я сам себе, когда услышал, как ключ поворачивается замке. Чудеса! Я постарался себя убедить, что это шутки моего не в меру расшалившегося воображения. Я даже услышал, как открывается дверь… и тут зажегся свет. Камилла дико вскрикнула, изо всех сил зажмурила глаза и повисла на мне мертвым грузом.

Может быть, она решила, что если она не будет видеть, кто пришел, то он не обратит на нее никакого внимания.

Я ничего не мог поделать. На мне, как мешок с картошкой, лежало фунтов сто двадцать мертвого груза. Я отчаянно забарахтался и умудрился чуть повернуть голову и взглянуть через плечо. Первое, что попалось в поле моего зрения, — голое женское тело от шеи до лодыжек. То, что им при данных обстоятельствах никак нельзя было воспользоваться, испортило мне настроение на целую минуту.

Я еще раз дернулся и продвинул свою голову на несколько дюймов дальше. Я ясно увидел угол комнаты, входную дверь и мужчину, стоявшего перед ней. Судя по выражению его лица, Камилла правильно сделала, что зажмурилась, ожидая, пока он уйдет.