Черные молнии. Повелитель Ижоры - Александр Альбертович Егоров

– А ну-ка быстро спать. Что за ночные вылазки.

Лена уже приготовилась что-то ответить, но не успела. Рыжий Кобэйн протиснулся между косяком и дверью, распушил хвост и требовательно мяукнул.

– Покорми кота, – велел господин Мирский. – Я в офис. Жди меня.

Отстранил дочку, погладив мимолетно по плечу, и вышел.

** *

В гараже он обошел ленкин маленький «мини», пригляделся: машина уже начала покрываться слоем пыли. Индикатор спутниковой связи бесполезно помигивал. Никуда Лена не ездила в последние две недели, и Николай Павлович отлично знал, почему.

Он уселся в свой «мерседес»-купе, захлопнул дверцу, завел двигатель. Несколько минут задумчиво смотрел на панель приборов.

«Жди меня», – сказал он дочке. Он просто обязан вернуться. Иначе она останется здесь совсем одна, в этом постылом доме. И уж точно не сможет отбиться, случись что. Когда в офис придут крепкие ребята с постановлением на руках. Когда все менеджеры, как один, начнут наперебой давать показания. Они сдадут меня, они все расскажут. Как будто и не я платил им деньги последние лет десять.

Но ведь там, в Ижоре, остался Ники. Странный мальчик, совсем непохожий на меня, но все же сын. И там этот разгильдяй Фил. Эта шлюшка сказала – мой любимчик. Неправда. Вовсе я его не люблю. Я бы показал ему, как надо себя вести, влепил бы пару затрещин, рыжему бездельнику. Жаль, что я ему не отец.

Вот я снова об этом подумал.

Да, они оба там, наши не в меру самостоятельные детишки. И оба, похоже, влипли по самые уши. А если с Игорем и вправду все так плохо? Что же делать?

Думай, Кольт, думай.

Излучатели у Ника в подвале. Я ведь легко сниму все его пароли. Так же легко, как он взломал мой. Ну да, мой пароль был «nirvana», конечно. Сложно не догадаться. Этот глупыш лазил по локальной сети. Он и не подозревал, что все письма из школы дублируются на мой спикер, и что про его художества я давно наслышан. Наелся таблеток и забрался на крышу, да там и отрубился, дурак. Еле сняли. Еще и записку оставил: death is the only escape. Нет, я его такому не учил. Хоть и слушал «Нирвану» в детстве. Теперь-то никто и не помнит Курта, конечно. А я когда-то думал, что я похож на него. Такой же герой.

Герой?

А, ладно. Будь что будет.

Часть 29

Николай Павлович взглянул в зеркало заднего вида. Взъерошил волосы. Криво улыбнулся. Тронул ручку дверцы, приоткрыл.

Но вдруг прислушался: за воротами гаража что-то происходило. Кто-то переговаривался там, на улице. Он даже различал отрывистые команды и торопливые шаги, и скрип гравия под широкими колесами.

Нахмурившись, господин Мирский достал спикер и набрал номер охраны. Никто не отвечал. Служба безопасности не отзывалась тоже. Это становилось интересным.

Что-то лязгнуло за стеной. Между полом и дверью гаража сама собой образовалась щель, и дверь поползла вверх. Нехорошо сощурив глаза, Николай Павлович сунул руку под сиденье – там у него был припрятан пистолет. Стараясь не шуметь, он вылез из машины. Шагнул к стене, нажал кнопку лифта. Но лифт не пришел. Вместо этого позади хлопнула дверь – та, что вела из гаража в подвал.

– Стоять, – услышал он. – Бросай оружие.

На него смотрели сразу три ствола. Три фигуры в камуфляже приблизились.

– Что вообще за дела? – произнес господин Мирский. Хотя мог бы и не спрашивать.

«Там осталась Лена, – вспомнил он. – Наверно, кормит кота. Ох, как все хреново складывается».

Он опустил пистолет и отвернулся.

** *

В темноте звякнул колокольчик микроволновки, и Лена вздрогнула. На кухне было темно (она успела выключить свет), лишь в углу светились две зеленые точки. Вот они бесшумно переместились: кот таращил глаза на хозяйку, моргал, приглашал за собой к двери.

– Только тихо, – шепнула коту Лена.

Она прижалась носом к стеклу. В сумрачном парке помаргивали голубые фонари; под самым окном стоял чужой черный внедорожник. Дверцы были распахнуты. Две фигуры в камуфляже вели под руки третью, запихнули внутрь, сами уселись по бокам.

По коридору прогрохотали шаги, ближе, ближе. Лена без сил опустилась на пол и закрыла глаза руками. Кто-то рванул на себя дверь, выругался, потом ударил по ней ногой. Дверь со стуком распахнулась (Кобэйн отлетел в сторону). Человек поискал выключатель, не нашел, снова выматерился вполголоса. Полез в карман – вероятно, за фонариком.

Тут кот не выдержал. Скрипя когтями по полу, с пробуксовкой, как болид «Формулы», он полетел к двери, прямо под ноги вошедшему, и тот даже подскочил от неожиданности. Злобствуя и ругаясь, пнул подвернувшуюся табуретку, развернулся и двинулся прочь по коридору.

Тяжелые шаги давно уже стихли и хлопнули внизу дверцы, и звук мотора больше не был слышен, когда Лена, все еще дрожа, поднялась на ноги. Выглянула в окно: сад был пуст. Ей хотелось плакать.

В мансарде уютно желтела старинная лампа-ночник и зеленая игрушечная лягушка сидела на столе, поблескивая круглыми глазами. Лена протянула руку – и лягушка квакнула противным голосом, как обычно. Девушка улыбнулась сквозь слезы.

Она взяла со стола спикер. Нерешительно повертела в руках. Положила обратно.

Потом, словно передумав, подняла спикер снова, назвала чей-то номер. Волнуясь, с минуту ждала ответа. Не глядя больше на дисплей, оставила спикер лежать на столе и присела на край кровати, закрыв лицо руками.

Свет ночника потух. Лена уткнулась носом в подушку.

Однако ранний рассвет застал ее уже одетой (в джинсы и умопомрачительную спортивную курточку). Свои красивые волосы она спрятала под бейсболкой и оттого окончательно сделалась похожей на мальчишку. Оглядев комнату напоследок, она осторожно прикрыла дверь. Лифт по-прежнему не работал; по лестнице она спустилась во двор.