Тевтонский орден. Крах крестового нашествия на Русь - С. Шумов

Жизнь в Кенигсберге текла по-прежнему, и ярким показателем мирных отношений является бесперебойная работа университета, к которому русские относились очень внимательно. Между прочим, сохранилось «всеподданнейшее прошение» доцента Эммануэля Канта императрице Елизавете, датированное 14 декабря 1758 года. Знаменитый философ всеподданнейше умоляет ее императорское величество всемилостивейше назначить его на место ординарного профессора по кафедре логики и метафизики в Кенигсбергском университете. В заключение философ уверяет, что он «готов умереть в своей глубочайшей преданности» императрице. Под прошением имеется подпись «В. и. в. наивернейший раб Эммануэль Кант».

Первые русские губернаторы Кенигсберга — Фермер и Корш — были немцы, собственно больше заботившиеся об удобствах местного населения, нежели о нуждах русской армии. При них часть чиновничества скрывала действительные доходы жителей с целью уменьшения обложения их в пользу русской казны, и вместе с тем нерегулярное поступление налогов вело к накоплению все новых и новых недоимок.

Третий губернатор Кенигсберга, генерал Суворов, отец А. В. Суворова, заботясь о насущных нуждах русской армии, предложил ввести в Восточной Пруссии рекрутчину и уравнять ее, таким образом, в смысле несения воинской повинности со всеми остальными русскими провинциями. В Петербурге, однако, решили заменить рекрутчину денежными повинностями: с каждых 50 душ должно было поступать 200 рублей в качестве уплаты за одного рекрута. Таким путем казна должна была получить полмиллиона рублей. Прусские земские чины протестовали против этого обложения, но их протест был оставлен без последствий. В дальнейшем, однако, по новому ходатайству земских чинов, обложение за рекрутчину было снижено. С течением времени усиливавшиеся нужды армии заставили требовать новых повинностей с населения при заготовке провианта и фуража и для его транспорта. Дворянство высказывало недовольство этим новшеством, но в общем в провинции Восточной Пруссии продолжало сохраняться полное спокойствие.

Кенигсберг, сделавшись русским городом, стал главной базой по снабжению русских войск, действовавших в Померании и Бранденбурге. Здесь были расположены продовольственные и иные склады, куда поступали поставки из России. Часть же необходимых материалов закупалась на месте, к выгоде местного купечества и дворянства.

Оккупация русскими войсками Пруссии встревожила русских союзников в Семилетней войне — Францию и Австрию, которые боялись прусского короля, но в то же время боялись и усиления России. Недовольна была действиями русских и Англия. Английский посланник в Петербурге говорил графу Шувалову, что в случае присоединения Россией Пруссии все государства увидят в этом ее намерение захватить в свои руки балтийскую торговлю и через это — торговлю всего севера. Между тем русское правительство не имело намерения удерживать за собой Восточную Пруссию. Провозгласив свои бесспорные права на эту провинцию как завоеванную у неприятеля, который сам объявил России войну, правительство Елизаветы в своем ответе на предложение Франции заключить мир писало 1 февраля 1761 года: «Мы хотим получить эту провинцию вовсе не для распространения и без того обширных границ нашей империи, но единственно для того, чтобы надежнее утвердить мир, а потом, уступив ее Польше, окончить этим многие взаимные претензии, несогласные с истинным нашим желанием ненарушимо сохранить эту республику в тишине и при всех ее правах и вольностях». Россия хотела уступить восточную Пруссию Польше, обменяв ее на Курляндию и тем покончив со всеми притязаниями Польши на эту область. Это был очень разумный план, реализация которого утвердила бы позицию России в Прибалтике и освободила бы Польшу от тяготевшей над ней опасности немецкой агрессии. Однако этим планам не суждено было осуществиться вследствие резкой перемены курса русской политики со смертью Елизаветы, последовавшей 25 декабря 1761 года по старому стилю, в тот самый день, когда в Петербург пришло известие о новом блестящем успехе русских войск во владениях прусского короля — взятии Румянцевым крепости Кольберг в Померании. Преемник Елизаветы Петр III, ревностный почитатель прусского короля, к величайшему удивлению Фридриха, отказался от всех завоеваний на территории Прусского королевства и распорядился освободить население Восточной Пруссии от присяги на верность русскому императору. Очищение Пруссии, приостановленное вследствие свержения Петра III Екатериной, все же было выполнено в августе 1762 года Екатерина, опасавшаяся вести дорогостоящую войну, при шаткости своих прав на престол, не согласилась вопреки настоянию канцлера Бестужева, продолжать оккупацию Восточной Пруссии и без всяких компенсаций уступила eе вместе с Кенигсбергом Фридриху II. Так, с августа 1762 года Кенигсберг после почти пятилетней оккупации его русскими войсками снова стал прусским городом.

РОЛЬ КЕНИГСБЕРГА КАК ОЧАГА ГЕРМАНСКОЙ АГРЕССИИ В XIX ВЕКЕ

После этого наступили тяжелые дни для Польши, которую Фридрих II, не видевший теперь опасности со стороны России решил «облупить, как кочан капусты, лист за листом», и сумел выполнить свое намерение. В 1772 году произошел раздел Польши, колоссально увеличивший за счет старых славянских земель территорию Бранденбургско-Прусского королевства. Естественно, что возвышение Пруссии способствовало росту Кенигсберга и развитию кенигсбергской торговли.

В 1784 году в Пиллау вошло свыше 1960 морских судов, и вывоз хлеба через Кенигсберг достиг в этом году 3 миллионов шеффелей. Война с Наполеоном вызвала упадок Кенигсберга, и после битвы при Фридланде в 1807 году город был оккупирован французскими войсками маршала Сульта. Сам Наполеон был в Кенигсберге в 1807 и в 1812 годах. Из окон старого Кенигсбергского замка тевтонов он наблюдал шествие солдат своей «великой» армии в Россию.

После падения Наполеона прусское юнкерство, составлявшее своего рода костяк прусского государства, энергично искало расширения поля своей хищнической деятельности, стремясь взять в свои руки руководство общегерманской политикой. При Бисмарке, который советовал чисто по-прусски разрешать все великие вопросы современности «железом и кровью», произошло, как известно, объединение Германии под эгидой Пруссии, и пруссачество стало с тех пор официальной идеологией всей Германской империи. Захватническая политика нарождавшегося германского империализма оформлялась под прямым воздействием средневековой тевтонской традиции, и пруссачество принимало все более и более разбойничий характер. В Прусско-Германской империи расцвели все отвратительные черты пруссачества: захватнические войны как крайнее проявление насилия, господство военщины, произвол тупого и чванливого юнкерства, гнет полицейско-чиновничьей власти. Руководимая хищным прусским юнкерством и воодушевляемая пруссачеством, Германия сделалась очагом постоянной военной опасности в Европе, предметом опасения и ненависти соседних народов. В самой Пруссии Бисмарк усиленно проводил политику онемечения, стремясь искоренить здесь польский язык и польскую национальность, к которой он питал непримиримую ненависть. Бисмарк говорил: «Давите поляков до тех пор, пока они не утратят желания жить… Если мы хотим существовать, мы должны их уничтожить».

Бисмарк запрещал польский язык в школах, принуждал поляков Восточной Пруссии продавать свои земли немцам и просто выгонял их из этой области. После отбавки Бисмарка в Германии образовался «Всенемецкий союз», сделавшийся центром пангерманизма и проводивший новые захваты на Востоке в целях создания «Великой Германии». Восточная Пруссия продолжала служить плацдармом против соседней России, и немецкие шовинисты, возглавляемые юнкерством, не переставали мечтать о том, чтобы прибрать к своим рукам разбойничье наследие Ордена меченосцев в Прибалтике. Эту последнюю они считали несправедливо захваченной русскими «немецкой колонией», которую следовало воссоединить с «великим германским отечеством».

В такой обстановке Кенигсберг сделался главным очагом германизации и агрессии. Здесь особенно сказывалось засилие прусского юнкерства и его человеконенавистнической идеологии, направленной против славянства.

А между тем своим быстрым хозяйственным расцветом во второй половине XIX столетия Кенигсберг всецело был обязан связям с Россией. В это время он становится главным транзитным портом, через который идет вывоз из России сельскохозяйственных продуктов, прежде всего хлеба, пеньки, льна, а также леса. Смыкание железнодорожных и водных путей Восточной Пруссии и царской России способствовало тому, что доставка русского сельскохозяйственного сырья заграницу через Кенигсбергский порт стала наиболее удобной и дешевой: вот почему с ним не могли конкурировать русские порты на Балтийском море, к тому же скованные льдом в течение большей части года.