Добрая фея короля Карла - Владимир Васильевич Москалев

Регенту доложили, что, помимо одного войска, недалеко от устья Ионны стоит другое. И он снова подумал, что не ошибся в первый раз, предположив, что зять вновь поднимет мятеж. Не ошибся он и предугадав, что тот предпримет наступление с двух сторон.

Вскоре к рутьерам подошла, с лилиями на флагах, королевская рать под командой графа Осерра, который объявил, что предоставляет себя и своих людей в полное распоряжение капитана. Дюгеклен не удивился; на лице его редко отражались его чувства: что бы ни случилось, оно, как правило, оставалось бесстрастным. А тут новый неожиданный поворот: еще когда он стоял у стен Манта, раздумывая, как взять город – владение Карла Наваррского, – ему на помощь пришел большой отряд гасконцев, их привел граф д’Альбре. Что тому причиной – никто не знал, да и не пытался выяснить. Пришли, ну и хорошо. Уловили, должно быть, что власть меняется. К тому же о маленьком бретонце уже шла слава: сражаясь на стороне Жанны де Пантьевр, а также по пути к Вернону он взял несколько крепостей, изгнав оттуда англичан, служивших королю Наварры.

Англо-наваррское войско де Бюша тем временем заняло высоту в виду Эврё. Левее прижалась к подлеску деревушка Кошерель. Королевское войско встало на берегу реки Эр.

– Они нас видят, – молвил Дюгеклен, кивая на холм. – Тем лучше. Здесь и быть сражению. – Он вытянул руку в сторону деревушки: – Если там есть люди, им будет на что посмотреть.

Глава 5

Весть из Англии

В первой половине апреля, в то время как Дюгеклен брал в Нормандии одну крепость за другой, регент собрал Совет. Сюда не входили приближенные Жана II: почти все они покинули двор со своим повелителем, понимая, что в Париже окажутся не у дел. Вскоре они вернутся из Лондона, никому там не нужные.

Карла окружали его друзья, с ними Арно д’Альбре, Ангерран де Куси и другие. И в то время когда встал вопрос о защите Парижа на южных рубежах, в зал для заседаний быстро вошел взволнованный, не знакомый никому человек – без шляпы, без доспехов, в темном плаще поверх дорожного костюма. Повернув головы, все уставились на него. Не сводили взглядов с незнакомца и телохранители Карла, стоявшие позади. И в наступившей тишине посланец объявил, с трудом разлепив сухие губы:

– Король Жан Второй скончался! Он умер в Лондоне восьмого апреля, в Савойском дворце.

Все точно остолбенели. Вопрошающие взгляды в недоумении были направлены на курьера, словно не он, а сам Люцифер со свитой только что вошел в зал. Известие как громом поразило и тех, кто стоял за спиной посланника. Медленно съезжали с голов шляпы, береты, опускались сами головы.

Не выказали удивления лишь советники регента. Они ждали этого часа, были к нему готовы. Кое-кто, правда, до этого все еще сомневался, но теперь от сомнений не осталось и следа. Значит, удалось! В памяти тотчас всплыл дом у Вдовьей часовни, и вслед за этим – графиня де Монгарден. Она сумела-таки! Она знала, была уверена!.. И сбылось по ее плану. Не дама – Кумская сивилла; в жилах ее как пить дать течет кровь потомков Локусты.

Они переглянулись друг с другом, все как один: Гуго Обрио, братья Жан и Гийом де Дорман, Гастон де Ла Ривьер, д’Оржемон и аббат Ла Гранж. Только они знали, что оставались уже считаные дни… Наконец свершилось! И все взоры поползли к регенту, отныне королю. Как он воспринял известие? Что сделает сейчас? Каковы будут его первые слова?

Вместо него подал голос Ла Гранж (Карл всегда приглашал его на Совет):

– Pro rege ora, Domine. Reguiescat in pace[44].

И, очертив в воздухе крест, аббат затянул короткую заупокойную молитву. Когда она кончилась, регент, обогнув стол с развернутой на лиловом сукне картой Франции, подошел к посланцу:

– Как это случилось?

– В последние дни король тяжело и часто дышал, у него кружилась голова, его рвало. Врачи сбились с ног, ища причину, стараясь побороть внезапный недуг. Но все их усилия оказались тщетными. Государь угасал на глазах. Король Эдуард сделал все возможное. Лучшие лекари собрались у ложа больного. Стали подозревать отравление, но ни один не смог рекомендовать противоядие, не зная, какой яд мог принять король.

– А до того? Ведь прошло три месяца, как он уехал…

– Еще в январе он стал жаловаться на внезапные приступы тошноты и слабость. Ему давали что-то, чем-то поили, пускали кровь, но… проходили недели, месяцы, а королю не становилось лучше. Восьмого апреля утром, после бессонной ночи, он крикнул в последний раз: «Воздуха! Дышать! Я не могу дышать! Сделайте же что-нибудь!..» Больше он не успел ничего сказать. Медики в заключениях единодушны: кончина настала вследствие прекращения дыхания, точнее, перекрытия дыхательных путей.

– Кто же их мог перекрыть? Болезнь?..

– Именно так, ваше высочество. Врачи уверяют, что она им неизвестна.

Регент молчал, не сводя глаз с посланца. Тот прибавил:

– Король Англии скорбит. Скорбят все. Эдуард объявил траур. Гроб с телом вскоре прибудет в Париж, его будет сопровождать двор покойного монарха. Это всё, монсеньор, мне больше нечего добавить.

Новость мгновенно облетела дворец и выпорхнула за стены. В зал вошел первый герольд. Его обязанность – произнести ритуальные слова. И он их произнес, бесстрастно глядя на регента и держа перед собой жезл:

– Король умер! Да здравствует король!

* * *

Несколько дней спустя печальное шествие подошло к воротам аббатства Сен-Дени. Здесь при огромном стечении народа были погребены останки Жана II Валуа; он упокоился рядом со своим отцом Филиппом VI.

Еще в Лондоне врачи вскрыли тело, но следов яда не обнаружили. Да и кому могла прийти в голову мысль отравить пленника, который был так дорог королю Эдуарду? Тот молча стоял рядом с усопшим, отрешенно глядел на его восковое лицо и, недоумевая, как и все, думал о том, что теперь ему от царственного покойника нет никакой пользы.

Регент объявил двухдневный траур. Двое суток в Париже и во всей Франции печально перекликались колокола церквей и аббатств.

Карл никого не принимал и ни с кем не заговаривал. Ему приносили еду и, поклонившись, уходили. Он не спеша ел, без аппетита, вставал, подходил к окну и недвижно глядел вдаль на дома, на шпили башен монастыря кордельеров и крышу Сорбонны. И, слушая уныло гудевшие колокола, размышлял.

Ему досталось израненное, разоренное королевство, страдающее от чрезмерных налогов, задыхающееся в огне и дыму пожарищ. Немалая