Супермодель в лучах смерти - Михаил Рогожин

Воркута задумался. Татьяна протянула стакан, давая понять, что хочет еще виски. На самом же деле ей было необходимо узнать номер каюты, в которой они находятся. Если этот хренов микрофон в ее брошке работает, значит, Янис слышит их разговор. Но он не знает, где ее искать. Приходилось действовать на свой страх и риск. А для этого нужно добраться до сумочки, лежащей на столе.

Воркута сомневался в искренности Татьяны и не скрывал этого. Но не торопился с выводами. Он похлопал ее по бедру и поинтересовался:

— Значит, снова трахаешься с графом?

— И с графом тоже, — Татьяна старалась держаться раскованно, но внутри где-то под ложечкой начинал ворочаться страх.

— Хорэ, хорэ… — маслянистые глаза Воркуты наполнялись желанием.

Татьяна почувствовала себя в своей стихии. Решительность вернулась к ней. Она отбросила руку Воркуты, которой он уже стаскивал с нее кофточку с приколотой брошкой, и заявила:

— Хочу, как тогда, в театре! Помнишь?

Он мерзко и игриво улыбнулся.

— А чо? Хорошо было?

— Улетно! — закатила глаза Татьяна.

— Валяй, задирай юбку, — согласился Воркута.

Татьяна легко поднялась, подошла к столу, на котором лежала сумочка, приподняла свою салатовую трикотажную миниюбку, сняла трусики вместе с колготками, облокотилась о стол и широко расставила ноги.

Воркута причмокивал от удовольствия и больно шлепал ее по полным, подвижным ляжкам.

Его своеобразные ласки она терпела молча. В голове торчала мысль, что все, происходящее здесь, слушает Янис. При всей своей распущенности, она, быть может, впервые чувствовала себя неловко.

Наконец Воркута впился пальцами в ее бедра и вошел в нее. Татьяна не удержалась и вскрикнула.

— Давай, давай! Ори, сволочь! Я тебе там все разорву! — приказал он и, забыв обо всем на свете, резкими толчками принялся вгонять застоявшийся член.

Татьяна мотала головой и, как ни сдерживала себя, не могла не ответить на его бурную, необузданную страсть. Должно быть, Воркута давно не имел женщину. Силы в нем клокотали, и Татьяна боялась совершенно ослабнуть после такого напористого секса.

Но, боясь вызвать в нем подозрение, мужественно выдерживала нечеловеческий напор.

— Поворачивайся! — скомандовал он.

— Продолжай так, — простонала Татьяна, боясь отдаляться от сумочки.

Тогда он грубо схватил ее за ноги и поднял их почти вровень со столом. Татьяна повалилась вперед и больно ударилась носом об эту самую сумочку. Сексуальное возбуждение покинуло ее, и она отметила про себя, что не потеряла способности соображать.

Воркута хрипел, стонал, матерился. Ей казалось, что корабль попал в яростный шторм. Груди ерзали по столу, бедра болели, ноги болтались, не обретая опоры. Татьяна стонала и мучительно думала: «Когда же это прекратится?..»

В последний заход Воркута вложил всю свою бычью силу. Заорали они вместе: она — от боли, он — от наслаждения.

Он отшатнулся, бросил ее ставшие ненужными ноги и, оставив Татьяну на столе, повалился на постель.

Несколько минут никто из них не подавал признаков жизни. Первой встала Татьяна. Она опустила юбку, поправила брошку на кофточке и дрожащей рукой достала из сумочки револьвер.

Сначала Воркута не понял, что, собственно говоря, происходит.

Короткое дуло револьвера, направленное на него женщиной, только что стонавшей в его лапах, казалось шуткой. Но злые, не столько решительные, сколько безумные глаза артистки заставили его поверить в серьезность ситуации.

— Убери, — пересохшими губами прошептал он.

— Не двигайся, котик. С такого расстояния я всажу в тебя все пули, — предупредила она. И вдруг почувствовала себя уверенно. Это сразу отразилось на ее лице.

Воркута заметил эту перемену и решил не нарываться. Игра нервов закончится все равно в его пользу. Истеричка долго не сможет держать его под прицелом. Она либо выстрелит, либо зарыдает и отбросит револьвер.

Он понял, что нужно вступить в разговор и давить на чувства.

— Хорэ, дамочка, хорэ… Значит, граф меня испугался и послал тебя. А чо? Нормальный мужик… И чем дальше будем заниматься? Я бы еще разок тебя отодрал. Чо? Не понравилось?

— В какой каюте мы находимся? — не реагируя на его болтовню, требовательно спросила Татьяна.

— Тебе-то какая разница. У меня на корабле много кают.

— Говори, котик!

Воркута вздохнул и сделал попытку подняться. Тут же щелкнул взведенный курок. От этого звука он отпрянул к стене.

— Сука, ты же с оружием стоишь!

— И выстрелю. Не сомневайся, котик. Говори номер каюты.

— Чтобы ты вызвала сюда дружков? — Воркута нервно хихикнул. — Чо? Дурака нашла? Нету у этой каюты номера. Пусть ищут тебя по всему кораблю. Мне с ними встречаться не к спеху.

Татьяна почувствовала, что рука стала затекать. Она взялась за револьвер второй рукой. Положение становилось крайне драматичным…

Когда они в кают-компании обсуждали эту операцию, вес выглядело достаточно просто. Татьяна узнает Воркуту, идет с ним в каюту и повторяет вслух ее номер. Далее охранники врываются и скручивают бандита. Револьвер она попросила сама и вот теперь, впившись в него двумя руками, не представляла, что делать дальше.

— Может, я пока посплю? — насмешливо спросил Воркута.

— Делай что хочешь, только не двигайся. Я — женщина нервная. Стрелять начну без предупреждения.

— Чо? Больше нечего делать. Послушай меня. Постучи в дверь, мои ребята тебя выпустят, и беги к своему графу.

— Нет, Воркута, не такая уж я дура. Если ты вырвешься на свободу, мне не жить.

— Это точно, — не мог не согласиться он.

От его признания по спине Татьяны побежали мурашки. Она с пистолетом в руках боялась его больше, чем он ее. Одна мысль билась в голове — пока не поздно, нужно стрелять. Но палец не слушался. Татьяна чего-то ждала, нервное возбуждение усиливалось. Перед глазами стали появляться желтые мутные круги. Воркута не шевелился. Монотонность и тягучесть времени уплотняли воздух, которого не хватало для дыхания.

Сколько нужно времени, чтобы осмотреть все каюты на корабле? Татьяна этого не знала и не могла представить. Оставалось ждать.

Воркута затих. Сделал вид, будто смирился. Он прекрасно понимал ее состояние и с каждой минутой все больше опасался за свою жизнь, так как револьвер дрожал в руках Татьяны, и от испуга она была готова открыть стрельбу в любой момент.

— Хорэ, дамочка. Твоя взяла, видать, придется сдаваться. Не дергайся, найдут они нас как миленьких. Смотри ненароком не пальни. Все же грех на душу брать не стоит. Да и я от них откуплюсь. Конечно, не ожидал я от тебя такой подлости, но баба есть баба. Особенно такая дающая, как ты.

— Заткнись, — из последних сил процедила Татьяна.

— Молчу, молчу… Слушай, дай хоть брюки надеть. Нехорошо ж с голым членом. Да и поймут, чем мы тут занимались…

— Меня это не волнует. И так красив.

— Нравится агрегат?

— Скоту достался…

— Ну разреши штаны надеть. Я вставать не буду. Рукой дотянусь.

Татьяна уже плохо соображала, но ей нравилось, что Воркута по-настоящему испугался ее и согласен сдаться. Она уже представляла себе, как начнут щелкать фотоаппараты, камеры и все газеты мира выйдут с фотографиями на первых страницах. На них она с револьвером задерживает убийцу.

Эти мысли вернули ей свежесть и уверенность в себе. «Пожалуй, действительно лучше, чтобы Воркута был в брюках. Ведь, кроме Яниса, никто не знает, чем они тут занимались…» — так рассудила Татьяна и коротко разрешила:

— Надевай!

Он медленно, почти не двигаясь, потянулся к брюкам, валявшимся на полу рядом с постелью. Татьяна провожала глазами это движение. Воркута нащупал штаны и притянул их к себе. Потом задрал ноги, стремясь попасть ими в штанины. Он взмахнул брюками один раз, второй и вдруг бросил их в Татьяну. В ту же секунду его задранные ноги просвистели в воздухе и, оказавшись на полу, позволили Воркуте отпрыгнуть в сторону.

От неожиданности Татьяна выстрелила. Пуля впилась в стенку, возле которой только что лежал Воркута. Он же, крутанувшись на одной ноге вокруг себя, в отличной растяжке второй ногой выбил револьвер из рук обалдевшей женщины.

Тяжело упал на пол. Татьяна бросилась его поднимать, но получила удар ногой, отбросивший ее в сторону.

Воркута, зловеще посмеиваясь, поднял револьвер.

— Хорэ, дамочка. Теперь моя очередь. Уж ты у меня поиграешь Дездемону…

Татьяна от страха не смела открыть глаза. Тело налилось свинцовой тяжестью. На какое-то время она полностью потеряла координацию движений.

— Вставай, сука… — приказал Воркута.

Она открыла глаза и вдруг, лежа под столом, увидела на одной из его ножек медную пластинку с выгравированным номером: «104».

«Это же номер каюты», — пронеслось в голове. Она с трудом вылезла из-под стола и без страха громко сообщила Воркуте и тем самым и Янису: