Проект «Миссури» - Яна Дубинянская

Еще и попытался что-то ему втолковать. Мне ведь уже семнадцать, это, может быть, последний шанс засветиться среди юниоров, а иначе рискую на всю жизнь застрять в невыездном резерве. А сессия в «Миссури» — халява, все знают, что главное — без проблем пройти комбинаторику. И тут отец мне выдал!..

Оказывается, он уже написал заявление насчет меня. Относительно рекомбинаторики на летней сессии. Моего собственного мнения никто и спрашивать не будет, потому что я несовершеннолетний («взрослый человек», да?), на эту тему батя успел проконсультироваться с самим Константином Олеговичем. Так что нечего мне рассчитывать на халяву. И вообще на что-то, кроме…

Тут аванс и вправду кончился. А доплачивать и продолжать разговор я, понятно, не стал.

Идти в общагу расхотелось. Если сокамерники на месте, по-любому не дадут жизни своими дурацкими песнями и еще более дурацким трепом. Тренерской новостью с ними не поделишься, на такие вещи им глубоко плевать: то ли дело изменять мир и строить Будущее! А также мучиться глобальным вопросом: подавать или не подавать заявление на рекомбинаторику? Им всем уже по восемнадцать. И Гэндальфу, и Герке, и Владу.

Со Славой я встречался только в семь. И то она не была уверена, что сможет прийти.

Снежно-грязная каша расползалась под ногами, мерзковатый ветер забирался под куртку, а я еще сдуру после тренировки намочил в душе голову, и волосы не успели просохнуть. Шататься два часа по улицам— гарантированная простуда, а это было бы совсем не в тему. Решил съездить в библиотеку, законспектировать что-нибудь из списка Вениаминыча на второй семестр. Как-никак аргумент для предков. И потом, может быть, Слава тоже там… кстати, куда ее вести в такую погоду?

А в троллейбусе ко мне привязались контролеры. Трое здоровых бритоголовых парней: один спрашивает билетик, а двое отсекают пути к отступлению. Надо было сразу послать их куда подальше: с кем, с кем, а со мной бы точно в драку не полезли! — но я, как примерный студент, честно вынул кошелек и предъявил проездной.

И эти гады, ухмыляясь, напомнили, какое сегодня число.

Первое марта. Первый день весны.

Купил букетик подснежников.

Махонький букетик — а бабка запросила два пятьдесят. Плюс ко штрафу в троллейбусе — я оставался вообще на бобах. Но бабка согласилась скинуть полтинник и сказала, что моя девушка от радости «вусмерть зацелует». Короче, по-любому стипендия скоро.

На Мосту была жуткая холодина, как, наверное, больше нигде в городе, — а я пришел минут на двадцать раньше, чем договорились. Лучше бы, блин, в библиотеке отсиделся… Славы там, конечно, не оказалось, да и вообще никого из наших: кто ж ходит в библиотеку так задолго до сессии? К тому же Вениаминыч опять задал такое, что надо было заказывать через черт-те какой спецкаталог, и то никаких гарантий.

В десятке метров от меня топтался ещё один парень, и тоже с цветами. Почему-то все «Миссури» назначает свидания на этом самом Мосту: лично я не понимаю, в чем кайф. Сквозняк, ледяная намерзь, облезлые перила, а далеко внизу — железнодорожные рельсы, грязный снег и всякий мусор. Но Славе почему-то нравится. Наверное, романтика…

Прошло с четверть часа; я уже стучал зубами и совсем было собрался прямо здесь приступить к разминке. Под Мостом прогрохотал очередной поезд. От нечего делать я сосчитал вагоны, потом поднял глаза— и встретился взглядом с тем, вторым парнем. Тот как раз, меряя шагами Мост, подошел поближе. Это был Влад.

— Привет! — сказал он так жизнерадостно, словно ожидал со своим букетом именно меня. От этой мысли я в голос прыснул, едва сдержавшись от хохота, и только затем поздоровался.

Влад за последние пару месяцев забронзовел по самое не могу. Черное пальто с большими плечами, в котором он вовсе не выглядел задохликом, белый шарф, пижонские очки-хамелеоны и стильный «дипломат», а носил ведь драную спортивную сумку, почти как моя. Что ж, чувак нашел хорошую работу по своим компьютерам. Я, когда буду играть за приличный клуб, еще не так упакуюсь — почему бы и нет?..

И букет у него был — черные розы на длиннющих стеблях. Не меньше десятка. Я вздохнул и покосился на довольно мятые подснежники в ладони.

— Никогда их не покупай, — горячо посоветовал Влад. — Они в Красной Книге — а эти барыги выдергивают в лесу прямо с луковицами.

— Уже выдернули, не поможешь, — огрызнулся я. — Где там твоя Лановая?.. Давно ждешь?

Он посмотрел на что-то швейцарское, с двумя циферблатами:

— Один час сорок минут. Думаешь, не придет?

— А ты как думаешь?

Тут уж я не выдержал и негромко расхохотался. Даже удивительно, как эта дура и сексуальная маньячка вертит неглупым, в сущности, парнем. Не знаю, каким образом он ухитрился завести себе прикид: по-моему, вся его неслабая зарплата тратится на нее, Наташку. А в награду — один час сорок минут. На продуваемом всеми ветрами Мосту.

— Кстати, сколько там на твоих золотых?

Было десять минут восьмого, и я понял, что мне тоже не имеет смысла здесь торчать. Слава в отличие от некоторых никогда не опаздывает. И предупреждала, что сегодня у нее может не получиться.

Почему-то это сравнение — на все сто в мою пользу — не принесло ни малейшей радости. Наоборот, стало до ужаса хреново. Все одно к одному: и тренер, явно заранее выбравший Серого, и предки, которые ничего не понимают в жизни, и контролеры в троллейбусе, и бабка с ее букетиком…

А Влад был — ни в одном глазу. Все так же смотрел мне в лицо и улыбался, как будто не его грудастая стерва из нашей общаги заставила напрасно ждать битых два часа.

— Ты в общежитие? — жизнерадостно спросил он, непонятно как догадавшись, что я тоже сваливаю. — Поехали вместе.

— К моим? — Голос у меня заметно дрогнул. Одно к одному: теперь эти трое уж точно будут трепаться и петь до самого… Хотя Влад, надо отдать ему должное, в некотором отношении чуть лучше моих сокамерников. Он не поет.

Неопределенно повел бровями:

— Ну да, если застану… А так — цветы Наташе завезу.

И следовало снова рассмеяться прямо ему в физиономию: должен же хоть кто-то дать парню понять, что из него делают дурака! Но почему-то совсем не было смешно.

Внизу опять грохотал поезд. Я посмотрел на подснежники: до завтра по-любому завянут. Да и Слава, наверное, тоже знает, что они в Красной Книге…

Хотел попасть на крышу вагона. Но поезд кончился, и белый комочек, едва различимый в сумерках, кружась, спланировал на грязные шпалы.

Бабе Соне Влад назвал нашу четыреста пятую, но, оказавшись на блоке, сразу ломанулся к Лановой. У девчонок было заперто, и он очень художественно — я специально притормозил посмотреть — разместил свои розы в петле дверной ручки. Еще и визитку всунул! А потом, разумеется, поперся к нам. И хлопнуть дверью перед его физиономией я не успел.