Сон в красном тереме. Том 2 - Цао Сюэцинь

– Лучше всего любоваться луной с горы, – проговорила матушка Цзя.

Она выразила желание подняться на горку в расписной зал. Тогда все наперебой бросились туда, чтобы разостлать матрацы и коврики. А матушка Цзя в «зале Счастливой тени» выпила чаю, немного отдохнула и поболтала. Вскоре одна из служанок доложила ей:

– Все приготовлено, госпожа!

Матушка Цзя встала и, поддерживаемая под руки служанками, поднялась на горку.

Дорогой госпожа Ван предупредила ее:

– Камни поросли мхом, госпожа! Можно поскользнуться! Лучше вы сели бы в носилки!

– Здесь каждый день подметают, да и дорога ровная и широкая, – возразила матушка Цзя. – Почему бы мне немного не размяться?

Цзя Шэ и Цзя Чжэн двинулись вперед, за ними шли две женщины с фонарями. Юань-ян, Ху-по и госпожа Ю поддерживали матушку Цзя, а госпожа Син замыкала шествие.

Пройдя сотню шагов по извилистой тропинке, все поднялись на гору, где высился просторный зал. Поскольку он находился на самой вершине, его называли «залом Лазоревого бугра».

Перед залом на небольшой площадке были расставлены столы и стулья, и вся площадка была разделена большой ширмой. Столы и стулья имели круглую форму, символизируя полную луну. Во главе стола заняла место матушка Цзя, слева от нее сели Цзя Шэ, Цзя Чжэнь, Цзя Лянь и Цзя Жун, справа – Цзя Чжэн, Бао-юй, Цзя Хуань и Цзя Лань. Половина мест за столом пустовала.

– Раньше я не замечала, что у нас так мало людей, – произнесла матушка Цзя, – но сейчас я в этом убедилась. Помнится мне, в прошлые годы в этот день у нас собиралось человек по тридцать—сорок. Как было весело! А разве сейчас столько наберется? Пусть позовут сюда хотя бы девочек.

Затем она приказала служанке пойти к стоявшему за ширмой столу, возглавляемому госпожой Син, и привести Ин-чунь, Тань-чунь и Си-чунь. Цзя Лянь и Бао-юй встали, усадили сестер, а затем сели сами.

После этого матушка Цзя велела сломать коричную ветку с цветами, приказала одной из женщин за ширмой бить в барабан и затеяла игру в передачу цветка. Тот, у кого в руках оказывался цветок, когда барабан умолкал, должен был в наказание выпить кубок вина и произнести какую-нибудь шутку.

Игра начиналась с матушки Цзя. Под барабанный бой она передала цветок сидевшему рядом с нею Цзя Шэ, а тот по порядку передал дальше. Барабан умолк в тот момент, когда цветок оказался в руках у Цзя Чжэна, и ему пришлось выпить кубок вина. Сестры начали толкать друг друга в бок. Сдерживая улыбки, они с нетерпением ожидали, какую же шутку он расскажет.

Цзя Чжэн чувствовал, что матушка Цзя в хорошем настроении, и изо всех сил старался угодить ей. Он уже раскрыл было рот, как матушка Цзя пригрозила ему:

– Смотри, говори смешное, а то оштрафуем!

– Постараюсь, – обещал Цзя Чжэн. – Если будет не смешно, штрафуйте!

– Что же, говори, – кивнула матушка Цзя.

– В одной семье муж больше всего боялся своей жены, – начал Цзя Чжэн.

Не успел он произнести эти слова, как все рассмеялись. И рассмеялись не потому, что было смешно, а потому, что никогда еще не слышали от Цзя Чжэна никаких шуток.

– Видимо, история будет интересной, – одобрительно заметила матушка Цзя.

– Тогда, матушка, наперед выпейте кубок, – нашелся Цзя Чжэн.

– Не возражаю, – ответила матушка Цзя.

Цзя Шэ тотчас же поднес Цзя Чжэну кубок, и тот наполнил его вином из чайника. Затем Цзя Шэ отдал кубок Цзя Чжэну, а сам стал в сторонке. Приняв от него кубок, Цзя Чжэн почтительно поставил его перед матушкой Цзя. Матушка Цзя отпила глоток вина, и после этого Цзя Шэ и Цзя Чжэн вернулись на свои места.

– И этот человек, боявшийся своей жены, – продолжал Цзя Чжэн, – не решался сделать лишнего шага. Но вот в пятнадцатый день восьмого месяца он пошел кое-что купить и вдруг повстречал друзей. Те затащили его к себе и угостили вином. Сам того не желая, этот человек напился допьяна и уснул в доме друга. Проснувшись на следующее утро, он стал раскаиваться в своем легкомыслии. Но ничего иного ему не оставалось, как идти домой и просить прощения у жены. Когда он явился, жена его мыла ноги. «Я прощу тебя только в том случае, – сказала она, – если ты вылижешь мою ногу». Пришлось лизать ей ногу, но от этого ему стало дурно, и его едва не стошнило. Жена рассердилась: «Какой же ты болван!» – и хотела его побить. Испуганный муж бросился перед нею на колени и стал оправдываться: «Мне дурно не потому, что у тебя нога грязная, а потому, что я вчера выпил слишком много вина и объелся лунными лепешками».

Матушка Цзя и все остальные рассмеялись. Цзя Чжэн снова поспешил наполнить кубок вином и поднес его матушке Цзя.

– А для вас пусть принесут водки, – приказала матушка Цзя, – не то как бы вам, людям женатым, тоже не попало от жен!

Все снова рассмеялись. Только Бао-юй и Цзя Лянь не осмеливались дать волю смеху.

Затем снова ударили в барабан, и игра началась с Цзя Чжэна. На этот раз барабан умолк в тот момент, когда цветок оказался в руках у Бао-юя. Юноша, и без того чувствовавший себя стесненным в присутствии отца, смутился и подумал:

«Если моя шутка окажется неостроумной, все скажут, что я не обладаю красноречием; если моя шутка выйдет удачной, скажут, что я ни на что серьезное не способен и болтаю лишь глупости. Лучше всего ничего не говорить».

Он встал и попросил:

– Дайте мне другое задание! Из меня рассказчик плохой.

– В таком случае сочини стихотворение на рифму «осень» и на тему – пейзаж, который ты видишь вокруг, – приказал Цзя Чжэн. – Если стихотворение получится удачным, я награжу тебя, если неудачным – берегись!

– Лучше выполни то, что требуется, – забеспокоилась матушка Цзя. – К чему сочинять стихи?

– Ничего, он умеет! – возразил Цзя Чжэн.

– Ладно, пусть сочиняет, – согласилась матушка Цзя. – Подайте ему бумагу и кисть!

– Но предупреждаю – такими словами, как «вода», «прозрачный», «лед», «яшма», «серебро», «узор», «свет», ясный», «чистый», не перегружай стихотворение, – добавил Цзя Чжэн. – Выражай собственные мысли и чувства! Мне хочется узнать, о чем ты думал и чем жил в последние годы.

Такое условие пришлось по душе Бао-юю, он быстро сочинил четверостишие, записал его на бумаге и преподнес отцу.

Цзя Чжэн прочитал стихотворение, несколько раз кивнул головой, но ничего не сказал. По выражению его лица матушка Цзя поняла, что придраться не к чему, и спросила:

– Ну как?

– Спасибо ему! – ответил Цзя Чжэн, желая угодить